Таня Танк - Няка
– А-а, суки, – орал Казаринов, пытаясь высвободиться. – Дура… дура… он тебя…
– Зизи, остановись, – Бекетов поднялся на колени. Ловко нагнувшись, он притянул к себе скомканную футболку и быстро разорвал ее на две части.
– Пора стреножить нашего резвого скакуна, – тяжело дыша, улыбнулся он.
Рыкова послушно спеленала щиколотки Казаринова.
– Пусти… я все равно… – заходился тот в истеричных воплях.
– Честно говоря, я от тебя устал, – и, скрутив из второго куска порванной футболки тампон, Бекетов ловко вставил его в рот противнику. – Что может быть лучше тишины!
– Миша, Миша, – осознав, что опасность миновала, Зинка с рыданиями бросилась ему на грудь.
– Ну, ну, успокойся, все позади, – Бекетов гладил ее по спине. – Ты подоспела вовремя. Еще минута, и он бы меня придушил.
– М-м-м, – пленник сквозь кляп силился что-то произнести.
– Не обращай внимания, – Миша поднялся с колен и помог встать Зине: – Клянусь, Зизи, он больше никогда не причинит тебе зла.
– Но… как ты здесь оказался? – неожиданно отпрянула от него Рыкова.
– М-м-м, – еще тревожнее завыл Казаринов, точно медведь, разбуженный среди зимы.
– Как оказался? – улыбнулся Миша, приглаживая растрепавшиеся волосы. – Естественно, по работе. Теперь-то ты не считаешь меня неудачником?
– Да я никогда не…
– Видишь, как приходится бороться со злоупотреблениями? – он слегка пнул носком кроссовки поверженного врага. – А ведь этот человек некогда дал клятву Гиппократа! И что же? Ради наживы он забыл обо всем. Забыл, что его назначение – не отнимать жизни, а продлевать их, делать лучше, светлее, качественнее!..
– Миша, – Рыкова застыла в восхищении. – Никогда не видела тебя таким красноречивым… таким отважным…
Она сделала шаг к нему и, пытливо заглянув в его вишневые глаза, прошептала:
– …и таким прекрасным!
– Ты моя спасительница, – Бекетов покрыл ее лицо поцелуями. – Я никогда этого не забуду. Мы всегда будем вместе. До самой смерти…
– До самой смерти, – эхом повторила Зинка и снова встрепенулась: – Но… как же Москва?
– Сняли с поезда срочной телеграммой, – улыбнулся Миша. – Перебросили сюда. Сидел полдня в засаде, пока сюда не явился вот этот…
Казаринов опять подал голос.
– Миш, он что-то хочет сказать, – забеспокоилась Зинка. – Может, ему плохо? Ты все-таки сильно измолотил его.
– Мне нисколько его не жалко.
– Мне тоже. Но мы должны передать его ментам живым. Кстати, ты их вызвал?
– Вызвал, вызвал. Но пока они сюда еще доберутся… Едем скорее в город!
– Как? А этот? Возьмем его с собой?
– Еще чего не хватало! – фыркнул Миша. – Свяжем покрепче, и пусть дожидается, пока за ним приедут. Я к нему в няньки не нанимался.
– Миш, давай его повернем. Мне хочется напоследок глянуть в глаза этой твари, у которой поднялась рука хладнокровно убить двух молодых девчонок.
– У меня нет никакого желания смотреть ему в глаза.
– Мне это нужно, – твердо сказала Зинка.
– Ну, раз ты настаиваешь, милая…
Они вдвоем перевернули Казаринова на спину и, подтащив его к стене, придали ему сидячее положение. Кирилл бешено вращал глазами и громко мычал.
– Он хочет сказать что-то важное, – Рыкова с тревогой глянула на мужа. – Давай на секундочку вытащим эту штуку.
– Не сомневаюсь, что он сейчас будет пытаться тебя разжалобить, – усмехнулся Бекетов. – Тебе охота смотреть на эти крокодильи слезы? Вспомни Ульяну, Марину… пожалей лучше их.
Казаринов с мольбой смотрел на Зинку. Его голубые глаза стали почти синими.
– Я мигом, – метнулась Рыкова к пленнику и строго ему сказала: – У тебя есть всего тридцать секунд.
И она ловко, словно всю жизнь этим занималась, вытащила изо рта Кирилла кусок тряпки.
– Не верь… это не я… – хрипло заговорил он.
– Ну, естественно, что ты можешь еще сказать? – насмешливо бросил ему Бекетов. – Зин, давай заканчивай этот сеанс психотерапии. Нам надо успеть выбраться отсюда, пока не стемнело.
– Топмоделин… Ульяна… – сбивчиво говорил Кирилл. – Я не знал…
– Не пытайся ее разжалобить, – оборвал его Бекетов. – Все ты знал.
И, нетерпеливо вытянув у Зины из рук тряпку, вновь начал скручивать кляп. Руки не совсем слушались его.
– Да, это я убил Ульяну, но я не… – начал Казаринов, но в этот момент Бекетов вернул кляп на прежнее место.
– Ты слышала? – обратился он к Зине и тотчас же перевел взгляд на Кирилла: – Хорошо хоть, ты нашел в себе силы чистосердечно признаться в своих злодеяниях. Уходим, любимая!
– Но… – запротестовала Рыкова, указывая на Кирилла, который завозился и замычал пуще прежнего.
– Через полчаса, максимум через час здесь будет полиция. Они завершат операцию.
– Но я так ничего и не поняла.
– Объясню все по дороге.
И, ловко спрыгнув на лестницу, Бекетов подал Зине обе руки.
– Не бойся, Зизи, – шепнул он ей. – Я люблю тебя.
* * *– Ужас какой, – поежилась Зинка, когда они вышли во двор. – Я нуждаюсь в сеансе оздоровительного перекура. А то как бы не скончаться от разрыва сердца.
– Покури, покури, – кивнул Миша. – Блин, я куртку там оставил! Жди меня здесь.
– Нет, я пойду с тобой, – вскочила Зинка с бревна. – Вдруг этот псих…
– Псих уже не причинит мне никакого вреда, – рассмеялся Бекетов, скрываясь за дверями.
Рыкова не успела выкурить и половины сигареты, как он вновь предстал перед ней.
– Не нашел, – развел он руками. – Ну и бог с ней. Поехали!
И он вывел Зинку за калитку.
– Как? Мы поедем на его «форде»? – удивилась Зинка.
– А ты против? Ну тогда пошли пешком.
– Но откуда у тебя его ключи?
– Взял только что из его сумки, – бесхитростно отвечал Бекетов. – Потом, конечно, сдам их полиции.
– Едем! – и Зинка бросила тлеющий окурок на землю.
– Стоп, стоп, так дело не пойдет, – укоризненно покачал головой Миша, поднимая «бычок».
– Берегите природу, мать вашу? – ухмыльнулась Рыкова. – Это же экологически чистый мусор. Бумага, табак…
– Все равно не дело, – посерьезнел Бекетов. – Я у него во дворе видел ведро под мусор. Сейчас вернусь…
Они с трудом тронулись с места – колеса «форда» порядочно увязли в глине. Проезжая мимо дома гостеприимного мужичка, Рыкова со смешком указала на него мужу:
– Пока шла сюда, этот хмырь уже попытался за мной ухажнуть.
– Зин, я же просил тебя быть осторожнее.
– А, может, ты поставишь другую пластинку? Если бы я следовала твоим советам, то сейчас была бы уже вдовой. Черт, как бензином пахнет…
– Все позади, милая, – твердил Миша как заклинание, – через два дня мы будем на Варадеро и забудем это, как страшный сон…
– Через два дня, – Рыкова блаженно положила затылок на подголовник. – Но мне нужно купить кое-что к отъезду.
– Не в этой же дыре? Я тебе обещаю: как прилетим в Москву, целый день потратим на шопинг.
– Ух ты! – зажмурилась Зинка от близости столь упоительного досуга. – Ты банкуешь?
– Конечно. Я же говорил, что скопил некую сумму и хочу потратить ее на тебя. Да и за эту операцию мне, наверно, выпишут премию… Ну вот, не хотел вспоминать, а сам…
Но Рыкова не слушала его. Она уже погрузилась в мечты о новом гардеробе:
– Как ты думаешь, я найду в Москве хорошенькое платье-джаллаб? Еще мне нужно не меньше трех купальников. Один с пуш-ап и стрингами, другой – танкини…
– Не понял ни слова, – рассмеялся Миша. – Ну и дорога! Не засесть бы нам в какой-нибудь яме…
– Кстати, – еще больше оживилась Зинка. – Давно хотела тебя спросить одну маленькую вещь.
– Все, что угодно, Зизи.
– Ты рассказывал, что влюбился в меня с первого взгляда, увидев, как я пью воду из фонтанчика у столовки…
– Да, эта картинка до сих пор стоит у меня перед глазами. Ты была так трогательна в своих красных босоножках и белых носочках…
– Красных босоножках? – задумалась Зинка. – Что-то не припоминаю таких… А какое на мне было платье?
– Платье? – теперь настал уже мишин через крепко напрячь память. – Тоже, кажется, красное… Я точно не помню.
– Вот как? – Рыкова надула губки. – Хороша же любовь с первого взгляда…
– Глупенькая, – взял ее за руку Бекетов. – Я не запомнил деталей твоего туалета, потому что был поражен общей яркой картинкой. Красное и черное… Наверно, с тех пор меня и переклинило на брюнетках.
Рыкова замолчала и уставилась в окно. До заката оставалось не больше получаса. Сквозь кроны сосен солнца уже не было видно, лес стоял по бокам грунтовки мрачным безмолвным частоколом. Зинка вздрогнула, представив, что при другом раскладе она могла бы сейчас шагать здесь одна. О нет! Лучше ночевка у того хмыря в телогрейке. Или нет?
– Хрен редьки не слаще, – пробормотала она себе под нос.
– Что-что? – переспросил Миша и тут же ударил ладонями по рулю: – Черт, увязли!
– Да ладно, тебе показалось, – усомнилась Рыкова.
