Елена Логунова - Последний путь под венец
Разумеется, мне очень захотелось проверить, на месте ли мой дорогой телефончик, но я не рисковала затевать такую серьезную поисковую экспедицию. Обшарить вслепую четыре угла просторного пододеяльника – задача, сопоставимая с той, которую (тоже чудом) однажды решил Колумб!
Ада же, охлопав тумбочку и попутно свалив с нее на пол еще какие-то мелкие предметы, переворошила содержимое своей сумки и даже выволокла из угла на середину комнаты большой чемодан, чтобы поискать пропажу в нем.
Я встревоженно прислушивалась к производимым ею звукам и сдерживала нарастающее беспокойство единственно доступными мне простыми способами – старалась ровно дышать и размеренно двигать челюстями.
Мой бутербродик с маслом изрядно зачерствел, но я дико проголодалась и честно собиралась сгрызть его до последней крошки.
В двадцать два десять – дежурная медсестра Трофимова машинально взглянула на часы – зазвонил телефон.
– Стационар, – сняв трубку, коротко отозвалась Аленушка.
– Это стационар? – словно не услышав ее, заволновался странно придушенный голос в трубке. – А можно дежурную?
– Дежурная, – представилась Аленушка.
– Это дежурная? А вы где?
– На посту, – Аленушка была ангельски терпелива.
В прошлом месяце одну из ее коллег уволили по жалобе пациентки, которая не дождалась ответа ночной дежурной.
Удивляться этому не следовало: пациентка – богатая взбалмошная дама – пренебрегла кнопкой вызова над кроватью и широким жестом позвонила дежурной со своего мобильного телефона с израильской сим-картой. Определитель в телефонном аппарате на посту честно выдал затейливую комбинацию цифр, и дежурная медсестра по душевной простоте не опознала в ней телефонный номер. Простушку уволили, а главврач специальным приказом повелел персоналу в обязательном порядке принимать все возможные вызовы, даже если они поступят в виде морзянки, звуков там-тама или сигнального крика совой.
– А пост где?
Аленушка стиснула зубы и энергично поморгала, развеивая ресницами возникший перед ее мысленным взором образ очень старой грымзы, богатой деньгами, скудной разумом и остро нуждающейся в лечении не столько глазных болезней, сколько склероза с маразмом.
– А пост в стационаре!
– А дежурную можно?
Увлекательная беседа зациклилась.
– Можно, – после короткой паузы, в которую идеально вписалось беззвучное ругательство, сладким голосом сказала Аленушка. – Вам все можно! Скажите, кто вы и в какой именно помощи нуждаетесь?
Трубка издевательски загудела.
Лизавету подвело тщеславие.
До второй палаты бежать было всего ничего, секунд пятнадцать, но уже в коридоре барышня сообразила, что на финише предстанет перед кавалером не в лучшем виде. Нет, к обтягивающему стройную девичью фигурку темному трико никаких претензий быть не могло! А вот страшненькую грязевую маску с лица имело смысл удалить до приветственного поцелуя.
Машка обещала, что займет дежурную медсестру телефонным разговором как минимум на минуту, и Лиза решилась.
В паре метров от обычного – без персональных удобств – «второго номера» она тихой тенью скользнула в небольшую прихожую соседней палаты повышенной комфортности. В люксовой «тройке», это все знали, имелся не только санузел, но и душевая.
– Быстро умоюсь – и к Вадику, – решила Лиза.
В прихожей было три двери, и все – без опознавательных знаков. Это Лиза успела увидеть еще до того, как закрыла за собой дверь из тамбура в коридор, потому что потом стало темным-темно: даже щели под дверьми не светились.
Лиза наугад толкнула правую дверь, заглянула в помещение и остолбенела. Девичье сердце, и без того уже встревоженное предвкушением тайного свидания и марш-броском по коридору, забилось часто и гулко. По вспотевшей спине, ловко перепрыгивая кружевную резинку парадного бюстгальтера, с топотом побежали табуны диких и необузданных мурашек.
В темноте, которую не мог рассеять пробивающийся в щель между полотнищами тяжелых штор жиденький лунный свет, раздавался размеренный хруст. В сочетании с аппетитным чавканьем он производил в высшей степени неприятное впечатление.
Лиза окаменела. Не хотелось в это верить… Но было очень похоже, что в черной-черной палате трапезничает легендарный больничный Вампир!
«Но разве вампиры грызут кости?! – сопротивляясь накатывающему ужасу, Лиза попыталась вспомнить, что ей совсем недавно рассказывали о вампирской манере питания Вадик с Антоном. – Они же вроде только кровь пьют?!»
В темноте коротко прожурчала некая жидкость – на слух не разберешь, может, и кровь!
– Что, к нам кто-то пришел? – пугающе булькнув невидимым питьем, благодушно спросил приятный женский голос – молодой и мелодичный, какой и положено иметь злому бессмертному существу.
«Черная Вампирша?!» – подумала нетрезвая и потому не вполне адекватная Лиза.
– Где? – отозвался другой женский голос. – О! Наконец-то нашла!
В черной-черной палате низко, на уровне колена, возникло призрачное голубое свечение, и Лиза увидела черную-черную фигуру, склонившуюся над черным-черным предметом, до жути напоминающим коротковатый, но просторный гроб.
– Я слышала, как скрипнула дверь, – сообщила Первая Вампирша, прекратив глотать и чавкать. – Кажется, у нас гости?
– Незваные гости?
Вторая Вампирша обернулась.
Увидев жутчайшую багрово-синюю морду, обрамляющие ее патлы и бело-голубые оскаленные зубы, бедная Лиза тихо всхлипнула и упала в обморок.
– Ада! Ты снова что-то уронила? – спросила я, втайне досадуя на поразительную неловкость соседки.
Котлета, кусок хлеба с маслом, вилка – чего только не валялось уже на нашем полу! Плюс к тому распахнутый чемодан и куча шмоток, выброшенных из него Адой в процессе поиска мобильника.
– Это не я! – возразила соседка.
Голос у нее был растерянный и удивленный.
– Он сам упал!
Я секунду подумала. Все кексы и йогурты мы уже съели… Кажется, в нашем меню не осталось ничего такого, к чему подошло бы местоимение «он»?
– Он? – повторила я. – А кто – он?
– А где он? – по-своему построила вопрос соседка. – Черт, я ничего не вижу! Мне показалось, что тут был какой-то черный человек…
– Вампир, что ли? – хмыкнула я, намекая на всем известную больничную страшилку.
– Может, негр? – подумав, неуверенно предположила соседка. – В этой клинике проходят практику студенты мединстута, а среди них немало иностранцев! Может быть, кому-то из практикантов поручили время от времени нас проведывать? Какому-то бедному африканскому студенту?
– Тогда это была на редкость стремительная проверка, – заметила я.
– Ну, а зачем молодому парню на нас с тобой, таких страшно красивых, засматриваться? Он заглянул, увидел, что у нас тут все в порядке, и сразу ушел.
– Он с одного взгляда увидел, что у нас тут все в порядке? – усомнилась я.
В мое собственное представление о порядке плохо вписывались разбросанные по полу продукты питания.
– Наверное, он очень зоркий, – сказала подслеповатая Ада и завистливо вздохнула. – Африканцы – они же охотники.
– Одной стрелой бьют бегемота в глаз, – пробормотала я.
Боевой ветеран Степан Иванович Евлагин спланировал свою тайную вылазку в курилку как военную операцию.
Стратегически невыгодное расположение восьмой палаты в самом тупике протяженного коридора диктовало необходимость в первую очередь обеспечить безопасный проход на лестницу или к лифту. Для этого нужно было выманить из опорного пункта на входе дежурную медсестричку – симпатичную, молоденькую и наверняка огорчительно зоркую, хотя бы благодаря очкам, которые придавали ей очень строгий вид.
– А и мы тоже не лыком шиты, не соплями клеены! – подбодрил себя Степан Иванович и выдвинулся из палаты на тропу персональной войны.
Неторопливо, нисколько не таясь и чуть ли не насвистывая, он шествовал по коридору в направлении поста дежурной, чтобы попросить у нее таблетки от бессонницы и, получив отказ, повернуть обратно. В том, что бдительная медсестрица Аленушка выглянет на звук шагов, Степан Иванович не сомневался, но также был уверен, что милая девушка не станет провожать долгим взглядом удаляющегося старика. А хитрый старик вовсе не собирался удаляться в свою восьмую палату! Он запланировал короткий партизанский налет на третью, удобную для его целей во всех отношениях.
Во-первых, именно в третьей лежали две только что прооперированные дамочки, которым в любой момент могла понадобиться экстренная помощь дежурной медсестры. Во-вторых, эти самые дамочки почти наверняка спали – общий наркоз вещь серьезная, после него еще объятия Морфея бывают продолжительнее и крепче, чем обычно. А в-третьих, при третьей палате было где спрятаться – в санузле, например, или в душевой.
Евлагинский план был гениален и прост. Бесшумно проникнуть в палату номер три, придавить кнопку вызова дежурной над ближайшей кроватью и сразу же отступить в клозет. Затем пропустить мимо себя подоспевшую дежурную и, пока она будет разбираться, кто и зачем ее вызвал, без помех уйти в отрыв на лестницу.
