Игорь Гречин - Тайна Черного моря
Немец излагал свои взгляды пространно и с апломбом, кивая волевым подбородком в такт произносимому и характерным движением отбрасывая со лба русую прядь, – как человек, не привыкший к возражениям. Если требовала необходимость, отпускал приютившийся на коленях портфель и позволял себе лихо рубануть воздух. При всей решительности этих жестов ни лампа с зеленым абажуром на столе, ни телефон, выполненный под декаданс начала века, ни декоративный чернильный прибор ни разу не были задеты. Собеседник вряд ли мог это учуять, но портфель попахивал пенициллином. Дожди виноваты. В тайник просочилась вода.
Одет гость был в несколько широковатый дорогой пиджак, широковатую белоснежную дорогую рубашку и простые удобные джинсы.
Господин Тернин мог только позавидовать европейскому демократизму. Ему-то ежедневно приходилось носить костюм и галстук в любую погоду.
Позиция городской администрации, излагаемая устами Дмитрия Владимировича, выглядела не менее прозрачной. Городу нужны инвестиции. Однако вопрос с Кировским заводом можно решить лишь в Москве. И вынужденный, как это ни отвратительно, подчиняться столичным правилам, Дмитрий Владимирович мог бы поспособствовать встрече герра с нужными товарищами. Однако здесь предстоят расходы, размеры коих трудно пока определить…
Глаза чиновника кружили по выбеленному потолку, по белым, без всяких узоров обоям, по разложенным на зелени сукна газетам. Пухлый зад чиновника никак не мог притерпеться к недостаточной мягкости кресла и недовольно ерзал.
Как-то иначе предполагал будущую встречу Хутчиш. Мелковат оказался чиновник, простоват и бесхитростен. Или крепко маскировался.
– О, их понимайт! – добродушно прервал чиновника русый ганс. – Мой дедушка воевать на Остен фронт. Он рассказывать, что вы здесь все пьянитса. Шнапс! Я есть готов пить с нужный человек ведро шнапс!
Наконец Хутчишу удалось приблизиться к подлинной цели своего визита. На сегодняшний вечер у него планировалась жестокая пьянка – с сованием денег в декольте официанткам, с плясками на столах и битьем зеркал. Соучастниками этой пьянки должны были выступить несколько свежих приятелей – высокопоставленных питерских бюрократов. А уж во время пьянки Анатолий найдет возможность задать разомлевшему Тернину парочку вопросиков про «ленинградское дело» и название корабля.
И тут зазвонил телефон. Дмитрий Владимирович поморщился, как от ревматической боли. Ну не дают работать, прерывают становящуюся все более и более интересной беседу – несмотря на строгий приказ ни с кем не соединять.
– Алло… Да, я… Да, слушаю… Оставьте при себе ваши извинения, ближе к делу…
Теперь он выглядел действительно как настоящий большой начальник. На лбу сложились три морщины, брови стрелкой обрисовали направление главного удара. Острый нос выгнулся крючком.
Анатолий как бы невзначай положил ладонь на деревянный стол рядом с телефоном. Дерево – хреновый резонатор, но если постараться… И Хутчиш скорее не услышал, а почувствовал обрывок тревожного сообщения: «»Опель»… багажник… настоящий герр… маньяк… повод покинуть помещение…»
Не отрывая от уха трубку, закончившую связную речь и теперь только пикающую, Дмитрий Владимирович с полными испуга глазами повернулся к гостю. И чуть инфаркт не получил.
Как такое могло случиться? Секунду назад улыбчивый, радушный, фриц теперь смотрелся безумцем. Волосы всклокочены, рот оскален, из уголка рта на стол потекла ниточка ядовитой слюны. А глаза!..
Зрачки гостя заблестели волчьими ягодами. Он наклонился к не занятому трубкой уху чиновника и жарко зашептал, царапая мочку резцами:
– Без глупостей. Ты так похож на Филиппа Киркорова. Я ненавижу Филиппа Киркорова. У меня в портфеле восемь динамитных шашек. Сейчас мы медленно-медленно встаем и медленно-медленно выходим из кабинета.
Хозяин кабинета почувствовал, что от гостя исходит тонкий запах тлена. Или это от портфеля?..
Не столько упоминание о динамите, сколько сравнение с мужем женщины, которая поет, выбило у Дмитрия Владимировича паркет из-под ног. Он полностью потерял волю к сопротивлению. Он медленно-медленно поднялся из-за стола, позволил маньяку положить руку на свое плечо и, влекомый им, медленно-медленно пошел к двери.
Дверь бесшумно, как во сне, медленно-медленно отворилась. В приемной секретарша, встретившаяся взглядом с «немцем», осталась сидеть, открыв рот и прикипев сведенными судорогой пальцами к кнопкам Alt, Del и Ctrl на клавиатуре. В коридоре было пусто. Лишь в отдалении приостановились перекинуться сплетней две дамы, судя по прическам – из роно.
Восприятие чиновника обострилось до предела. Он подумал (и тут же поверил в придуманное), что в портфеле маньяка помимо динамитных шашек хранятся не отмытые от крови хирургические орудия убийства. Дмитрий Владимирович живо представил стальной блеск скальпеля и зубастость пилы для отделения хрящей. Боже мой, подумал чиновник, не схожу ли я с ума? Выходец из глубинки, он суеверно считал, что сумасшествие заразно. И в этот момент закулисная часть его сознания фиксировала один за другим проявляющиеся симптомы: вот померещилось, что ковровая дорожка какая-то не такая, вот показалось, что стены гораздо темнее обычного, вот ноги не слушаются… А лечебница-то совсем рядом – пешком дойти…
Прапорщик подвел бюрократа к укрытой вишневым ковром лестнице с алебастровыми перилами. К сожалению, дорога была отрезана, ибо снизу вверх селевым потоком поднималась волна разномастных групп захвата. Все хотели спасти губернатора, все хотели отличиться.
Анатолий увидел их. Они увидели Анатолия.
Точнее, Анатолий оценил только авангард атакующих: пластиковые щиты и каски. Остальное ему открыли звуки. Любой мало-мальски обстрелянный солдатик по выстрелу узнает оружие. Наш же прапорщик умел различать виды вооружения и по другим звукам. «Калашникова» всегда выдает характерный скрежет затвора и особый скрип ремня. Гулкий, сухой звук удара прикладом ручного пулемета по перилам также трудно спутать с чем-либо. Исходя из этого сольфеджио, прорваться сквозь ряды нападающих Хутчишу не светило.
Находящегося в первых рядах дежурного лейтенанта, как прикладом в лоб, ударила мысль: что, если не он… не сейчас… то медалей не хватит… И как резаный завопил в матюгальник:
– Ахтунг, ахтунг! Хенде хох!
На этом его словарный запас иссяк. Но звук подхватило дождавшееся своего эхо и разнесло по зданию. А далее сквозные галереи и коридоры Смольного наполнил бешеный лай овчарок. Преследователи оскалили клыки. В глазах запылал азарт погони.
Хутчиш недовольно прикинул обстановку. Его подставили. Подставили Алиса и Вискас. А ведь такая приличная девушка! Нет, он нигде не прокололся, его именно подставили. Это было ясно из обилия разномастных эмблем, бликующих на петлицах и рукавах серых и пятнистых форменок, словно кто-то забрался на колокольню Смольного собора и отбацал на колоколах пожарную тревогу.
Значит, бедный г-н Тернин был здесь ни при чем. Совсем ни при чем. Ничего он не знал ни про «ленинградское дело», ни про корабль. Рыжая все выдумала, чтобы заманить прапорщика в западню. Жаль.
Опять драпать. Когда ж это кончится? Нет, ей-богу, лучше б я в Севастополь…
Хутчиш легким пинком послал чиновника вниз по лестнице, а сам что было сил рванул вбок по коридору.
Коридор тянулся вдаль бесконечно. Металлические номерки на каштановых прямоугольниках дверей едва успевали подмигивать. Как кстати он прихватил из тайника портфель! Преследователи вряд ли готовы к тому, что преступник будет уходить по воде.
– Извините, девушки! Да-да, именно что горит… Сидите-сидите, мне вон туда. А как же, конечно, назначено…
Секретарши испуганно захлопывали раковины пудрениц. Одна вроде ничего, смазливенькая.
Хутчиш не рискнул искать схорон на территории городского правительства – нишу там какую за статуей или каморку на чердаке. Не людей опасался, собак. Собаки – удар ниже пояса. Собаки – это нечестно. Я так не играю.
– Партизанен, сдафайся! – неслось следом мегафонное эхо. Лейтенантик гнался по пятам за орденом.
– Ради Бога, простите, здесь у вас так душно. Ради Бога, не обращайте на меня внимания, я только открою окно, какая вам разница, кто я и откуда, меня здесь уже нет.
Окно во внутренний двор предъявило Анатолию несколько строительных вагончиков. Трактор с перебитой гусеницей, застывший подбитым танком. Экскаватор, похожий на искореженную прямым попаданием зенитную установку. Анатолий сиганул в песчаную кучу. Какой у вас неудобный подоконник. Любопытно, каким образом благородные девицы до исторического материализма втаскивали внутрь ухажеров? На связанных узлами простынях, или из состриженных кос веревки вили?
– Фойер!
Лейтенант вспомнил в громкоговоритель ещё одно подходящее слово, узрев из окна сумасшедшего футбольного болельщика, драпающего во всю прыть, как школьник с уроков, и размахивающего портфелем.
