Сельма Эйчлер - Убийства никого не красят
— Я бы с удовольствием взглянула на их квартиру, — сделала я второй заход.
— Рассмотрю этот вопрос… когда закончим расследование. И чего тебе неймётся? Я же тебе всё рассказываю!
Ладно, оставим эту тему — на время.
— Кто их нашёл?
— Сосед. Зовут Чарльз Спрингер. Он позвонил в дверь примерно без десяти восемь. Когда ему не открыли, сильно удивился. Всего десятью минутами ранее он беседовал с Мэри Энн по телефону и предупредил, что скоро зайдёт.
Ну наконец-то мы добрались до самого интересного! Вот почему Филдинг так уверен, что в гостиной была Мэри Энн.
— Ага, теперь понятно, — пробормотала я себе под нос.
— Разве я не говорил: потерпи, и я всё объясню? — ухмыльнулся Тим. — Итак, из показаний Спрингера нам известно, что в половине восьмого домой вернулась Мэри Энн. Она даже сказала Спрингеру по телефону, что сестры ещё нет. Между прочим, Мередит ушла из театра до семи; выходила она с одной из актрис, которой поведала, что собирается заехать в «Мейси», чтобы вернуть блузку. Посему она никак не могла появиться дома раньше восьми. Ей пришлось бы развить бешеную скорость… Словом, в начале девятого Мередит открыла дверь своей квартиры, повесила пальто в стенной шкаф и двинулась по направлению к гостиной. До которой так и не дошла, — просто и печально закончил Филдинг, и у меня вдруг сжалось сердце, а потом ухнуло куда-то в пятки. Я представила себе Мередит, лежащую на полу, в нескольких метрах от неё Мэри Энн, обе залиты кровью, а их прекрасные лица уничтожены…
— Что с тобой, Дез? — обеспокоился Тим. — Вид у тебя какой-то странный.
— Ничего, всё в порядке. Расскажи о Спрингере.
— Ага. Через некоторое время он ещё раз позвонил Мэри Энн по телефону. Ответа не было. Тогда, уже около девяти часов, он зачем-то снова отправился к сёстрам. Дверь была слегка приоткрыта. Он вошёл и увидел Мередит в конце коридора. Бросился в свою квартиру и набрал 911.
— Выходит, Мэри Энн могли застрелить в любое время между половиной восьмого и девятью, — подытожила я сказанное Филдингом. — А на Мередит напали после восьми.
— Соображаешь.
— И когда Спрингер без десяти восемь звонил в дверь, — размышляла я вслух, — Мэри Энн либо уже была ранена, либо её держали под прицелом.
— Точно, — подтвердил Филдинг и вдруг заторопился: — Ладно, теперь ты знаешь всё, что известно мне, а вон на тех часах, что позади тебя, уже двадцать минут второго. Посему давай-ка расплатимся и двинем отсюда к чёртовой матери.
Я решила, в благодарность за откровенность, поделиться с Тимом сведениями, которые получила от Питера.
— Задержись на несколько минут. Хочу дать тебе кое-какие зацепки, — произнесла я тоном доброй волшебницы. Ты знаешь, что одна из актрис завидовала Мередит? Вроде бы роль, обещанная ей, досталась Мередит.
— Ту актрису зовут Люсиль Коллинз, — ответил Филдинг не без самодовольства.
— А тебе известно, что Мередит и её брат не ладили? — сделала я вторую попытку облагодетельствовать Тима.
— А то! Фостер объявился у нас на следующий день после убийства. Во вторник они с Мэри Энн собирались вместе пообедать, и она должна была связаться с ним утром, чтобы окончательно договориться. Не дождавшись от неё вестей, он позвонил в магазин, но там трубку не взяли. В конце концов он отправился обедать один и, выходя из ресторана, остановился у газетного киоска. И наткнулся на снимки сестёр на первой полосе «Пост». Ума не приложу, как они раздобыли эти фотографии.
— И он отправился в полицию?
— Сразу, как увидел газету. По крайней мере, так он утверждает.
— Ты спрашивал его о вражде с Мередит?
— Парень сам всё рассказал. Они с сестрой не разговаривали много лет, якобы из-за того, что он пытался помешать её замужеству. Мередит обручилась с наркоманом, в конце концов она всё равно вышла за него. Но он, Фостер, страшно переживал и долго не мог успокоиться.
— Ты разрешил ему взглянуть на сестру?
— Только один раз. Когда мы его допросили, он принялся умолять пустить его в палату. Мы с Уолтом глаз с него не спускали.
— Ясно, что опознать её он не смог.
— Ну ты даёшь, Дез. У девушки всё лицо — точнее, то, что от него осталось, — забинтовано!
— Да я не о том. Но он мог выдать какую-нибудь информацию, известную только членам семьи, о родинках, например, или о чем-нибудь в этом духе. — И тут я припомнила, чего мне стоило задать этот вопрос Питеру, и смутилась.
— Мы его спрашивали, но он без понятия… Да что с тобой опять? Красная как рак!
Я не соизволила объяснить.
— Фостера не придётся силой удерживать в Нью-Йорке?
— Нет, он добровольно сдал паспорт. Говорит, что не намерен уезжать домой, пока не закончится расследование. — Судя по направлению его взгляда, Филдинг опять смотрел на часы. — Черт, уже полвторого! — объявил он, подтверждая мою догадку. — Кое-кому пора на работу. Конечно, богатеньким частным детективам можно сколько угодно штаны просиживать.
Пока он безуспешно пытался привлечь внимание официанта, я выложила последнюю заначку:
— Наверное, тебе известно, что Мэри Энн уже была однажды помолвлена и что помолвка окончилась скандалом.
— Нет, вот этого я не знал. — Я поделилась с ним скупыми сведениями, полученными от клиента, и, когда закончила, Филдинг ухмыльнулся: — Похоже, у нас появился ещё один подозреваемый, а? То бишь появится, если мы сумеем узнать фамилию этого парня.
С Тимом я рассталась довольная собой. За обедом я только и делала, что внимала моему приятелю, но под конец мне всё же удалось кое-что ему подсказать. Пустячок, конечно, но я давно уразумела, как важно не только черпать из кассы взаимопомощи, но и вносить свою лепту.
Глава 5
Выйдя из кафетерия, я взяла такси и отправилась в Гринвич-Виллидж. Поиски театра «Беркли» вылились в целое приключение. Не знаю, доводилось ли вам бывать в том районе, но он похож на лабиринт. Улица там запросто может оборваться на перекрёстке, чтобы потом снова возникнуть через несколько кварталов к северу или к югу, — как уж ей заблагорассудится. Трудности усугублялись тем, что вёз меня молодой водитель, то ли индиец, то ли пакистанец, а может, выходец с Ближнего Востока, который почти не говорил по-английски. Удивительно, как мы вообще добрались до Виллиджа.
Мы кружили по одним и тем же кварталам минут пятнадцать, при этом я, не закрывая рта, уговаривала Ахмеда (такое имя значилось на его удостоверении) остановиться и спросить дорогу, на что он неизменно отвечал: «Конечно, мадам», проворно оборачиваясь и ослепляя меня белозубой улыбкой, и продолжал без толку колесить по этим чёртовым улицам. Я уже решила вылезти из машины и двинуться на поиски театра пешком, когда мы остановились у светофора рядом с другим такси.
Что ж, попытка не пытка. Высунувшись из окна машины так далеко, что почти повисла на раме, я заорала:
— Не подскажете, где театр «Беркли»?
На светофоре зажёгся жёлтый. Редкий свободный таксист в Нью-Йорке станет тратить время, дабы помочь ближнему.
— Два квартала бла-бла-бла, — крикнул водитель, прежде чем исчезнуть в облаке выхлопных газов.
Последнее слово я не разобрала: может, «вверх», может, «вниз». «Направо» и «налево» тоже не исключалось. Но небрежным взмахом руки, сопровождавшим невразумительный ответ, он, похоже, указывал налево.
— Слышали? — обратилась я к Ахмеду.
— Конечно, мадам, — улыбнулся тот и свернул направо.
Я велела ему развернуться. Он снова одарил меня сверкающей улыбкой, пробормотал: «Конечно, мадам», опять повернул, и — о чудо! — мы оказались прямо перед театром.
От сердца отрывая каждый цент (Питер, разумеется, оплатит накладные расходы, но дело в принципе!) я расплатилась по счётчику, на котором набежало нечто астрономическое. И даже добавила чаевые — весьма щедрые, учитывая обстоятельства. Когда же я выходила из машины, лицо мистера Улыбки просияло напоследок и он произнёс на безупречном английском:
— Вы замечательная пассажирка, мадам. Желаю вам приятно провести время.
* * *«Беркли» — маленький театр, не более чем на сто мест. Когда я вошла в зал, репетиция была в полном разгаре. Углядев мужчину, устроившегося в середине десятого ряда, я на цыпочках двинулась по проходу, свернула в одиннадцатый ряд, склонилась над ухом мужчины и, похлопав его по плечу, шёпотом представилась. Ответом мне был протяжный и громкий храп.
— Эй, посторонним вход воспрещён! — раздался окрик со сцены. Все, находившиеся там, замерли и обернулись в мою сторону. — Вам придётся покинуть зал!
Наверное, будучи частным детективом с большим стажем, я должна была давным-давно привыкнуть к тому, что время от времени меня выставляют вон. Увы, подозреваю, что никогда к этому не привыкну, поскольку чувствовала себя сильно не в своей тарелке. Однако, чеканя шаг, устремилась к сцене и даже умудрилась придать голосу властности — словом, не посрамила хрестоматийных сыщиков, самоуверенных и хладнокровных, — обратившись к крупному мужчине с соломенными волосами, тому, что столь безапелляционно требовал удалить меня из зала.
