Иоанна Хмелевская - Флоренция — дочь Дьявола
Старый Гонсовский не собирался издеваться над животным, ему хватило одного успешного испытания, но у кобылы был такой вид, словно этот кошмарный враг её заинтересовал. Казалось, что она сама хочет повторить эксперимент.
— Чокнутая, — нежно сказал наблюдавший за всем этим конюх.
Зигмусь настолько сроднился с кобылой, что вопрос собственности не имел для него никакого значения. Она была наполовину его, наполовину Моники, но на самом деле это он принадлежал ей душой и телом и никакая человеческая или сверхчеловеческая сила не могла этого союза разорвать. Эта принцесса отдохнёт от своего прыжка, а прыжок был такой прекрасный, только вот приземлилась она жестковато… А потом они пойдут на лужок пробовать шаг…
Пошли они не шагом, а галопом, а ручеёк она перепрыгнула так, словно перед ней была мощная крепостная стена. В первый раз, да ещё с всадником на спине, Флоренция оказалась на другой стороне лужка, и, возможно, к лучшему, что никто не видел дикого блеска в её глазах, когда она мчалась на врага и с триумфом его одолевала. Она вдруг открыла, что ей очень нравится прыгать.
* * *Первая скачка настолько запоздала, что это перешло всякие границы приличий. Опоздание составило час с четвертью. Уж сколько скачки существуют на свете, а такого сроду ещё не бывало, даже когда к чертям вырубился ток и кассиршам пришлось работать при свечах. Ни у кого не оставалось никаких сомнений: причина во внезапном и буйном расцвете компьютеризации. Поговаривали, правда, и о том, что не было данных о ставках по всей стране. Это было вполне вероятно, потому что телефоны, факсы и телексы прилично работать не обязаны. Громкоговоритель время от времени выдавал новые сведения, совершенно как на вокзале, где расчётное время опоздания поезда с минуты на минуту увеличивается на очередные полчаса. В широко открытых дверях салона первого этажа царило вавилонское столпотворение, к тому же никто толком не знал, как делать ставки и как надлежит заполнять компьютерные карточки. Очевидно, что технический прогресс и цивилизация ворвались к нам с таким энтузиазмом, что теперь легли пластом от изнеможения.
Метя принёс переданные на ушко вести о Кальрепе.
— Лошади Репы с самого начала выигрывают, — категорически заявил он. — Это я вам говорю.
— Как же. Репа! Губы раскатал! — рассердилась немедленно Мария. — Получи от жилетки рукава и от селёдки ухо!
— Это почему же Репа? — спросила я неприязненно с ясно различимой ноткой протеста. Мете все было нипочём.
— Потому что Репа просто не может не выиграть! Два года назад он едва не увидел небо в крупную клеточку, а в прошлом году у его лошади были хуже всех на скачках. Если он на сей раз чего-нибудь приличного не покажет, у него просто лицензию отберут. Он страшно старался, лошадей готовил…
— Да не было ещё такого случая, чтобы у Репы к началу сезона были лошади готовы!
— Ну и что? Это и будет первый раз. Сами увидите!
Я с омерзением заглянула в программку, чтобы проверить, какие такие там лошади Репы, и оказалось, что я сама уже поставила на одну из них в первой же скачке. И что только на меня нашло с этой единичкой! Ну да, правильно: весна, три кобылы, три жеребца, кобыл я сбросила со счётов сразу, а из жеребцов два мне не понравились, оставался только этот, единственный, как раз Репкин… Ну да, какой-то смысл в этом есть.
Я пожала плечами.
— Ну ладно, пусть. Выиграет Эстен, на это я ещё согласна. Но Гербаль? Этрол? Дымок? Раскинь мозгами, тут же говорить не о чем!
— Вот сами увидите…
— А я на Дымка рассчитываю, — таинственно сказал Юрек, повернувшись в своём кресле. — Но зато в первой скачке я не поставил на Эстена. Туг выиграет Трефка.
— Кобыла?!
— Ну и что, что кобыла?
— Сам увидишь…
— Нет, так не получится, — объяснял пан Рысь Вальдемару. — В одной карточке только один вид ставок[1]. Так мне сказали. Нельзя так, чтобы в одной рубрике триплет, а в другой — квинта. Последовательность можно и на тех карточках, и на этих, но уж тогда только последовательность…
— Люди добрые, кто-нибудь тут знает, как это все заполнять?! — простонал кто-то за ближайшим столиком.
— А вон там сидит такой тип, который всем даёт сведения, — услужливо подсказала пани Ада. — За первым столиком…
К такому типу стояла очередь, как некогда за мясом. Два вида компьютерных карточек окончательно добили общественность. Я сама стала давать всем объяснения, потому что имела с ними дело много лет в Дании, во Франции и в Канаде, но очень скоро оказалось, что у нас все не так, как надо. Не было рубрики для резервной ставки, объяснения, как заполнять карточку со ставкой только на одну лошадь, показались сомнительными, инструкции насчёт ставок последовательности вызывали недоверие. Перед кассами разыгрывались кошмарные сцены, потому что плохо заполненные карточки компьютеры не принимали. Кассирши в поте лица с шизофреническим блеском в глазах пытались найти причину и исправить ошибку, причём в половине случаев безрезультатно. Все соглашались в один голос, что компьютеризация была необходима и её давно следовало ввести, но вот именно эти компьютеры как-то не оправдывали возложенных на них надежд. Все больше сторонников находилось у теории, что вся эта электроника явилась с какой-нибудь американской помойки.
— И вообще, это будет сезон Езерняка, — продолжал сплетничать Метя. — У него самые лучшие лошади, да к тому же в большом количестве, ему все тренеры пихали лошадей в работу. Болек говорит, что сегодня его нигде не будет, можно рассчитывать на него в последней скачке, да и то бабушка надвое сказала. Капуляс везде будет стараться выиграть, а в третьей скачке пятёрка — самый верняк…
Я вернулась к кассе с твёрдым решением умертвить председателя попечительского совета.
— Убью этого Кшися! — прошипела я в бешенстве. — Меня же кондрашка хватит: опять нигде нет списка снятых со скачек лошадей!
— На табло высвечивают…
— На табло!! И что, мне полчаса стоять возле табло и таращиться в этот ящик, чтобы выловить сведения?! К тому же они мигнут и пропадают, даже записать не успеешь! Только перед кассой можно узнать, кто участвует, а кто нет! Одному Богу ведомо, что я кассирше продиктовала! Снятые лошади должны висеть на каждом углу! Это же важнейшие сведения! Что это, черт побери, коммерческая тайна, что ли?!
— Дай открывалку, убьёшь его попозже, — успокоила меня Мария. — Давай уж начнём как-нибудь этот сезон.
— До завтра они подтянутся, в форму войдут, — без особой уверенности сказал пан Рысек.
В форму они вошли через час и пятнадцать минут. Дали старт, и рванула первая скачка.
Я успела погрузиться в размышления о прошлом. Одними размышлениями дело не ограничилось, я ещё и бормотала себе под нос, обращаясь неведомо к кому. Бормотание было крепко пропитано ядом, потому что каждое начало сезона и вообще начало любого дела после долгого перерыва представлялись мне бракованной шахматной доской. Кто-то её не так разрисовал, как надо, и чёрных квадратиков было в два раза больше, чем белых. Иногда я выигрывала только по вдохновению, ещё не испорченному скачками. Однако чаще всего я представлялась самой себе чем-то вроде пня, тупого, безмозглого, упрямого. Этот пень упорно выбирал пути, которые прямиком вели к проигрышу, насколько пень может выбирать пути. Меня разбередило воспоминание о том, как некогда, после возвращения из Дании, все ещё настроенная на датских рысаков, я придумала, какие лошади должны выиграть в первой скачке. Дело происходило на служевецком ипподроме. Я все роскошно придумала, а потом меня встретила энергичная критика, протест и громкие издевательства обожаемых близких, собственный сын покрутил мне пальцем у виска и вежливо спросил, хорошо ли я себя чувствую. Друзья слегка отодвинулись из страха перед сумасшествием и выкидывали демонстративно всякие другие фортели, так что я в конце концов плюнула с омерзением на собственную идею. Пришли к финишу именно те лошади, которых я выдумала, за ставку двадцать злотых заплатили больше семи тысяч. Это был рекорд ипподрома. Раскаяние окружающих, которое выразилось в том, что они били челом об пол, бухнувшись мне в ноги, принесло мне слишком мало удовлетворения. Меня не утешило даже то, что, вернувшись в Данию, я с места в карьер правильно угадала первую же лошадь в первой же скачке, потому что выигрыш тому, служевецкому, в подмётки не годился.
Прошлый сезон на Служевце я начала так, что собственный кретинизм меня даже восхитил. Я даже стала подумывать, не заслужила ли я медаль, потому что такая последовательная глупость — это вам не жук начихал…
На мыслях о медали я очнулась. Лошади уже рванули, и все бормотания заглушил громкоговоритель.
— Старт, — сказал он с запозданием, но, как всегда, бесстрастно. — Ведёт Эстен, вторая Норушка, третья Лукреция…
— Болек первым придёт, — решил Вальдемар. — Ну как за этим чёртом поганым уследить, ведь он же сам говорил, что на него рассчитывать нечего! А я на него на всякий случай поставил!
![Иоанна Хмелевская - Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке]](/uploads/posts/books/162129/162129.jpg)
![Иоанна Хмелевская - Бабский мотив [Киллер в сиреневой юбке]](/uploads/posts/books/162309/162309.jpg)
