Людмила Варенова - Шайка светских дам
А огромный город жил своей разнообразной жизнью. Миллионы жителей спали, ели, ссорились, любили, ходили по магазинам. И еще много чего. Например, скромная женщина среднего возраста Алла Волынова вдруг стала обладательницей скромной квартирки. Безработный программист Тамара Тоцкая приобрела «Жигули» десятой модели, открыла компьютерный салон, сделала коротенькую стрижку, сильно ее молодившую, и научилась носить хорошие костюмы.
Расплатившись с долгами, переехала с ошалевшей от внезапного богатства дочкой в новое, более просторное жилье бывшая секретарша Серафима Алёшина.
Первый поход по магазинам женщины порывались произвести вместе, но осторожная Тома запретила это строго-настрого, и каждая из подруг отправилась самостоятельно транжирить добычу. Симочка впархивала в шикарные магазины легко и непринужденно. Увидев знакомый жадный блеск в глазах посетительницы, секьюрити раскланивались чуть не в пояс, а продавщицы бросались навстречу с лучезарными улыбками. Симочка преобразилась даже не за один день — за первые полчаса. В новых платьях и кое-каких побрякушках засверкала редкая красота этой смуглой зеленоглазой шатенки.
Зато робкая Ирочка так и не решилась даже войти ни в один из таких магазинов. «И не надо, — утешала она себя, расстроенная собственной робостью. — Чем незаметнее, тем ведь лучше для меня».
Скуповатая Алла долго жалела деньги на наряды. Но однажды случайно оказалась у витрины, на которой красовалось имя знаменитого французского кутюрье. Тут не выдержала и она — вошла в бутик.
Метод покупок, который выбрала Тома, восхитил Иру и Аллу, зато глубоко шокировал Симочку. Методичная программистка тщательно составила список своих потребностей, выяснила, где что можно купить дешевле и качественнее, и только тогда рассталась с деньгами.
— Да ведь так никакого удовольствия от шопинга не получишь! — возмущалась Серафима.
Но Тома легко парировала:
— У тебя вкус врожденный, вот ты и покупаешь с лету вещичку к вещичке. Если я буду с такой же скоростью покупать, то все до копейки спущу, а в итоге получу склад никчемного хламья.
И Сима утешилась этим комплиментом. Словом, женщины тратили похищенные деньги легко и свободно. Ни страх перед возмездием, ни совесть их не мучили.
— Представляете, девочки, моя Алёнка в школу по две кофточки за день надевает, — рассказывала Сима.
— Как это?!!!
— Одну на себя, а вторую в портфеле тащит, чтоб на перемене в туалете переодеться! Сдурела девка. До этого по два года один свитерок таскала.
— А как ты ей объяснила, откуда деньги взялись?
— Поклонник богатый.
— А она?
— Сказала: «Молодец, мать! Я тоже со всякой швалью связываться не буду! Он у тебя кто, банкир?» Я говорю: «Ага, банкир». И знаете, что она выдала?
— Что?
— «Мать, если он у тебя с крючка сорвётся, отдай его мне. У меня не уйдёт!»
— Вылупился твой цыпленочек… Порола?
— Я — её? Она меня в полтора раза выше и толще. Я сказала, что банкир — это так, ступенька. Скоро мы с ней будем жить ещё круче. И ребенок смотрел на меня с таким восторгом, будто я лётчик-космонавт.
— Космонавтом их сейчас не удивишь. Они тут же спросят, какая у космонавта зарплата.
— Кстати, о зарплате, — замялась Сима. — Может, я зря так сразу шиканула… В общем, девочки, боюсь, что я уже снова на мели… Что теперь делать?
— Работать, — пожала плечами Тома. — Ищем следующего клиента.
Ирина и Алла согласно затрясли головами.
* * *Да, подруги изменились. Они теперь совершенно не были похожи на забитых безответных овечек.
И только неприметная Ирочка Шибанова совершенно не изменилась. Ирочка берегла и совершенствовала свое самое ценное качество — быть незаметной. Оно все чаще ей требовалось — маленькая компания по немаленьким ограблениям работала вовсю.
План придумывала Тома, всегда совершенно новый, непохожий на предыдущие. Они брали только деньги. И старались не оставлять следов или же довольно ловко вводили в круг подозреваемых всех, кто оказывался в непосредственной близости от места, где похозяйничали эти четыре обнаглевшие от жизненных неудач тётки. Бог Меркурий был на высоте — шайке сирых и убогих, как окрестила их Сима, целый год всё удавалось.
* * *…Аптека, где работала заведующей соседка Ирочки Шибановой по коммунальной квартире, показалась им подходящей для очередного «дела». Время явления за утренней выручкой инкассаторов неразумно совпадало с обеденным перерывом. Этим и воспользовались грабительницы. Табличку «ОБЕД» за три минуты до положенного времени вывесила неприметная Ирочка. Алла, Тома и Ирина встали последними в очереди ко всем трём кассам. Каждая одновременно протянула расслабившейся в предвкушении отдыха кассирше крупную купюру. Отработанным до автоматизма приемом все три кассирши одновременно пробили чеки и выдвинули нижние ящики кассовых аппаратов. Те, где хранится основная сумма. Влажная ватка под нос каждой — мгновенное дело. Остолбенелый взгляд невидящих глаз. Напряженная поза. Все, как в детской игре «замри». Раз — захватить из ящика пачки купюр, два — бросить их в сумочку, три — взять пробитый кассиршей чек! Вот и весь фокус.
Три обыкновенные женщины — полная, стройненькая и очень маленькая, спокойно, в числе прочих последних посетителей, получили в отделах свои лекарства и вышли вместе со всеми на улицу. С угла уже заворачивала инкассаторская машина. Кассирши спокойно сидели на своих местах в совершенно пустом зале, над пустыми ящиками касс. Если б не остановившийся взгляд, никто бы не заподозрил, что с ними не все ладно. Через мгновение все трое очнулись. Исчезновение выручки они объяснить не могли и только дружно рыдали.
«За аптеку» села в тюрьму… заведующая. Под каждой кассой обнаружились склянки с жидкостью наподобие эфира, которая при испарении погружает человека в сон. Аналогичная скляночка нашлась у аптекарши дома. А кроме того, при обыске обнаружился там целый склад фальшивых-лекарств, аналогичных тем, что в изобилии нашлись и в аптеке. И вместо того, чтобы расширить жилплощадь за счет доходяги-соседки, «этой моли портняжной, Ирки-поломойки», поехала провизорша заведовать бинтами и пластырями в колонию общего режима. И даже не очень удивилась. Действительно, была у нее привычка дома аптечный склад устраивать. Может, и эфир этот дурацкий был. Ну не повезло! Подставили, сучки-кассирши!
— Уф! — облегченно вздохнула Ирочка Шибанова. — Сколько лет я от этой грымзы слезами умывалась. Всё!
* * *Рыночного торговца Аслана они «брали» в день отъезда за товаром. Брали «классически». В метро. Какая-то дамочка ткнулась в толпе в лицо Аслана своим дурацким, облезлым, скверно пахнущим беретом. Неинтересная дамочка, старая, тощая, испитая. Аслан чихнул и брезгливо отодвинул нахалку. Встряхнул головой и пошёл дальше. Того, кто почти минуту остолбенело торчал в обтекающей его толпе, по-бычьи натужно вертя шеей, он не запомнил. И маленького кого-то, всего миг копошившегося под правой рукой, не вспомнил тоже. И потом, уже сидя в постукивающем вагоне, долго разглядывал пустую внутренность барсетки. Ни билета, ни денег! К-а-агда успэли ма-а-ас-ковскые уркы?
А не обманывай несчастных бабенок, на трудовые гроши покупающих сапожки стремительно растущим дочерям! Не подсовывай дерьмо, которое через день размокнет и развалится! Не шепчи гадко на ухо: «Слышь, зэлэноглазая, айда в подсобку, я тебе эти батынки дарам падарю патом!»
Сам съезди своим «даром», дарагой!
Так веселился в тот год бог Меркурий.
5. Простые радости
Букет роз отказывался проходить в широко распахнутую дверь квартиры, чем вызывал совершенно поросячий восторг у очаровательной молодой блондинки. Красотка оглушительно визжала, прижимая к сердцу ручки с вычурным маникюром. Наряд ее состоял из невероятного наслоения всевозможных лоскутков самых ядовитых оттенков, грубо притачанных на линялое кружево, переходящее внизу в грязно-серые шаровары с пузырями на коленях. И тем очаровательнее было само существо, наряженное в эту немыслимую, но баснословно дорогую рвань. Золотисто-соломенная грива и огромные голубые глаза ну совершенно ни с одной из предыдущих героинь не вязались. И только скульптурная лепка высоких скул и нежная линия рта указывали первоисточник красоты. Сима! Очаровашка приходилась ей дочерью.
Красотка замолчала, потому что в груди у нее кончился воздух. Но тут кто-то с другой стороны букета начал нетерпеливо издавать индейские вопли.
— Да вытащите же это безобразие, наконец, из корзины, — постукивая каблучками, в прихожую вышла сама хозяйка дома. — Иначе придется на лестнице оставить.
— Мам, ты что! Как на лестнице? Такое чудо! Мне! Моё! — и блондинка, не обращая внимания на шипы, принялась тянуть на себя край корзины.
