Наталья Александрова - Три мужа и ротвейлер
— Тише, тише, хозяюшка, горлышко-то не надсади! Ты вообще, я замечаю, здоровье не бережешь. С нами ссориться-то не надо, а то, неровен час, заболеешь! Были и такие, что с нами ссорились — так где они сейчас?
По больницам-госпиталям здоровье поправляют, если есть чего поправлять!
— Во-во! — поддержал его коренастый. — А у тебя, фиалка-магнолия, здоровьишко-то хлипкое, тебя пальцем ткни — ты и переломишься, так что лучше складывай-ка чемоданчики да готовься к переезду!
— Это кто здесь так разошелся? — послышался в коридоре негромкий, но решительный голос Олега. — Кому там дверь входную не найти?
— А ты кто такой умный? — повернулась на голос красномордая тетка.
— Я! — ответил Олег.
Он стоял в проеме кухонной двери с достаточно решительным видом, а рядом находился Гораций и рычал негромко, но мощно, как двигатель гоночного автомобиля.
— Это еще кто у тебя тут? — поинтересовался коренастый, но без прежней агрессивности в голосе.
— Муж, — коротко, но злорадно ответила я.
— Какой муж, фиалка-магнолия? Нету у тебя никакого мужа!
— Справочки навели? — ядовито поинтересовался Олег. — Я вот тоже справочки навел. Так вот, Костя Орловский о вас и слыхом не слыхал, и очень заинтересовался, кто это у него тут самодеятельностью занимается. Ему вашу внешность в ярких красках описали, и он обещал разобраться…
При этих словах красномордых словно ветром сдуло. Я удивленно огляделась — от них не осталось и следа, и дверь сама собой закрылась. Не приснились ли они мне вообще? Но нет, вон мой бывший благоверный стоит, надувшись и сейчас опять будет воспитывать.
— Ты что же это делаешь? — похоже, он разозлился всерьез. — Знаешь ведь, в какое время живем, а пускаешь черт те кого! В глазок лень глянуть?
— Да я в твоем присутствии расслабилась! Обычно я такого себе не позволяю!
— Господи, какое легкомыслие! Я теперь тебя вообще боюсь одну оставить…
Очень мне не понравился его тон. Как будто я уж совсем выжила из ума. Но вместо того чтобы скандалить, я решила быть спокойной.
— Тебя жена не заждалась? — невинно поинтересовалась я. — Домой не пора тебе?
— Домой пора, — согласился Олег, — но насчет жены это еще неточно, возможно, я передумаю.
— Или она, — поддакнула я, — хотя ведь у тебя же чертова прорва достоинств…
— И не надейся от меня избавиться, — строго сказал Олег, — я чувствую за тебя ответственность.
— Перед обществом? — начала было я, но потом мне надоела наша перепалка и я спросила, чтобы переменить тему:
— А откуда ты знаешь Костю Орловского?
— Какого Костю? — Он искренне удивился.
— Ну ты же сам сказал только что этим, красномордым… Что Костя Орловский про них ничего не знает…
— А, это! — Олег рассмеялся. — Константин Орловский — художник начала прошлого века, и он действительно про этих краснорожих ничего не знал, и теперь уже, конечно, не узнает. Но это — чистая психология, действует на такую шантрапу безотказно. Видно же по ним, что мелкое жулье, ничего серьезного…
Все-таки у Олега масса достоинств, несмотря на то, что он ужасно любит меня воспитывать. Жаркое по-мексикански сделало бы честь шеф-повару ресторана «Метрополь». Возможно, поэтому я с Олегом и развелась — на фоне его бесчисленных достоинств у меня начал развиваться комплекс неполноценности…
Олег ушел, провожаемый потоком благодарностей, и не успела я запереть за ним дверь, как явилась Луиза. Сегодня она была непривычно тихая и как-то странно крутила головой, как будто не могла избавиться от навязчивого воспоминания. Я же, радуясь, что это последняя наша с Луизой встреча, была сегодня достаточно любезна.
— Вот ваша статья, — я протянула Луизе три листочка, сколотых скрепкой.
— Да-да, конечно, — рассеянно поблагодарила она. — Но если у меня еще возникнут вопросы, я вам позвоню.
Мы постояли немного, помолчали, я рассматривала ее исподтишка. Сегодня на Луизе были серые брючки и желтые тапочки.
А пиджачок тот же самый, от костюма, пестренький, и в этаком прикиде очень она напоминала курочку Рябу. Я уже не скрывала, что жду, когда она уйдет. А Луиза вдруг оживилась, затараторила:
— Мне было так приятно сюда приходить, в этот кабинет, где мы так плодотворно работали с Валентином Сергеичем… С этой квартирой у меня связаны самые лучшие воспоминания.., и так далее.
Я нарочно зевнула и демонстративно поглядела на часы.
— Ой, какой дождь сильный пошел! — воскликнула Луиза, поглядев в кухонное окно. — Ну, раз сильный, то скоро пройдет, а то я зонтик забыла.
— Наоборот, он затяжной, теперь до утра, — возразила я, надеясь, что наглость Луизы все же имеет пределы, и она не попросит оставить ее ночевать. Луиза же, обежав на прощание, как она говорила, всю квартиру, нашла в дальней комнате Горация и опять принялась тискать его уши. У меня возникло сильнейшее желание, чтобы Гораций наконец озверел и покусал ее как следует, но я тут же подавила эту мысль, потому что представила, что после Гераниевой трепки Луиза прикинется нетрудоспособной, станет меня шантажировать и вообще никогда не уберется из моей квартиры.
Гораций с трудом высвободился и ретировался под диван. Луиза, внимая моему суровому взгляду, побрела в прихожую.
— Скажите, Лариса, — она посмотрела на меня осмысленным взглядом, — а вы никогда…
— Никогда! — заорала я, потеряв терпение. — Луиза Семеновна, мне надо работать!
С вашими поисками я угробила кучу времени… И теперь, получив требуемое, вы не уходите, а продолжаете рыскать по квартире. Что вам еще…
— Ох, простите, — Луиза не дала мне договорить, опять засуетилась и начала тараторить:
— Ну как же я в такой дождик, у вас не найдется плащика какого-нибудь старенького, в дождь все равно не видно… Вы с собачкой в чем гуляете? Ах, это, — и не успела я и слова вымолвить, как мерзкая тетка схватила мою оранжевую курточку с надписью на спине «Морская полиция Лос-Анджелеса» и напялила ее на себя.
— Вы не беспокойтесь, я завтра занесу.
Вы ведь дома работаете, так я уж без звонка, — донеслось уже с лестницы.
Я жутко разозлилась, не из-за куртки, а из-за того, что Луиза припрется завтра. Зачем она ко мне ходит? Что ей нужно? Ишь как засуетилась, когда я прямо обвинила ее в том, что она рыщет по квартире. Причина может быть только одна. Судя по всему, умом она не блещет. И монография, конечно, если она ее пишет, двигается с трудом. И нахальная тетка решила под предлогом поисков старой статейки пошарить в материалах Валентина Сергеича, надеясь, что я, не разбираясь в химии, оставлю ее одну и она сможет хапнуть, что плохо лежит. Только так можно объяснить Луизины набеги на нас с Горацием. Ладно, еще раз потерпеть, и все кончится.
Завтра я ее даже в прихожую не впущу, пускай куртку под дверь просовывает.
* * *Невысокая худенькая женщина в ярко-оранжевой куртке с надписью на спине «Морская полиция Лос-Анджелеса» закрыла за собой дверь подъезда и торопливо зашагала к автобусной остановке. Она выглядела настолько озабоченной, что не сразу заметила, как сильно идет дождь. Только ощутив на лбу холодные капли, она очнулась и накинула капюшон. На остановке никого не было, автобус только что ушел. Женщина расстроенно огляделась и заметила неподалеку телефонную будку. Она бросилась туда и, увидев исправный телефон-автомат, хоть и устаревшего образца, облегченно перевела дух. Она набрала номер по памяти, никаких записей, как ее учили.
— Это Луиза, — прошелестела она в трубку, не дожидаясь, пока там скажут «Алло». — Понимаете.., сегодня я столкнулась с чем-то странным… Что-то не так…
Она замолчала, слушая строгую отповедь, и не заметила, как дверь будки легко приоткрылась. Женщина краем глаза отметила какой-то блик на стекле, хотела повернуть голову, но из-за накинутого капюшона этот маневр не удалось сделать достаточно быстро. Рука в черной перчатке зажала ей рот, вторая рука натянула капюшон почти до подбородка. Трубка выпала из ослабевших пальцев и закачалась на шнуре. Свободной рукой убийца подхватил трубку, обернул металлический шнур вокруг худой шеи женщины и коротким резким движением затянул его. После этого он вытряхнул содержимое потертой сумки и переложил себе в карманы. Потом он послушал немного, как из трубки доносятся короткие тревожные гудки, усмехнулся и аккуратно надавил на рычаг.
* * *Рано утром в мою дверь опять кто-то требовательно позвонил. Ну что же это такое, не квартира, а проходной двор. Помня наставления Олега, я глянула в глазок и сурово спросила:
— Кто там?
— Городская телефонная сеть, — не менее сурово ответил невысокого роста крепенький такой дядечка.
— Что — прямо-таки целая сеть? — осведомилась я. — И вся — в мою квартиру?
— Еремеев Юрий Павлович, — представился дядечка и сунул к глазку книжечку удостоверения.
