Ирина Шанина - Boys
Страшная мысль «Я — убийца» пронзила меня точно молния. Сравнение избитое, но поверьте — если осознаешь, что только что, пусть даже не нарочно, убил человека, такое потрясение сравнимо лишь с разгулом стихии. Правду говорят про благие намерения, коими вымощена дорога в ад. Я хотела всего лишь найти убийцу Женьки, и вот теперь я сама убийца. Интересно, суд примет во внимание смягчающие обстоятельства — например, что я сама стала жертвой похищения?.. Нет, как ни крути, а убийство остается убийством, даже если оно совершено в состоянии аффекта. А если развязать этого амбала и попробовать сделать искусственное дыхание? Может, он еще не совсем умер?
Я заметалась по комнате в поисках ножа. Пока мужик был еще жив, он так активно пытался освободиться, что скотч скрутился в неподвластные ногтям канатики. Нож нашелся на столе, и там же лежал мобильный телефон; на дисплее высвечивался один пропущенный звонок. А ведь я сейчас легко могу выяснить, кто стоит за всеми этими преступлениями. Труп на кровати никак на мозговой центр не тянет, типичный исполнитель. Я решительно взяла в руки телефон, но не успела даже до-тронуться до кнопок, как аппаратик запиликал «Гоп-стоп, мы подошли из-за угла». Дисплей засветился, появилась надпись «Юрка». Отлично, вот сейчас мы и узнаем, что это за таинственный Юрка, который имеет привычку звонить по ночам. Я нажала на кнопку «ответить» и сказала «алло». Позвонивший не ответил, лишь молча слушал мой голос. Я еще раз повторила:
— Алло, алло, вас не слышно, перезвоните, — и нажала отбой.
Наверное, испугался, услышав незнакомый голос, или решил, что не туда попал. Я, конечно, очень хотела узнать, что именно этот Юрка имеет против меня, но в данную минуту есть задача поважнее. Если я не собираюсь сесть на скамью подсудимых, мне нужно спрятать труп. Вариантов немного. Самый простой — оставить тело здесь, сняв предварительно веревки. Немного подумав, я отринула этот вариант как чересчур рискованный. Моих отпечатков в домике целая куча. Сейчас даже уже и не вспомнить, за что я здесь хваталась. Потом, есть свидетель — восточный мужчина, который сейчас томится в банном домике. Поскольку для милиции он окажется самым первым и самым перспективным подозреваемым, то вряд ли будет играть в партизана. Скорее всего, он сразу же расскажет обо мне. Милиции останется только снять мои отпечатки (даже если я здесь все вытру, в банном домике их осталось достаточно для идентификации), и беседа с Александром Петровичем из «органов» мне обеспечена. Какие еще есть варианты? Неплохо бы выдать это за несчастный случай или самоубийство. Нет, в самоубийство никто не поверит. Такие, как этот, не самоубиваются, а предпочитают убивать других. Остается несчастный случай. Такой же, какой они запланировали для меня. К примеру, он замерзнет спьяну в двух шагах от сторожки. Вскрытие покажет наличие изрядной дозы алкоголя в крови, никто и не будет копать дальше. Мне всего лишь нужно развязать труп, надеть на него ботинки и куртку, а потом вытащить на улицу. Никогда бы не подумала, что убийство такое хлопотное дело. Минутное удовольствие, а геморроя потом… Телефон не звонил, я покрепче сжала нож и направилась к кровати.
Если бы сейчас кто-нибудь заглянул в окно, мои шансы на оправдательный приговор были бы равны нулю. С ножом в руке я зловеще наклонилась над бездыханным телом.
Хорошо, что я не успела освободить ему руки. Неожиданно труп вздрогнул всем телом, откашлялся и нецензурно выругался, причем опять в мой адрес. Первым делом я почувствовала невероятное облегчение от того, что я все же не убийца. Облегчение быстро сменилось злостью, я бросила за ненадобностью нож и вновь схватила подушку.
— Настоятельно советую прислушаться к моим словам, — предупредила я своего плен-ника. — В тот раз у меня не вышло, но опыт приходит со временем. Главное — регулярно тренироваться.
До мужика все еще никак не доходила двусмысленность его положения. Он опять начал рваться и выкрикивать всяческие лозунги. Я быстренько прекратила это, отработанным движением придавив его голову подушкой. Правда, теперь я прижимала ее вполсилы. Дождавшись, когда амбал перестал издавать звуки, но не перестал трепыхаться, я отняла подушку и вновь попробовала объяснить ему сложившуюся ситуацию. Однако он упорно не хотел посмотреть правде в глаза. Пришлось повторить операцию с подушкой. Лицо у объекта моих воспитательных маневров побагровело, и я не на шутку испугалась, что его может хватить апоплексический удар. Видимо, и он почувствовал себя совсем худо, потому что перестал ругаться и попытался начать диалог. Правда, дебютировал он не самым конструктивным образом:
— Как тебе удалось выбраться?
Я заметила, что человеку в его нынешнем положении не следует первым задавать вопросы. От человека в таком положении ждут не вопросов, а ответов. Мужик что-то пробурчал себе под нос, невероятным усилием мышц вывернул голову влево и выжидающе уставился на меня. Я постаралась придать лицу как можно более свирепое выражение:
— Кто стоит за всем этим?
Мужик страшно удивился или сделал вид, что удивился:
— Ты о чем?
Я было засомневалась в том, что обратилась по адресу, но быстро сообразила, что он просто берет меня на понт. Все он прекрасно понимает, придуривается только.
— Сейчас объясню, — зловеще пообещала я и выдвинула вперед подушку, чтобы он не забывал, сколь тонкая граница отделяет его от мира мертвых. — За последние месяцы произошло много событий. Летом убили мою подругу, потом ее брата. Убийства каким-то образом связаны с местом, где она жила в детстве. — Я помолчала, а потом выложила первый козырь: — Я узнала тебя! Ты — тот тип с фотографии, Васька, фамилию не помню.
Мужик обалдел от моих дедуктивных способностей и в сердцах невольно раскрылся:
— Ты смотри, как докопалась, сука!
Проигнорировав «суку» в качестве обращения, я продолжила:
— А теперь колись, кто тебя науськал — Вячеслав?
Удивление на его лице было вполне искренним, так не сыграешь.
— Какой еще Вячеслав? Не знаю никакого Вячеслава…
Не хочет признаваться — не надо. Я решила зайти с другого конца: пусть расскажет, что произошло тогда в Верхней Яйве, а уж остальное я как-нибудь вычислю. Я медленно, с расстановкой, педалируя самые важные пункты, произнесла:
— Сейчас ты мне расскажешь, что произошло двадцать лет назад. Если будешь упираться, то твой замерзший труп обнаружат в двух шагах от сторожки с расстегнутыми брюками. Ты вышел отлить и заснул. Никто не будет проверять причину смерти. Замерз по пьяному делу. Такое каждый год бывает, и милиция даже не расследует подобные случаи.
Васька ощутимо напрягся, но все же до конца не верил в то, что я смогу осуществить задуманное. Будучи человеком прямолинейным, он немедленно озвучил свои сомнения:
— Кишка у тебя тонка…
Я не стала ничего говорить, а просто села ему на спину и как следует вдавила его голову в матрас. Мужик дернулся, я приподняла край подушки и рявкнула ему в ухо:
— Когда надоест выпендриваться, постучи ногами по матрасу, и я тебя отпущу.
После чего спокойно навалилась всем телом ему на голову Через минуту он бил ногами, как морской котик ластами. Я сняла подушку и приготовилась слушать.
Васька не был искусным рассказчиком, он долго и мучительно подыскивал слова, часто повторялся. Я внимательно слушала, стараясь не запутаться в незнакомых мне именах, иногда переспрашивая, чтобы уточнить детали. Он рассказал, как в его жизни появился первый и так и оставшийся единственным друг — Илья. На мой вопрос, не тот ли это Илья, что живет неподалеку от площади Тверской заставы, Васька ответил утвердительно. Итак, Илья — друг, герой Васькиных детских грез. Если есть герой, то обязательно должен быть и злодей. В роли злодея выступил пока незнакомый мне Юрка. Тут я опять встряла в разговор, уточнив, не толстяк ли это с фотографии. Васька скривился, сплюнул и в сердцах выругался.
— Он…
Прозвучало это, по меньшей мере, недружелюбно. Меня такая неожиданная реакция заинтересовала, и, хотя Васька явно не высказывал намерения развивать данную тему, я продолжала задавать вопросы о «веревке в доме повешенного».
Через пару минут мне уже казалось, что мой пленник лет двадцать мечтал кому-нибудь пожаловаться на несправедливость жизни. По его словам выходило так, что злобный гений Юрка нагло влез в их настоящую, крепкую мужскую дружбу. И ладно бы, можно было бы дружить втроем, но Юрка придумал создать орден.
— Какой еще орден? — не поняла я.
— Орден иезуитов, — пояснил Васька.
Я так и села, не веря своим ушам. Однако не верить было невозможно. Вряд ли Василий мог придумать такое сам — его происхождение и образование не предполагали глубоких знаний монашеских орденов.
— И что, успешно? Ну, в смысле, орден образовали?
