Элизабет Питерс - Ночной поезд в Мемфис
— Джонни уже указал мне на это, — сухо ответил Фей-сал. — И признаю, что только после этого я согласился спрятать вас. Сам он никак не мог этого сделать, они следили за ним, как стая стервятников, приводя его в отчаяние. Я не претендую на то, чтобы казаться благороднее любого заурядного человека, Вики. Несколько дней назад Джон уговорил меня снабдить вас оружием. Хамид был с нами заодно, так что мне не составило труда завладеть ключом. Однако...
— Однако, — произнес глухой голос, — у вас будут большие неприятности, если вы немедленно не тронетесь дальше. Почему мы остановились?
Фейсал включил зажигание и выехал на дорогу:
— Я думал, тебе нужно...
— Если мне что и нужно, так это попить. И кончай пустые сплетни о вещах, которые тебя, черт возьми, не касаются.
— Что ты слышал? — спросила я, радуясь, что никто не видит в темноте моего лица.
— Достаточно, — ответил Джон.
— Ты лжешь?
— Конечно, я ведь всегда лгу, разве не так?
Я была не в том состоянии, чтобы продолжать беседу на эту тему.
— Если поднимешься с моих колен, дам тебе попить.
— Сельская идиллия, леди? — Он не мог удержаться от еще одной песенной реминисценции. На нас с грохотом несся грузовик, на мгновение контраст яркого света и глубоких теней придал лицу Джона под взъерошенной шевелюрой сходство с головой огородного пугала, но я была слишком хорошо знакома с разнообразными каденциями этого голоса, чтобы понять намек. Он сел и зевнул. Я услышала шуршание ткани под шарившими в кармане пальцами и тихий щелчок. Время снова принимать две маленькие желтые таблеточки? Интересно, сколько он еще сможет выпить их, прежде чем начнет лезть на стенку?
Я наклонилась и стала рыться в бабушкиной корзинке. Наверное, старушка опорожнила всю свою кладовку. Еды было человек на двенадцать — хлеб, вареные яйца, фрукты, упаковка из шести банок содовой. Я открыла банку и передала Джону.
— Не знаю, что это... — начала я.
— Я тоже. Похоже на кислоту для аккумуляторных батарей, но не важно — главное, что оно жидкое. Где мы находимся?
— В четверти часа от Нагхаммади, — ответил Фейсал. — Надеюсь, опасения насчет засады — лишь плод твоей мрачной фантазии? Если мы не переедем реку здесь...
— Дальше на север есть и другие мосты. И, если не ошибаюсь, вдоль восточного берега тоже тянется какая-никакая дорога?
— Все верно, но ты не ответил на мой вопрос. Почему ты думаешь, что они ждут нас в Нагхаммади?
— Фоггингтон-Смит видел, как Вики выходила из отеля.
— Почему ты мне раньше об этом не сказал?
— А зачем? Это не точно, то ли видел, то ли нет. Если видел и если верны многие другие, столь же неприятные предположения, они будут поджидать нас в Нагхаммади.
— Но сейчас... — начала было я.
— О Господи, неужели все надо говорить? Пораскинь мозгами. Ты не хуже меня можешь сообразить, что захочет и сможет сделать Бленкайрон, возможности у него весьма обширные. Всегда опасайся худшего, помнишь?
Он отодвинулся от меня и сидел прямо, словно аршин проглотил, глядя вперед. Десять минут, вспомнила я. Надо дать ему по крайней мере эти десять минут.
— Что мы соби... — начал Фейсал.
Я склонилась к нему:
— Вы хорошо знаете местные дороги? Последовала заметная пауза, прежде чем он ответил:
— Это смотря какие дороги вы имеете в виду. Главное шоссе север — юг пересекает реку у Нагхаммади и тянется по западному берегу отсюда до самого Каира. Вдоль восточного тоже идет дорога, но второстепенная, к тому же на некоторых участках она еще не достроена.
— А где есть мосты?
Я старалась отвлечь Фейсала, чтобы дать Джону еще немного времени, но, по мере того как Фейсал разворачивал передо мной географические и топографические подробности, начала тревожиться: а откуда Шмидту-то все это станет известно? Но, черт возьми, я ведь так хорошо знала старину Шмидта, лучше, чем Джон, и могла воссоздать ход его мыслей.
— Значит, следующий мост после Нагхаммади — в Сохе? Поезд, в который сел или мог сесть Шмидт, там останавливается, так?
— Правильно. Это милях в пятидесяти от Нагхаммади.
— А следующий мост — в Асьюте?
— Тоже правильно.
— И Асьют — это вторая остановка в маршруте следования поезда. После него до Каира будет еще только одна.
— Эль-Минья, — подтвердил Фейсал.
— И именно там Шмидт провел ночь перед тем, как присоединился к круизу, — задумчиво произнесла я.
Джон откашлялся:
— Ты полагаешь, он оставил там часть своего багажа? Мои теории, быть может, и скудноваты, но...
— Нет, послушай. — Чем больше я думала, тем правдоподобнее казалась мне моя догадка. — Шмидт еще в Мюнхене начитался шпионских романов. У него с собой были даже контактные линзы разных цветов. И он подозревал, что этот круиз — не просто увеселительная прогулка. Кто лучше Шмидта знает, что я не стала бы строить из себя эксперта в деле, в котором являюсь профаном, не будь у меня для этого веских причин? Бьюсь об заклад, он все распланировал заранее, начиная с приезда в Египет. Ему это наверняка доставляло удовольствие. Он сразу же опознал Макса, и это подтвердило его...
— Силы небесные! — воскликнул Джон. — Ты хочешь сказать, что все это время наш эльф был в курсе дела? Почему ты мне раньше не сказала?
— Времени не было, — ответила я.
— Шмидт и один способен доставить кучу хлопот, — с горечью продолжал Джон, — а когда вас двое... Фейсал, останови эту проклятую колымагу. Нет, не посреди этой проклятой дороги, сверни, как только будет подходящее место. Итак, Вики, может быть, ты все-таки соберешься и сообщишь мне точно, что именно сказал тебе Шмидт и что сказала ему ты, прежде чем отправиться вызволять меня. У тебя, надеюсь, хватило ума составить хоть отчасти продуманный план побега: что ты собиралась делать, если тебя схватят или если Шмидту придется покинуть номер в отеле?
Лекарство прочистило его мозги, но явно не улучшило настроения. Я поняла — и это меня не слишком удивило, — что мы вернулись на круги своя в наших взаимоотношениях. Ничего и впрямь не изменилось, кроме того, что я стала лучше понимать его. Он был все тем же: не святым — не грешником; не героем — не негодяем, все это смешивалось в нем раздражающим и обескураживающим образом. Другими словами, он был просто человеком. Как и я. Мы с ним похожи друг на друга больше, чем хотелось бы признать: оба саркастичные, колючие, постоянно настороже, страшащиеся чувств и не желающие их выказывать. Мое второе "я", мой черный ангел, мой дорогой, заклятый друг, мой...
— Ты, конечно, можешь располагать временем, как пожелаешь, — прервал мои размышления Джон с явной насмешкой в голосе, — нам ведь спешить некуда.
— Черт возьми, да как мы могли что-нибудь планировать наперед, когда я не знала, сколько времени мне понадобится, чтобы проникнуть в дом, не знала, где тебя искать! Может быть, у меня целая ночь ушла бы только на то, чтобы выяснить, где они тебя прячут.
— Целая ночь?!
Фейсал свернул на проселочную дорогу, тянувшуюся вдоль ирригационного канала. Я увидела мерцание темной воды внизу. На другой стороне дороги ничего не было видно из-за каких-то высокорослых растений — то ли сахарного тростника, то ли камышей.
Я и без Джона хорошо понимала, что это безумие — полагать, будто мне удастся часами бродить по дому никем не замеченной. Я и была безумна в тот момент. Но поскольку никакое разумное объяснение мне в голову не пришло, я промолчала.
— Ну ладно, — сказал Джон. Мне показалось, что он задыхается. — Может быть, момент действительно неподходящий, чтобы задерживаться на этой теме. Нам нужно решить, куда ехать дальше. Видит Бог, я ни за что не стал бы следовать за Шмидтом по хаотическим дорогам его воображения, если бы еще больше не опасался тех ужасных последствий, которые может повлечь за собой его самостоятельное и бесконтрольное блуждание по Египту.
— Пока он действовал успешнее, чем мы, — возмущенно заметила я. — Эта выдумка с оставленной запиской просто гениальна.
— Хочешь сказать, что он действовал успешнее, чем ты, — последовал нелюбезный ответ. — К тому же он так изощрялся в своей гениальности, что теперь у меня возникло ощущение: кроме записки, он каким-то образом пытался сообщить нам кое-что еще.
— Джонни, — перебил его Фейсал, — никто не восхищается твоим риторическим даром больше, чем я, но не согласишься ли ты в данной ситуации выражаться конкретнее?
— Я думаю о тех туристических проспектах, которые Шмидт оставил в номере, — сказал Джон. — Он не решился бы что-нибудь в них подчеркнуть или обвести, но та брошюра, что лежала сверху, была открыта и согнута пополам. На сгибе оказался Средний Египет: Бени-Хасан, Амарна...
— Нефертити! — закричала я. — Сумка, которую он купил на базаре, сумка с изображением Нефертити тоже лежала сверху...
— Амарна... — пробормотал Джон. — Не вижу связи... Не мог же он...
