Ирина Потанина - Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей
— Тоже мне, судьи! Этот нуждается в наказании, а этот нет, — передразнила Шурика я.
— Давай не будем спорить, — Шурик сделал останавливающий жест, — Это потом уже стало понятно, что вообще-то отличить, кто сволочь, а кто нет — не так-то легко. Робин, как выяснилось впоследствии, вообще считал, что любой обеспеченный человек в этой стране — негодяй.
— Любой негодяй, в любой стране — все равно человек. Откуда ты знаешь, что толкнуло его на совершение того или иного поступка? Может, он не подлость совершал, а… Может, тоже мстил кому-то?
— Может, и так. Я ж не спорю с тобой. В общем, постепенно наше дело превратилось в очень рискованную, довольно грязную в моральном смысле, работу. Я понял, что обязан остановить всё это. Робин, уже одержимый новыми идеями, и слушать не хотел мои доводы. Для пацанов он был огромным авторитетом, поэтому в открытую осуждать его я не мог.
— А почему ты лично не вышел из дела?
— Из таких дел просто так не выходят. На моей совести уже были угоны. Все мы оказались повязаны одной ниточкой… Я стал готовить тайный переворот. Если бы все члены организации решили отказаться работать на Робина, тогда мы смогли бы остановить его.
— За этим ты нанял меня? Чтобы я насобирала материал, свидетельствующий о невиновности Робиновских жертв?
— Ну да, — Шурик снова протер очки, — Идиотская идея, правда? Сначала я сам хотел этим заняться. Но Робин начал меня подозревать… Я даже вынужден был ездить на твоей машине.
— И прибор свой, гад, ко мне переложил!
— Ох, Кэт, мне и так жутко стыдно, а ты еще и давишь… Я боялся, что Робин уговорит ребят забрать прибор силой. Мне казалось, что к тебе в машину никто заглядывать не станет. Я ведь клал туда чемодан всего на одну ночь. Потом я планировал его на Форде отвезти одним своим друзьям за город… В общем, не вышло. В очередной раз встречаясь с Робиным, я показал ему папку с собранными материалами. Объявил, что не шучу, и что, если Вадим не остановит добровольно нашу операцию, то я разоблачу его перед ребятами. Естественно, я намеревался вернуть Робину его деньги, выплаченные мне в качестве гонорара. За ребят, и за остальные затраты, я собирался отдать Вадику в собственность свой «ол-аут». Робин пришел в ярость. Заявил, что «ол-аут» и так принадлежит ему, Робину, потому что делался он на его, Робиновские, деньги. И что всё, что я говорю — чистой воды предательство и отступление от однажды взятых на себя обязательств. В общем, Робин подсыпал мне в кофе какой-то гадости и, воспользовавшись состоянием моей полной беспомощности, засадил меня в эту комнату. В принципе я предвидел подобный ход событий…
— Дарья должна была рассказать нам с Викой про фишбургеры, — вспомнила я, — Да?
Шурик кивнул.
— А отчего ты просил передать эти бумажки в мое агентство? С чего ты взял, что наткнувшись на эти записи я сразу пойму в чем дело? Мне, между прочим, стоило большого труда разыскать тебя. Если бы не множество совпадений, приведших меня к Робину…
— Кроме тебя, в агентстве еще работают люди, — перебил меня Шурик, — Георгий, конечно же, сразу разобрался бы в моих записях.
Я даже не стала возражать и обижаться. Это ж надо, у Шурика, оказывается, мания Жоркиного величия…
— Отдала бы ты вовремя бумаги Георгию, я бы здесь уже не сидел, — продолжал издеваться Шурик, — Ни ты, ни я… А мы сидим. Грустно.
Я не знала даже, что сказать… Помощи ждать было не от кого. Телефон мой остался в Робиновской кухне. Разоблачительное письмо едва ли поможет Георгию найти меня. Ведь если Артем, Серж и Василий исчезнут, то у Жорика не останется ни единой зацепки.
«Как ты могла так глупо поступить?» — осуждала я сама себя, — «Неужели жизненный опыт еще не научил тебя не предпринимать самостоятельных решений во всем, что касается криминала? Жорик бы обязательно что-то придумал!»
«Да, но ведь речь шла о моих бывших мужьях. Вряд ли Георгий отнесся бы с пониманием к этому обстоятельству и не сдал бы обоих в милицию,» — я тут же начала оправдываться. — «Кто мог подумать, что Вадим окажется столь беспринципным…»
— Ты не грусти, — решил подбодрить меня Шурик, — Вадька старается обеспечить здесь приемлемые условия для жизни. Кормит хорошо. Беспокоится. Он ведь, в сущности, хороший человек…
— Все мы в сущности хорошие люди, — мрачно буркнула я.
Я представила, как Жорик прочтет моё письмо. Господи, какая же я была дура, думая, что проучу Георгия своей самостоятельностью… Кто я вообще такая, чтобы решать проучить кого бы то ни было? Ничто в этом мире не может служить оправданием для сознательного причинения боли ближнему. Жорик ведь будет переживать. Он с ума сойдет от беспокойства…
«Разве не этого ты хотела?» — ехидно поинтересовался кто-то внутри меня, — «Поймет, как много ты для него значишь. Любовь вспыхнет в нем с новой силой. Ему больше и в голову не придет уезжать куда-либо без тебя.»
«Нет, нет, я хотела вовсе не этого. Мимолетное переживание, мгновенно заставляющее Георгия осознать свои ошибки, и тут же появляющаяся я. Ни в коем случае я не желала Жорику долгих страданий. А моё нынешнее положение, бесспорно, принесет ему их.»
— Выпусти меня отсюда!!! — снова забарабанила по двери я, — Выпусти немедленно! Я не могу здесь находиться! Дай мне хотя бы позвонить, предупредить близких! Нельзя же так! Робин, открой дверь.
— Кэт, перестань, — Шурик нелепо ходил взад-вперед возле меня, но подходить совсем близко не решался. Наверное, я производила впечатление невменяемой, — Кэт, нервные клетки восстанавливаются только в понимании нашей мечтательницы-науки, не трать их зря.
— Вот именно! Вот именно, что нервы не восстанавливаются. За меня будут волноваться… Открой дверь! Господи, — я подняла глаза к потолку, стараясь просить как можно жалостнее, — Если ты есть, пусть…
В этот момент в замочной скважине закопошился ключ. Шурик вздрогнул и с уважением уперся в меня ставшими вдруг почти такими же округлыми и большими, как оправа очков, глазами. Потом он перевел взгляд на потолок, приложил руку к груди и кивнул, галантно, но сдержанно, словно представляясь.
— Катерина, ты здесь? — голос Георгия вывел меня из оцепенения.
— Здесь, мы здесь, Жорик, мы здесь! — заверещала я, и тут же приказала себе замолчать. Столь бурная радость была не к лицу обиженной барышне.
— Где Робин и остальные? — спросил из-за двери показавшийся вдруг невероятно родным голос.
— Он ушел, — быстро проговорил Шурик решив ответить за меня, — Больше в доме никого нет.
— А девчонка?
— Какая еще девчонка? — хором спросили мы с Шуриком.
Жорик не ответил, продолжая возиться с замком. Его молчание показалось мне до крайности подозрительным.
— Нашла где сидеть, к этому замку не подходит ни один ключ.
Я вспомнила, что у Жорика есть волшебная, как он уверял, связка со всевозможными ключами. С учетом склонности советской промышленности к однообразию, с помощью этой связки можно было открыть практически любой отечественный замок.
— Я бы с удовольствием сидела где-нибудь в другом месте, — холодно ответила я.
— С учетом компании, в которую ты попала, у тебя еще будет такая возможность, — не переставая копошиться в замке, любезно сообщил Жорик.
— Если ты пришел, чтобы поучать меня, можешь отправляться обратно! — возмутилась я.
— Э, нет, — вмешался Шурик, — Кэт, конечно, как хочет, а я не возражал бы выбраться отсюда.
— Сначала уезжает, бросая меня на произвол судьбы и бывших мужей, — решила оформить своё возмущение в слова я, — Потом появляется невесть откуда, хамит, и еще и говорит о каких-то посторонних женщинах… Немедленно объяснись! О какой девчонке ты спрашивал?
— О том отродье ада, которое постоянно срывало мне всю операцию, — охотно ответил Жорик, — Имени не знаю, но эта особа вымотала мне всю душу своими выходками. Уж не знаю, где Робин нашел её…
— Она красивая? — нехорошее подозрение закралось в мою душу.
— Не знаю, никогда не видел её вблизи. Подозреваю, что страшная. Не может человек с таким характером быть красивым.
Я немного успокоилась.
— Георгий, — вмешался в разговор Шурик, — Я в курсе всей ситуации, но, хоть убей, не знаю, о ком ты говоришь.
— О девчонке, которую Робин нанял уже после твоего исчезновения.
Откуда, интересно, Жорик знал об исчезновении Шурика? Откуда вообще здесь взялся Жорик?
— Какой девчонке? — недоумевал Шурик.
— Этакой шустрой гадине, которую ничем не остановишь. Маленькая, вертлявая, черненькая, с кучей косичек на голове.
Я замерла с открытым ртом. В этот момент дверь поддалась и на пороге возник Жорик. Увидев меня, он тоже остолбенел.
— Я на секунду, сейчас вернусь, — петляя между нами, словно между статичными препятствиями, Шурик выскочил куда-то в сад.
