Татьяна Луганцева - Антракт для душегуба
И дело было, конечно, не в том, что она балерина. Подобные женщины – в народе их называют «гулящими» – встречаются и среди продавщиц, и среди медсестер, и среди руководящих работников. Вот и у них в театре появилась такая Аллочка, и все уже про это знали. А кому надо было, с ней переспали.
Она была очень талантлива, однако с коллегами чрезвычайно груба, обслуживающий персонал вообще за людей не считала и постоянно всем хамила. Могла на чистый, только что вымытый пол в гримерке специально просыпать тальк или нарвать бумажек, лишь бы намусорить. И так по нескольку раз в день, со злорадством наблюдая, как пожилая уборщица ползает на карачках возле ее красивых ног. И главное – никакой мотивации. Вот зачем она так делала? Да просто так! Из вредности.
Для партнеров на сцене она была сущим наказанием. Все внимание должно было концентрироваться только на ее персоне, на ней одной. Женщин она сразу же загораживала, а о партнерах-мужчинах вообще не думала. Совершенно не помогала им при поддержках, валясь в руки бетонным мешком, как будто лишь о том и мечтала, чтобы танцоры вывернули себе плечи и надорвали спины. На сцене она брала ярким темпераментом и, безусловно, молодостью и хорошей техникой исполнения.
Лавров так и не встал с ней в пару. «Боже упаси, мне с ней танцевать! Я уже старенький для такого напора! После Вари мне ее точно не вынести», – говорил он.
Служащие театра стали перешептываться:
– Вот ведь стерва! А мы еще на нашу Варвару бочку катили… Да она просто строгая и справедливая. А эта… Как только ее земля носит? – возмущению людей не было предела.
Репертуарные спектакли у Абрикосовой не отняли, но вторым составом поставили Перову. И Варя прямо-таки чувствовала горячее дыхание соперницы себе в затылок. Черные глаза Аллы, казалось, следили за каждым ее движением, за каждым словом, как будто та ждала, когда с Варварой что-то случится. Могло, между прочим, что-то серьезное – травма на репетиции или неудачное падение на скользком кафеле дома. И тогда сразу же на сцену выйдет Аллочка, станет блистать, уж такого шанса не упустит. Задвинуть назад ее будет невозможно, и спектакли придется танцевать в очередь: на первой неделе месяца, к примеру, солирует Алла, на второй – Варвара. Поэтому Абрикосова старалась всеми силами не получить травму. Ей даже порой мерещилось, что у нее началась паранойя, а Перова только того и добивалась – хотела свести ее с ума.
«Хорошо, что у меня партнер отличный, я со стопроцентной уверенностью знаю – он меня никогда не уронит. Можно быть спокойной», – думала Варвара.
На такие вещи, как женское недомогание, высокая температура, кашель или еще что-то подобное, она вообще не обращала внимания и выходила на сцену, даже если нездоровилось. Раньше-то Варя могла попросить директора отменить спектакль, но сейчас, когда в спину дышала соперница, нельзя было такое позволить.
– Угробишь ты себя, – как-то раз заметил чуткий Александр после очередного спектакля, заметив бледность партнерши и темные круги под глазами.
– Ты же видишь, какая ситуация. Может, мне и правда пора? На покой, я имею в виду, – вздохнула та.
– Опять начала? Не смей! Не сдавайся! Вот увидишь, мы все равно докажем, что мы лучшие!
– Да, да, конечно… Вот только стало тяжело, что мне наступают на пятки. И я стала нервная, раздражительная, – пожаловалась Варя. – Здоровья и сил это не прибавляет, уж точно.
– Я заметил. Хочешь бренди? – внезапно предложил Александр.
– Нет, спасибо.
– Уверена? – Было видно, что Саша искренне переживает за подругу.
– Да. Знаешь, о чем я тут недавно подумала? После того как к нам в труппу пришла Алла, у меня не появилось ни одного нового спектакля. Каждый год премьера, но вот уже две премьеры танцует Аллочка.
– Мне тоже такая мысль приходила в голову.
– У меня не забрали прежние спектакли, но и нового ничего не дают. А старые постепенно сходят со сцены, у меня уже минус одна роль. Что дальше? У Аллы каждый год будет премьера, а у меня все сойдет на нет? Старушка Варя тоже сойдет на нет? Это так противно! Так не должно быть! – воскликнула она.
– Варя, будь благодарна нашим зрителям, они как ходили на тебя, так и ходят. У тебя всегда аншлаг и без премьер.
– Все равно, мне стали сниться страшные сны, – пожаловалась Варя. – Как будто Алла танцует, танцует… а я смотрю, стоя за кулисами…
– Сложный спектакль тебе все равно не станцевать, – буркнул Александр.
– Что?! Мне не станцевать?! Как ты можешь так говорить! Это просто удар в спину! Вот уж не ожидала от тебя! Нет в мире ничего, что я не смогла бы станцевать! – взвилась Варвара.
– Да ты не поняла…
– Все я поняла! Не хочу тебя слушать! Вставай с ней в пару и радуйся! – закричала балерина, схватила свой плащ и сумку и выбежала, прежде чем Лавров успел ее остановить.
– Варя, подожди! Варвара! – кричал он ей вслед. – Ты не так поняла!
Но Абрикосова не останавливалась. И партнер не мог броситься за ней вдогонку, потому что еще не переоделся в отличие от нее. Вечно Саша копался, как барышня…
Глава 5
Варя выскочила на улицу, окрашенную в серые цвета сумерками. Невысокие, темные, требующие реставрации дома, мокрый от недавно прошедшего дождя асфальт и тусклый свет от моросящего тумана-дождя. Промозглый, хмурый московский вечер. Сразу же стало очень холодно в легком плащике. Утром, когда она спешила в театр, было теплее. Варя быстро простучала высокими шпильками по переулку, вышла к троллейбусной остановке.
Варвара не водила машину. Не умела и не хотела. Часто ее подвозил Саша, иногда она брала такси. А вообще-то от театра, находящегося в Центральном округе, до ее дома шел троллейбус. Минут пятнадцать – и она у себя в квартире. Вот только ждать его иногда бывает утомительно. На сей раз Варе повезло, троллейбус прикатил быстро, и люди, находившиеся на остановке, гурьбой вошли в салон. Народа было не очень много, Варя продвинулась в середину и схватилась за поручень. Ее душили слезы обиды и злости. Все накопившееся за последние два года словно прорвалось в эту минуту. Ее буквально трясло, в висках пульсировало. Саша впервые в жизни нанес ей очень болезненный удар по самолюбию. Сказать ей, что она не сможет что-то станцевать! И такое заявил не кто-нибудь, а ее партнер, ее друг, которому она доверяла!
«А может, Саша прав? – вдруг кольнуло неожиданное предположение. – Просто я при своей заносчивости не допускала мысли, что чего-то не могу. Но почему именно теперь, когда в театре появилась эта змея подколодная, наступающая мне на пятки, ко мне пришло понимание этого? Наверное, я неудачница. Тоже мне, прима! Семьи нет, любимого мужчины нет, друзей нет… Был один друг, и тот отказался от меня. Предупреждала меня мама, что рано или поздно придется уйти из театра. И что тогда у меня останется? Ничего! Полная пустота!»
Скорее всего, если бы Варвара не пребывала в состоянии нервного напряжения, она бы не почувствовала едва ощутимое движение в своей сумке. Но сейчас ощутила. Взглянула на сумку и похолодела, увидев в ней чужую руку. Она ахнула:
– Ты что делаешь, паразит?! Люди, помогите! Вор залез в мою сумку!
Молодой человек быстро отдернул руку и стал протискиваться к дверям.
– Стой! Держите его! Он вор! – кинулась за ним Варвара, вцепившись в рукав ветровки парня.
Тот попытался вырваться и резко толкнул ее, не оборачиваясь. А троллейбус как раз начал замедлять ход перед остановкой, и Варя, не удержав равновесие на тоненьких высоких шпильках, повалилась на пол, больно стукнувшись спиной и затылком. В голове загудело, она слышала какой-то шум и ругань. Раздался пронзительный женский крик:
– Водитель, двери не открывайте, в троллейбусе вор! Девушку ограбил и чуть не убил! Да помогите же ей подняться!
Варю подхватили чьи-то крепкие руки, поставили на ноги. Ее шатало, несмотря на то что троллейбус замер на месте.
– Его взяли ребята с задней площадки и милицию уже вызвали. Все будет хорошо, – успокаивали ее пассажиры.
– Хорошо уже ничего не будет! – зарыдала Варвара, все еще думая о своем, о том, что наболело. Словно чаша терпения переполнилась, и вода полилась через край.
Попавшийся вор-карманник хмуро сидел между двумя парнями, зажавшими его по бокам и периодически отвешивающими тумаки и подзатыльники. Все двери в троллейбусе были закрыты, пассажиры терпеливо ждали приезда милиции. На полу между кресел валялся кошелек Варвары. Она хотела было его поднять, но чей-то голос остановил ее:
– Не надо, пусть лежит. Это – улика. Сейчас приедут менты, мы все им покажем и расскажем. Они отпечатки снимут. Граждане, ничего не трогаем на месте происшествия! Вот преступник, вот жертва, а кошелек – предмет преступления!
Варвару усадили на диванчик под надписью «Места для инвалидов и пассажиров с детьми». Кто-то сунул ей в рот таблетку, пояснив:
– Успокоительное.
Балерина пребывала в растерянности и проглотила лекарство безоговорочно. Но у нее так ломило спину, что хотелось бы еще откушать и обезболивающего.
