Карл Хайасен - Хворый пёс
«Считай, что мы ни о чем не говорили», — отвечал Твилли.
Накануне восемнадцатилетия Маленький Фил отвез Твилли в банк Тампы, где парню сообщили, что скоро он унаследует около пяти миллионов долларов от человека, которого видел лишь раз в жизни — покойного Большого Фила, отца Маленького Фила. Большой Фил Спри сколотил состояние на медных рудниках Монтаны и в шестьдесят лет удалился на покой, чтобы путешествовать по миру и играть в гольф. Вскоре он упал бездыханным в яму у шестнадцатой лунки в Спайглассе. Треть состояния завещалась Маленькому Филу, треть переходила единственному внуку Твилли, и треть — Национальной стрелковой ассоциации.
Когда они вышли из банка, Маленький Фил обнял за плечи верзилу-сына и сказал:
— Огроменные деньги для молодого парня. Кажется, я знаю дедово желание, как ими лучше распорядиться.
— Попробую угадать. Океанское побережье?
— Молодчага! — просиял Маленький Фил.
Твилли сбросил его руку с плеча.
— Взаимный фонд, — объявил он.
— Что? — оторопел Маленький Фил.
— Ага.
— Где ты нахватался этой ерунды?
— Прочитал.
— Слушай, парень. Недвижимость дает реальные плюсы — Маленький Фил затараторил о прелестях их жизни: от бассейна до глиссера и участка в Вермонте, где можно отдыхать летом.
— Деньги на крови, — ответил Твилли.
— Как?!
— Дед оставил деньги мне, и я сделаю с ними что захочу. Будет взаимный фонд без комиссии.
Маленький Фил вцепился в плечо сына.
— Погоди, до меня что-то не доходит. Я предлагаю тебе владение на паях отелем «Рамада» в двести двадцать номеров в Дейтоне, у моря, но ты предпочитаешь кинуть деньги на безумную рулетку, известную как Нью-йоркская фондовая биржа?
— Ага.
— Что ж, я всегда знал — с головой у тебя не в порядке. Вот и подтверждение, — сказал отец. — А ведь отель получает право на торговлю спиртным.
Скоро Маленький Фил сбежал в Санта-Монику с секретаршей компании по страхованию прав. Регламентированная жизнь была не для Твилли, но мать все же умолила его поступить во Флоридский университет, расположенный в Таллахасси, столице штата. Три семестра Твилли постигал английский язык и литературу, но потом бросил учебу и сошелся с преподавательницей курса поэзии, которая заканчивала докторскую диссертацию по Т.С. Элиоту. Это была умная и энергичная женщина, проявившая живой интерес к своему новому приятелю, особенно к его наследству. Состояние следует использовать на добрые и благородные дела, говорила она, и для начала поощрила Твилли на покупку ей новенького шикарного «датсона». Потом она приодела дружка и представила декану факультета, который предложил создать для кафедры поэзии фонд имени покойного деда Твилли, не отличавшего У.Х. Одена от Доктора Сюса. [8]
Твилли с готовностью согласился, но дарение так и не состоялось; не потому, что Твилли пошел на попятную — его арестовали за оскорбление действием государственного законотворца. Об этом человеке, депутате-демократе от округа Сарасота, газеты писали, что он блокирует перестройку очистных сооружений и в то же время принимает незаконные подношения от скотоводческих хозяйств, которые сбрасывают навоз прямо в реки. Твилли выследил законодателя в ресторане и прошел за ним в туалет. Там он затолкал конгрессмена в кабинку и сорок минут читал лекцию о безнравственности загрязнения водной среды. Перепуганный законодатель изобразил раскаяние, но Твилли раскусил уловку. Он невозмутимо расстегнул ширинку и обильно оросил дорогие туфли джентльмена, сказав при этом: «Вот так ваши приятели скотоводы поступают с бухтой Блэк-Драм. Нравится?»
Когда приглаженная версия инцидента попала в прессу, декан филфака решил, что деньги от душевнобольного сослужат факультету плохую службу, и прервал контакты с Твилли Спри. Твилли был доволен; он любил хорошую поэзию, но ниспровержение зла казалось более стоящим делом. С возрастом, когда все чаще встречались люди, подобные отцу, Твилли только укреплялся в этом мнении.
— Дик говорит, вы кудесник. — Слегка поклонившись, Роберт Клэпли поднял стакан с бурбоном.
— Он преувеличивает, — Палмер Стоут привычно разыграл скромность.
Они обедали в Ореховом зале загородного клуба в предместьях Тампы. Встречу устроил губернатор.
— Не только Дик вас превозносит, — сказал Клэпли.
— Весьма польщен.
— Он объяснил ситуацию?
— В общих чертах, — сказал Стоут. — Вам нужен новый мост.
— Да, сэр. Финансирование определено, законопроект в Сенате.
— Но возникли проблемы в Палате представителей.
— Именно, — подтвердил Клэпли. — Есть там такой Вилли Васкес-Вашингтон. — Палмер Стоут улыбнулся. — Не знаете, чего он добивается?
— Можно позвонить и узнать.
— Сколько это будет мне стоить? — сухо спросил Клэпли.
— Звонок? Ничего. Улаживание проблемы обойдется в сто тысяч. Половину вперед.
— Угу. И сколько обломится вашему дружку Вилли?
Стоут удивился:
— Ни цента, Боб. Можно мне вас так называть? Вилли не нужны ваши деньги, у него другой интерес. Возможно, хочет спрятать какую-то выгоду в бюджете. Разберемся, не волнуйтесь.
— В этом и состоит работа лоббиста?
— Верно. За что вы и платите.
— Стало быть, сто тысяч...
— Мой гонорар, — сказал Стоут. — И это дешево.
— Знаете, я вгрохал кучу денег в предвыборную кампанию Дика. А вот таким прежде не занимался.
— Привыкайте, Боб.
Роберт Клэпли был новичком во Флориде и земельном бизнесе. Палмер Стоут прочел ему краткую лекцию о политике. По следам денег, что вращаются в Таллахасси, можно выйти на нужных людей.
— Я пытался самостоятельно выйти на Вилли.
— Большая ошибка.
— Потому я здесь, мистер Стоут. Дик говорит, вы — именно тот, кто нужен. — Клэпли достал чековую книжку и авторучку. — Интересно, этот Васкес-Вашингтон — он черномазый, латинос, или кто?
— Вилли говорит, намешано всего понемногу. Называет себя «Радужный Брат».
— И вы с ним ладите? — Клэпли вручил Стоуту чек на пятьдесят тысяч долларов.
— Боб, я могу поладить с кем угодно. Что называется, без мыла в жопу влезу. Кстати, вы охотник?
— Бью все, что шевелится.
— Есть у меня для вас одно местечко, — сказал Стоут. — Вот уж где всякой живности навалом.
— Как насчет больших кошек? Я освободил место для шкуры на стене кабинета. Что-нибудь этакое пятнистое хорошо бы сочеталось с обивкой. Какой-нибудь гепард.
— Любой зверь, только назовите. Это место — вроде того, где Ной припарковал ковчег. Там есть все.
Роберт Клэпли заказал еще по стаканчику. Официантка подала бифштексы, и собеседники трапезничали в добродушном молчании. Через некоторое время Клэпли произнес:
— Я смотрю, вы ни о чем не спрашиваете.
Стоут оторвался от тарелки и сказал с набитым ртом:
— А у меня нет вопросов.
— Не хотите узнать, чем я занимался до строительства?
— Не особенно.
— Импорт-экспорт электроники.
— Угу, электроника, — поддакнул Стоут. В тридцатипятилетнем Клэпли все выдавало экс-контрабандиста и яппи: золотые побрякушки, въевшийся загар, бриллиантовая вставка в ухе, двухсотдолларовая стрижка.
— Все говорят, сейчас выгоднее заниматься недвижимостью, — продолжал Клэпли. — Пару лет назад я стал скупать Жабий остров, и вот как все обернулось.
— Слово «Жабий», наверное, отбросите? Лучше какая-нибудь тропическая бабочка.
— Птица. Буревестник. Компания «Остров Буревестника».
— Мило. Весьма стильно. Губернатор сказал, будет нечто великолепное, прямо новая империя, типа «Хилтон».
— Дело беспроигрышное, лишь бы получилось с мостом.
— Считайте, он уже построен, Боб.
— О, это здорово!
Палмер Стоут допил бурбон и сказал:
— Ну вот, наконец-то, у меня появился вопрос.
— Жарьте, мистер Стоут! — обрадовался Клэпли.
— Печеную картошку доедать будете?
Тем же днем некоего Стивена Бринкмана пригласили на Жабий остров в захламленный трейлер. Биолог Бринкман недавно закончил аспирантуру в Корнелле и получил должность эколога с годовым окладом 41 000 долларов в престижной инженерной фирме «Рутхаус и сын» — проектирование магистралей, мостов, полей для гольфа, многоэтажных контор, торговых пассажей, фабрик и жилых зданий. Роберт Клэпли нанял фирму для проекта «Остров Буревестника», и многое решало своевременное и всестороннее биологическое исследование. Без такого документа проект увязнет в бюрократических проволочках и обойдется Клэпли дороже.
Задачей Бринкмана было составить список всех биологических видов, встречавшихся на острове: растения, насекомые, птицы, амфибии, рептилии и млекопитающие. Небрежность и спешка в работе не допускались, поскольку правительство организует потом собственное сравнительное исследование. Вообще-то Стивену Бринкману предлагалась должность штатного биолога в инженерных войсках, но он предпочел частный сектор — хорошее жалованье и широкие возможности карьерного роста. Это была положительная сторона. А отрицательная — необходимость отчитываться перед бездушными кретинами вроде Карла Криммлера, который пришел бы в восторг, узнав, что на Жабьем острове вообще нет живой природы. Для него природа была не искусством и тайной, а лишь бюрократическим препятствием. Порханье бабочек кавалер или щелканье белки повергали его в многодневную черную меланхолию.
