Иоанна Хмелевская - Золотая муха
Справедливый Костик вступился за индуса.
— Он не настаивал на идеально круглой форме, как японцы, был согласен и на глыбу не правильной формы. Боже, и в самом деле это музейные экспонаты! Да чтобы одним глазком поглядеть на них, люди приедут с другого конца света!
— Как бы это выставить в музейной витрине, чтобы предстали во всей красе? Просто подсветка, даже без увеличения?
Янтарь кардинальным образом выбил из головы все остальное. Дануся вертела в руках кусок с перламутром, охая и ахая как заведенная. Мы забыли про молодых супругов, мы совершенно не прореагировали на приход капитана, который, не дожидаясь разрешения, вошел в комнату и тоже уставился на янтарь. Правда, Костик инстинктивно загородил стол собственным телом, краем глаза и краешком сознания почувствовав появление постороннего, но, обернувшись и узнав капитана Бежана, дозволил и ему поглядеть.
Капитан не только пассивно любовался. В его деятельном мозгу сразу возникли рациональные идеи.
— На вращающейся подставке! — решительно заявил он. — В стеклянной витрине, причем одно стекло обычное, а другое — увеличительное.
— Гениально! — подхватил Костик.
— Так вы капитан полиции? — простонала бедная Марыся.
Это заставило нас опомниться и вернуться на землю.
— Старший комиссар Эдвард Бежан, — представился капитан. — А вы, если не ошибаюсь, Мария Петровская, урожденная Гражина Мисяк?
Я так стремительно обернулась к ним вместе со своим креслом, что чуть ног себе не отдавила. Костик вскинул голову. Муж своей жены открыл было рот, но так и закрыл, ничего не сказав. Марыся сверхъестественным усилием заставила себя сдвинуться с места и, подойдя к дивану, так и рухнула на него.
— Я сяду, — заявила она, неизвестно почему избрав глагольную форму будущего времени, хотя и без того уже сидела. — Да, это я, и собиралась рассказать обо всем вот этим людям. Мне теперь все равно, а больше скрывать нет сил.
— И слава Господу! — набожно перекрестился ее муж.
— Правильно сделаете, — тоже садясь, похвалил Гражину капитан. — Начнем с конца. Откуда это у вас? — кивнул он на янтарь.
Странно, как они все, словно сговорившись, пожелали начать с конца. Впрочем, когда тут такая муха сияет...
Воспрянувший духом муж извлек откуда-то бутылку и стаканы, поставил все на низенький столик и тоже сел. Кажется, присутствующие стали вести себя нормально.
— Понятия не имею! — ответила Гражина на вопрос полицейского. — Мы получили анонимное письмо, напечатанное на машинке. Автор письма велел нам немедленно приехать сюда, в Пески. Слово «немедленно» было напечатано вразрядку и еще подчеркнуто. Мы должны были немедленно приехать на нашу дачу в Песках и заглянуть под подушку в комнате. Иначе жизнь моя будет пропащая. И никакой подписи. Ну мы сели в машину и приехали...
— Откуда?
— Из Гданьска. Мы там живем.
— Это нам известно. И что дальше?
— Ничего.
— Простите...
— Ах да, приехали, вошли, заглянули под подушку и там нашли вот это в мешочке.
И Гражина указала на янтарь.
— Когда вы получили письмо?
— Вчера вечером. Пришло не по почте, кто-то под дверь подбросил. Позвонил и сбежал, мы открыли — на пороге это письмо. И мы с рассветом выехали на косу.
— Дальше, пожалуйста.
— А дальше ничего уже не было. Приехали, нашли янтарь, сидим: я, как всегда, плачу, а Адам, как всегда, просит наконец рассказать ему, в чем дело. А мне страшно. Но рассказала, и мы решили идти в полицию. И даже пошли, да по дороге увидели вот этих знакомых людей и подумали — сначала им расскажем, все-таки не так страшно. Посоветуемся...
— Отлично! — похвалил Гражину капитан неизвестно за что. — Вы все эти годы скрывались. Почему?
— Не понимаю! — вырвалось у Костика. — Какое «скрывалась»? Училась и работала нормально, как все...
— Для кого нормально, а для кого и не очень, — пробурчал Адам.
— Не мешайте! — строго прикрикнула я на этих двоих.
Очень боялась, что капитан вышвырнет посторонних, то есть всех нас, за дверь, чтобы побеседовать с наконец-то найденной Гражиной Мисяк с глазу на глаз. Спохватится, не дай бог...
Марыся глубоко вздохнула, подняла голову и решилась.
— Ладно, все расскажу с самого начала. Мне было десять лет, когда пропали мои родители. Меня взяла бабушка. Сначала я ни о чем не знала, ходила в школу, бабушка обо мне заботилась. А со временем дошли до меня слухи, что мои папа и мама раздобыли много ценного янтаря в море и пропали вместе с ним. Сколько себя помню, в нашем доме всегда янтаря много, с малолетства к нему привыкла. И уже потом, когда мне было шестнадцать, мы узнали, что папу и маму убили. Из-за того самого янтаря, это большое богатство. Нашли их тела. Для меня это было...
— Холера! — не выдержал муж Гражины. — И почему ты не могла мне обо всем этом рассказать? Жили бы как люди, а так не жизнь, а сплошной кошмар.
— Потому что сразу же я начала бояться, — жалобно пояснила Гражина. — Из-за бабули. Какие-то посторонние люди приходили к нам, а бабушка велела мне прятаться от них, пугала — и меня убьют, как родителей. Рассказала, когда я немного подросла, что теперь янтарь принадлежит мне и меня запросто могут убить из-за него, ведь она откуда-то знала, что случилось с моими родителями. А когда запретила мне ездить на косу, я тоже стала догадываться, расспрашивала ее, ну она и пояснила: теперь я законная наследница, преступники заинтересованы в том, чтобы не осталось никаких законных претендентов на янтарь. И описала мне три уникальных янтаря. Ей о них стало известно от одного человека, который хотел заставить ее... или меня... подписать акт фиктивной продажи, чтобы создать видимость законности. Уж не знаю, кто это был. Или сам убийца, или нанятый им человек. Короче, им нужна была официальная бумага, чтобы все по закону. Чтобы человек этот был чист, вроде купил янтарь у меня, а об убийстве знать не знает. Извините, пан капитан, сбивчиво рассказываю, но ведь этот разговор о фиктивной продаже был очень давно, вскоре после гибели родителей, я этого сама не помню, мне бабуля объяснила...
— Расскажите лучше о том, что вы сами помните, — попросил капитан.
Гражина, похоже, немного успокоилась, села поудобнее и посмотрела на журнальный столик. Муж поспешил чего-то налить в ее бокал и пододвинуть жене. Дануся тоже зашевелилась и тоже внимательно оглядела столик с напитками.
— Фиктивного акта продажи мы не составляли, тот человек исчез, — отпив глоток, сказала Гражина. — Бабуля узнала, что его тоже убили, ну я и стала бояться...
— А пани его видела?
— Кажется, видела, но помню смутно. Вроде бы красивый мужчина, брюнет. На испанца похож. Или на итальянца?..
Теперь и я, непроизвольно вздрогнув, взглянула на столик. Как ни странно, там было из чего выбрать, и когда Дануся успела? Она же и сделала за меня выбор, видя, что сомневаюсь, сама наполнила мой бокал чем-то подходящим случаю. Очень кстати оказалась здесь Дануся!
Гражина продолжала:
— Бабуля очень беспокоилась обо мне, потому и пугала. Отправила жить в Варшаву, подальше от побережья, там я поселилась у ее старинной приятельницы, закончила школу, получила аттестат зрелости, стала решать, где дальше учиться. Но бабуля велела мне сначала выйти замуж, чтобы поменять фамилию. Все равно за кого, так говорила, пусть даже будет фиктивный брак, заплатим парню, потом разведешься с ним, а фамилию оставишь. При рождении мне, как положено, дали два имени, второе Мария, знаете, как пишут в паспорте, куда вносятся оба, — подчеркнуть то, которым пользуются. Встретила вот его (взгляд в сторону мужа) и, на свое несчастье, влюбилась. Но сделала все, как бабуля велела. Сразу сказала — только из-за фамилии выхожу за него, детей у нас не будет, так что вскоре разведемся, пусть не боится, что навсегда...
— Вот именно! — с горечью подтвердил муж. — Я к ней всей душой, а она мне такие речи... И ведь не объяснила ничего!
— Муж никаких денег не потребовал, — продолжала Гражина, — а мы могли бы заплатить. У нас с бабушкой было достаточно. Мы стали снимать квартиры, часто меняли, жили без прописки...
— Так вот почему вы на Хожёй были так напуганы! — вырвалось у меня.
— Ну да, плевать нам на администрацию, я боялась — вдруг меня разыщет кто из преступников. И вас тоже боялась впустить. Потом долго дрожала — вдруг пани не просто так пришла, вдруг меня искала, вдруг на меня нападут. Но пани ничего плохого мне не сделала, спасибо...
— Господи, да что вы такое говорите! А дальше что?
— А дальше я окончила институт, и мы переехали в Гданьск уже как супруги Петровские. Я старалась избегать старых знакомых, школьных подруг, пыталась изменить внешность, обстриглась, перекрасила волосы, два года мазала их касторкой, чтобы потемнели...
— И помогло? — не выдержала я.
— Еще как! Вот, смотрите, кто скажет, что крашеные? Как настоящие, правда?
