Дарья Донцова - Дама с коготками
У Войцеховских сидели все те же: Петька с Анной, Кирилл с Дианой, Серж и Ленка. Последняя принялась шумно извиняться:
– Дашенька, простите. Договорились о встрече, так неловко. Что-то последнее время я очень плохо себя чувствую. Прилегла на полчаса отдохнуть и проспала весь день. Так неудобно! Стала звонить, но вас застать невозможно.
Я посмотрела на ее фарфоровое личико со здоровым, не косметическим румянцем и промолчала. Ленка продолжала мести хвостом, но тут открылась дверь, и вошла лже-Полина. Что и говорить, выглядела мошенница эффектно. Простое маленькое черное платье, тоненькая золотая цепочка. Фигура изумительная – крупная, но ничего лишнего, никаких выпирающих валиков жира на спине или бедрах. Сильное, большое тело. Впечатление слегка портил слишком яркий макияж. Ну зачем она мажет полные губы бордовой помадой? И вовсе ни к чему накладывать на щеки и нос тонны жидкой крем-пудры.
Следом за Полиной-Мариной вбежал радостный Степан. Мне его оживление показалось и вовсе неуместным. Не бракосочетание же здесь. Хотя, глядя на Войцеховского, можно было подумать, что именно свадьба. Степка поминутно трогал «сестрицу» за руку, подкладывал ей на тарелку салат и прочие закуски. Негодяйка смотрела на Войцеховского с обожанием. Фрида казалась присмиревшей, даже маленький Мишенька жался поближе к тетке, так напоминавшей ему мать.
Первый тост подняли за светлую память. Выпили не чокаясь, с грустными лицами. Затем Рафаэлла внесла гигантское блюдо с запеченной семгой – любимым кушаньем Фриды. Я не очень люблю рыбу, но остальные гости принялись с энтузиазмом поглощать розоватое филе. Потекла плавная беседа.
Поговорили о самых разных вещах. Обсудили погоду, сравнительные характеристики бытовой техники «Бош» и «Мулинекс», посетовали на дороговизну. О Ларисе больше не вспоминали. Степан раскраснелся и налил себе еще водки. Полина-Марина подняла бровь и тихо, но достаточно внятно произнесла:
– Дорогой, не советую. Утром будет болеть голова. Ты же знаешь свою норму – пять рюмок, а эта уже шестая.
Степка весит около 120 килограмм и рост имеет под метр девяносто. Поесть любит страстно, но к выпивке равнодушен. Вернее, один не пьет никогда, но в компании да под хорошую закуску радостно опрокидывает рюмашки одну за другой. И здесь его подстерегает опасность. Опьянение не приходит к нему, как ко всем людям, постепенно. Гигантская масса тела стойко сопротивляется алкоголю, и Степке, наливающему себе десятую рюмку, кажется, что он трезвее папы римского. Но тут в организме отказывает какой-то механизм, и Степан разом делается пьяным. Смотреть со стороны смешно. Вроде только что сидел веселый и нормальный, а через секунду пьяный в зюзю. И злой. Стоит алкоголю массово проникнуть в кровь, Степка делается вредным, гадким и нетерпимым. Бедной Лариске каждый раз доставалось от него на орехи. Однажды муж высадил ее ночью из машины посреди дороги, в другой раз стукнул зонтиком по шее. И, как правило, в таком состоянии он орет, что его не уважают, и вообще всем стоять смирно. Люлю приходилось всячески изощряться, чтобы не дать мужу напиться. Сделать замечание и попросить больше не трогать бутылку – нельзя. Как все мужчины, Степка не терпит запретов и из вредности поступает наоборот.
Мысленно потирая руки, я приготовилась к скандалу. Сейчас старший Войцеховский покажет мошеннице, где раки зимуют. Очевидно, присутствующие подумали о том же, потому что притихли.
Но случилось непредвиденное. Мужчина виновато улыбнулся и отставил стопку.
– Спасибо, Полюшка, что приглядываешь за мной. Твоя правда, лучше воздержаться.
Не знаю, как остальные, но я просто ахнула. Ай да уголовница! Просто высший пилотаж. Интересно, как добилась подобного результата?
Степка поглядел на нас и сказал:
– Давление подскакивает, и сердце пошаливает. Надо беречься, а то умру в одночасье, как Лариска.
– Если тебе поднесут стрихнин, точно в один момент окочуришься, и нормальное давление не поможет, – хихикнул Петька.
Анна встала из-за стола и преувеличенно вежливо принялась благодарить Фриду за ужин.
Глава 28
Николай Марленович вытащил в прихожую довольно громоздкий железный ящик и гордо сообщил:
– Прошу любить и жаловать: дешифратор.
Я уставилась на почти неподъемный прибор и спросила:
– Точно он? В кино у шпионов такая малюсенькая коробочка, двумя пальцами ухватить можно.
Николай Марленович пожал плечами:
– В кино и из меня русалку сделают. И потом, это же самодел, приятель на заказ собрал, а заказчик не явился, вот вам и достался.
Выслушав тягостные инструкции, я, кряхтя, взяла прибор и мелкими перебежками потащилась искать такси. В прошлый раз математик был более галантен и довел до машины, но сейчас предпочел остаться дома. Оно и понятно. С неба сыпалась ледяная крошка, по земле разливалась грязная каша, ветер противно задувал под куртку, и я подумала, что идти к машине, если не близко, следует в пальто или шубе. Куртка хороша, когда сразу запрыгиваешь в теплый салон. Да и обувь не годится: коротенькие ботиночки на тонкой подметке. Придется купить военные ботинки на платформе.
Дома я, к счастью, не попалась на глаза никому из детей и спрятала дешифратор в гараже. Завтра поеду в «Пиккадилли».
Но на завтра планы резко изменились.
Около часа позвонил Степка и принялся, как кот вокруг горячей каши, ходить кругами:
– Как дела?
– Спасибо, хорошо. А ты как?
Приятель замялся и сказал:
– Просто чудесно. Только погода плохая.
Посудачив минут пять о циклонах и антициклонах, я решила облегчить Степкину жизнь и спросила в упор:
– Говори, зачем звонишь?
– Наверное, это все не очень вовремя, и ты сочтешь меня бесчувственным чурбаном, – заюлил Войцеховский.
– Давай короче.
– Завтра мы с Полей подаем заявление в загс.
Вот уж новость так новость. Правда, штампа в паспорте им придется ждать целый месяц, и время еще есть.
– Подъезжай завтра к пяти, – продолжал Степка, – регистрация в восемнадцать тридцать.
– Как регистрация? – ужаснулась я. – Вы же только заявление несете!
– А я договорился с заведующей, чтобы нас тут же и расписали. Чего канителиться? Правда, там очередь, но она ради нас останется после работы, поэтому и время такое дикое – полседьмого вечера.
Я треснула трубкой о рычаг и понеслась ловить такси.
Коридоры 18-й больницы – унылые, кишкообразные помещения, застеленные протертым линолеумом. По ним, зябко кутаясь кто в халат, кто в платок, бродили больные. Единственный телевизор в холле, черно-белый «Рубин», показывал очередное «мыло», и возле экрана сидели на железных стульях безвозрастные женщины. Светлана Александровна пила в ординаторской кофе. Мы поболтали минут пять, и она пошла за Полиной. От нечего делать я подошла к окну и выглянула на улицу. На снегу бродили встрепанные вороны. Птицы рылись в помойке, выискивая съестное.
Дверь кабинета стукнула. В комнату вошла Лариска. Только похудевшая на двадцать килограмм. Тот же рост, те же глаза и нос, крупный рот. Вот только волосы подвели – пережженные дурацкой химической завивкой и редкие, они совершенно не походили на роскошные Ларкины кудри. Хотя на такой случай имеются парики.
Полина секунду постояла у двери, потом неуверенно сказала низким, хриплым голосом:
– Это вы меня в эту тюрягу укантропупили?
– Хочешь тысячу долларов? – спросила я в лоб.
Полина принялась пересчитывать сумму на бутылки, потом, ошеломленная радужными перспективами, осторожно осведомилась:
– Чего делать надо?
Я поудобней устроилась на жестком больничном стуле и принялась обрисовывать ситуацию. Пришлось нелегко. Мозги женщины, совершенно проспиртованные, отказывались ей служить. Еле-еле воткнула в ее глупую голову нужные сведения. Узнав, что ничего криминального от нее не требуют, Полина согласилась, и мы начали действовать.
Для начала я велела ей надеть привезенные вещи. Специально подобрала их в Ларискином стиле – черные брюки и ослепительно красный пуловер. Уши у Полины оказались не проколотыми, и от серег пришлось отказаться. Коротенькие сапожки на каблуке, красивый кулон с цепочкой. На голову нахлобучили парик. Лицо я покрыла светлым тоном и подкрасила глаза. Губы не тронула. Люлю редко пользовалась губной помадой. В качестве завершающего штриха опрыскала женщину духами «Коко Шанель». Любимый Ларисой запах поплыл по ординаторской. Я отступила на пару шагов и залюбовалась достигнутым результатом. Да, одень пенек, будет как майский денек.
К Войцеховским прибыли ровно в пять. Велев Полине ждать условного знака, я вошла в дом. В гостиной в светло-бежевом костюме сидела невеста. Меня опять поразило несоответствие элегантной одежды и вульгарного макияжа. Рядом топтался обряженный в вечерний костюм жених. Я оглядела присутствующих: все те же лица. Что ж, это к лучшему, что собрались только свои.
