Дарья Донцова - Доллары царя Гороха
– Поднимаю наше благополучие.
Она не понимала смысла этой фразы и один раз поинтересовалась:
– Ты о чем?
Супруг осекся.
– Да так, болтаю по-стариковски, но мы никогда не продадим эти часы, ни за что… или… оставим себе на память гири.
– Зачем? – рассердилась та.
– Просто так, – улыбнулся Михаил.
Помня о том, что часы были любимой вещью покойного супруга, Гортензия, отдав в скупку свои драгоценности, старинный сервиз, статуэтки и пару картин, не трогала «ходики». Но потом настал и их черед. Визит антиквара, которому предстояло оценить последнюю дорогую вещь в доме, был намечен на полдень. Накануне Гортензия никак не могла заснуть, вертелась в кровати, потом выпила валокордина и забылась, но ненадолго. Потому что в спальню вошел Михаил, как всегда, с ласковой улыбкой на губах. Он подошел к кровати жены, сел на матрац и сказал:
– Говорил же тебе: никогда не продадим эти часы, ни за что. Хорошо, что я успел прийти. Прости, я ведь умер внезапно, не успев сказать тебе: «Гортензия, развинти гири».
Старуха вскочила в холодном поту и поняла, что ей приснился сон. Тут уместно вспомнить, что Гортензия была научным работником, атеисткой, не верящей ни в какую мистику типа свиданий с покойниками. Но какая-то сила толкнула ее к часам и заставила развинтить тяжелые гири. Внутри оказались деньги. Гортензия чуть не умерла, пересчитывая доллары. Каким образом они оказались в гирях, она не знала. Потом она начала сомневаться: настоящие ли деньги?
Поколебавшись немного, старушка взяла одну купюру, спустилась на первый этаж своего дома, в обменник, и стала обладательницей суммы, превышавшей ее пенсию. Не чуя ног от радости, Гортензия вернулась в квартиру. С тех пор она стала тратить запас: менять два раза в месяц, пятнадцатого и тридцатого, по сто долларов.
Николай закашлялся, а мы терпеливо ждали, чем все закончится.
– Когда первые сданные Гортензией доллары оказались в банке, – спокойно продолжал Николай, – там сразу поняли: купюры фальшивые. Сделаны они были великолепно, просто придраться не к чему, и девочка из обменного пункта ничего не заподозрила. Но опытный сотрудник разобрался, что к чему, правда, не сразу. Его сначала насторожило, что доллары выпущены давно. Подделка оказалась просто великолепной, но ее наличие никого не удивило. По России гуляет большое количество «левой» валюты.
Первую купюру уничтожили, инцидент посчитали малозначащим. Но пятнадцатого числа вновь появилась такая же ассигнация, затем тридцатого, потом опять пятнадцатого. И тут к делу привлекли милицию.
Естественно, сразу вычислили обменник, из которого с завидной регулярностью в банк прибывали фальшивки, а вскоре стало понятно, что их сдает Гортензия Клара́. Следователь, занимавшийся этим делом, вначале был удивлен. Случается, что фальшивомонетчики нанимают для сбыта купюр стариков. Вручают божьему одуванчику энную сумму, и пенсионер катается по городу, сдавая в разные обменники по чуть-чуть. Но никто из тех, кто посвятил себя выпуску «паленых» купюр, не станет печатать деньги, датируемые семидесятыми годами. Зачем лишний раз привлекать к себе внимание? Следователь поломал голову и полез в архивы. Через некоторое время он узнал, что Михаил Клара́ допрашивался в качестве свидетеля по делу Владимира Трошева, закрытому в связи со смертью основного подозреваемого. Владимир был пойман в момент обмена крупной суммы фальшивок. Следователю многое стало ясно. В то время Михаил Клара́ ухитрился выскочить сухим из воды, объяснив, что был просто другом художника, а не подельником. Михаил был уважаемым человеком, доктором наук и профессором, ему поверили и отпустили.
Следователь решил, что где-то спрятана огромная сумма фальшивок. Начали следить за Гортензией. Но вдова Клара́ практически ни с кем не встречалась. В обменном бюро давным-давно сидел сотрудник милиции, молча принимавший у старухи подделанные купюры. Представьте его удивление, когда на прилавок легли сразу две сотни, которые приволок Леша.
– Вот почему он «не заметил» подделку! – вздохнул Кеша.
Николай кивнул:
– Да, ему просто велели подать сигнал, если с подобными купюрами явится еще кто-нибудь.
За Алексеем Клара́ тоже стали следить; он же, не подозревая ни о чем, вначале приехал к Насте домой. Следователь сделал стойку: Клара́ и Трошева, хотя говорить о каких-то выводах было рано.
Потом Алексей приехал к Кисе. Денег на съем дачи у парня не было, и он упросил старичка разрешить ему пожить просто так. Обещал за кров привести участок в порядок и слегка подремонтировать дом, наплел что-то про бывшую жену, которой при разводе досталась его квартира. Киса человек наивный, очень добрый, поэтому он пожалел Алексея, но предупредил его:
– У меня пока нет жильцов, но, если они появятся, уж не обессудь. Деньги-то нужны.
За участком установили слежку, но она была наружной, внутрь дачи, естественно, сотрудники милиции попасть не могли. И тогда родилась мысль отправить к Кисе жильцов, якобы семью, а на самом деле оперативников: мужчину и женщину. Только следовало тщательно подготовиться, чтобы не спугнуть Алексея. Отношения между членами семьи должны быть абсолютно естественными, без малейшей фальши. Клара́ хороший актер, он мигом увидит инсценировку. Лучше всего найти истинных супругов, с детьми, присоединить к ним работника органов. Но где взять таких людей? И тут…
– Можешь дальше не продолжать, – мрачно перебила его я, – вы нас просто использовали! Значит, этот Киса совсем не родственник приятеля Женьки.
– Нет, – подтвердил Николай, – но вы и впрямь оказались лучшим вариантом в этой ситуации. Клара́, которого Киса попросил съехать, сообразил, что поиски полумиллиона долларов откладываются, и мигом принял решение – засунул дедушку в подвал, загримировался под него и начал весьма успешно изображать из себя горе-изобретателя. Периодически он спускался в подвал и требовал от старика ответа на вопрос: где может быть тайник?
Бедный Киса каждый раз что-то вспоминал, но все не то.
Думается, находись сокровище и впрямь в доме и угадай Киса случайно место «нычки», Алексей бы его убил. Старичок был ему нужен лишь как источник информации. Впрочем, не исключено, что он в конце концов и так бы отравил дедушку, но ему мешало присутствие на участке посторонних.
– Ну, Дегтярев, погоди, – обозлилась я, – теперь понятно, почему он, поняв, что выключили воду и душа не будет, в сердцах воскликнул: «Слишком высокая цена…» Правда, успел прикусить язык, но теперь я понимаю, как должна была закончиться фраза! Слишком высокая цена за спектакль!
– Но каким образом Алексей сумел убить всех женщин, если за ним велась слежка? – протянула Маня.
Николай начал ковырять столик.
– Приходится признать, – с неохотой заявил он, – что иногда в наших рядах оказываются безответственные работники, откровенные разгильдяи, неумехи…
– Ты брось посыпать голову пеплом, – сердито прервала его я, – говори по делу.
– Когда Клара́ первый раз в образе Кисы вышел со двора, за ним не проследили, – неохотно признался Николай, – потому что ждали Алексея. Во второй раз сотрудник пошел за «дедушкой», но потерял его, в третий…
– Ладно, – махнула я рукой, – ясно, горе-сыщики!
– Надо же, как он ловко притворялся! – воскликнула Маня. – Всех обманул, даже меня. Знаете, мне этот Киса нравился, казался беззащитным… У него такой вид…
Я тут же вспомнила встреченную в магазине парочку: старушку и болонку Матильду. Такая благообразная бабуся и… отменная матерщинница, да еще и мелкая воровка. Да, внешность бывает обманчива, только мы об этом, увы, забываем.
– Столько людей погибло, – продолжала Маня, – а все из-за долларов царя Гороха!
– Из-за чего? – не понял Николай. – Каких долларов?
– Царя Гороха, – повторила Маруська, – деньги-то выпустили когда? Тридцать лет назад! При царе Горохе!
Я посмотрела на девочку и вздохнула. Семидесятые годы для нее, появившейся на свет в конце восьмидесятых, на самом деле доисторические времена.
Эпилог
Забегая немного вперед, скажу, что Алексей был арестован и препровожден в следственный изолятор, который в народе именуется Бутырской тюрьмой. Деньги, найденные мною, и двадцать тысяч, хранившиеся в сарайчике, проходят экспертизу. Но уже сейчас можно с уверенностью сказать, что они настоящие. В железном сейфе, который зарыл в саду Леонардо, находилось четыреста восемьдесят три тысячи долларов, если прибавить к ним те двадцать, что хранились в сараюшке, то получается замечательная сумма, чуть более полумиллиона американских рублей. Скорей всего, это и есть деньги несчастного Владимира Трошева. Отчего Леонардо вынул из «нычки» малую толику и отложил в другое место – остается лишь гадать, но самым правильным представляется мне следующее объяснение: художник решил не трогать без особой нужды основной запас и в избушке спрятал те купюры, которые собирался осторожно тратить по мере необходимости.
