Татьяна Луганцева - Силиконовое сердце
— Евгений Ильич, извините, что разбудила, — раздалось из темноты.
Хорошо, что Ева, согнутая под тяжестью ноши, не могла разглядеть протянутую в приветственном жесте руку. Иначе бы она за себя не отвечала, несмотря на то что тоже была медиком.
Слова ругательства застряли у патологоанатома в горле. Он здраво рассудил, что если его называют по имени, то это кто-то из своих, кто не потерпит глумления над трупом. Евгений моментально сориентировался и быстро пихнул расчлененную конечность себе за спину, то есть, извините, в трусы, так как другой одежды на нем просто не оказалось. Он всмотрелся в незваных гостей и с удивлением увидел какую-то скрюченную фигуру, придавленную окровавленным трупом. Евгений Постников решил, что это его друзья — судебные эксперты, не разобравшись в причине смерти этого мужчины, решили попросить у него помощи.
— Да вы что, в самом деле?! С ума посходили?! Ну, я понимаю, когда вы меня просили подъехать к вам на экспертизу! Но как можно без предупреждения среди ночи вваливаться ко мне с трупом?!
— Я еще не труп, — слабо запротестовал окровавленный мужчина, разлепив веки.
— Евгений Ильич, это же я — Ева, Ева Дроздова, — представилась скрюченная фигура.
— Господи! Евочка! Проходите, конечно! Я в таком виде!
Патологоанатом двигался бочком, чтобы не поворачиваться к Еве спиной, где торчала «пугалка» для обкуренных юнцов.
— Ничего страшного. У вас вид нормального человека, легшего спать и разбуженного. Помогите мне дотащить этого мужчину! — попросила Ева, переводя дыхание и отдувая челку, прилипшую к потному лбу.
Евгений подхватил незнакомца с другой стороны, и они вместе потащили его по узкому коридору.
— Давай в анатомичку! — скомандовал Евгений, — там два трупа, а один стол свободен.
Пот рекой лил со лба Евы. Ей даже не верилось, что она добралась с такой тяжелой ношей до пункта назначения и что удалось разбудить Евгения Ильича, пребывавшего, как всегда, навеселе, о чем свидетельствовал исходящий от него запах. Евгений ногой толкнул дверь, и они втащили лысого парня в анатомичку. Здесь было жутко холодно и пахло едкими химикатами. В тусклом освещении Ева увидела два трупа на железных столах, у одного из которых торчали из-под простыни желтоватого цвета ступни, а у другого выглядывала голова с восковой маской смерти. Они с Евгением взгромоздили ношу на третий пустой стол и перевели дух. Раненый мужчина, как показалось Еве, на короткое время потерял сознание.
— Что с ним? — деловито поинтересовался Евгений, прижимаясь задом к боковой поверхности железного стола, чтобы удержать свой нелицеприятный сюрприз.
— Я не осматривала. Он въехал в мою машину, а я обнаружила его за рулем уже в таком состоянии. Еще он обронил загадочную фразу, чтобы я ни в коем случае не обращалась за помощью в правоохранительные органы!
— Из бандюков, наверное… — глубокомысленно заметил Евгений Постников, оглядывая широкоплечую фигуру лысого мужчины.
— Еще он сказал, что не успел затормозить, так как временно потерял сознание. Я думаю, отключился из-за того, что был пьян или обкурен, — предположила Ева, вытирая руки от крови какой-то не совсем чистой тряпкой.
Кадык дрогнул на шее лысого мужчины:
— Я не пил, и я не наркоман…
— Проверим, — миролюбиво сказал Евгений Ильич, тщетно пытаясь натянуть короткую застиранную майку на трусы в цветочек и кидая не совсем сфокусированный взгляд на Еву.
— Ты-то как?
— Со мной все в порядке, — отрапортовала она.
— Точно? — пошатнулся Евгений.
— Точно.
— А машина? — продолжал допытываться бывший преподаватель Евы.
— А! — махнула рукой Ева, давая понять, что это сейчас не самое важное, или делая знак не бередить рану.
— Надо раздеть его, — сказал Евгений, и они с Евой принялись стягивать с раненого мужчины брюки, пиджак, дорогие ботинки, черную футболку. Когда Евгений ухватился за его плавки, мужчина слабо запротестовал:
— Здесь же дамы… — и посмотрел почему-то не на Еву, а на трупы, лежащие с ним по соседству.
— Здесь одни врачи, — строго возразил Евгений Ильич и завершил начатое дело: — Я привык, чтобы усопший лежал передо мной в том же виде, в каком он приходит на этот свет, то есть нагишом! Какие могут быть стеснения, я вас умоляю!
Евгений Ильич накренился в сторону, и из-под него выпала рука от трупа. Ева с ужасом смотрела на сию находку, на минуту ей даже почудилось, что это отлетают запчасти от ее бывшего преподавателя.
«Говорят люди, что пьянство до добра не доведет», — мелькнула шальная мысль у нее в голове.
— Извините, это… это не мое… — смутился патологоанатом, задвигая странную находку голой ногой в ботинке под стол с трупом, о который он и облокачивался.
— Да чего уж… — выдохнула Ева, стараясь не смотреть в испуганные глаза мужчины, который словно спрашивал ее: «Куда ты меня притащила?»
Евгений Ильич склонился над телом мужчины и начал внимательно осматривать его сантиметр за сантиметром, покачивая головой и цокая языком.
— Он не наркоман, следов от инъекций я нигде не вижу…
— Я же вам это и говорил! Вы что, не верите мне на слово? — возмутился пострадавший.
— Мы видим тебя в первый раз, почему мы должны тебе верить? — здраво рассудил хирург.
— И надеюсь, что в последний… — сквозь зубы добавила Ева.
— Ты ведь скрываешь от нас интересные факты своей биографии, сынок? А еще требуешь, чтобы мы тебе верили, — сказал Евгений. — Откуда у тебя вот это? — показал Евгений Ильич на рваную кровоточащую рану на его левом боку.
— Попал в аварию, вы же знаете…
— Ты кого хочешь обмануть? Я год проработал ведущим хирургом в военном госпитале, пока не спил… не захотел поменять место работы! Это — огнестрельное ранение, и пуля, похоже, застряла между ребер! От этого ты и потерял сознание, перед тем как врезаться в машину нашей глубокоуважаемой Евы, от боли и кровопотери!
— Евгений Ильич, я, честное слово, не стреляю в людей, если они въезжают в зад моей машины, у меня и оружия-то нет, — оправдывалась Ева, неся к столу от раковины эмалированный тазик с водой и ставя рядом с мужчиной.
— Может, все-таки сообщим в органы? — прищурил глаза Евгений.
— Нет, пожалуйста… не надо… — прошептал мужчина.
— Вы оставите безнаказанными людей, которые подстрелили вас словно куропатку? — удивился бывший хирург.
— Я думаю, что он сам хочет их наказать, — усмехнулась Ева, косясь на его накачанное тело, золотую цепь и золотые, дорогущие часы.
— У вас было трудное детство? — спросил мужчина, открывая темные глаза и в упор глядя на Еву. При этом у него с лица не сходило какое-то презрительно-пренебрежительное выражение, словно он вынужден общаться с раздавленным тараканом.
«Терпеть не могу такой контингент людей, и хорошо, что по жизни я с ними не сталкиваюсь и не общаюсь, — мелькнула мысль у Евы. — Вот только по иронии судьбы его «Мерседес» столкнулся с моими «Жигулями», и это — факт, который не опровергнешь».
— У меня было не только трудное детство, но и трудная юность и трудная зрелость, — спокойно ответила Ева и принялась методично обмывать его лицо и тело от разводов крови, — и, по всей видимости, вся моя жизнь завершится не менее трудной старостью.
Девушка понимала, что Евгений по-настоящему мог помочь этому человеку. Она также видела, что этот лысый парень уже очень плох и что он очень мужественно терпит боль, этого тоже нельзя отрицать. Но также Ева осознавала, что, во-первых, Евгений пьян, во-вторых, в затхлом помещении морга нет никаких условий для проведения хоть какой-нибудь мало-мальски несложной операции. Ева заметила, что и раненый парень с тоской смотрит на покойников рядом и на человека в семейных трусах и майке, в ботинках на босую ногу и с всклокоченными волосами. И ведь это именно он теоретически должен спасти ему жизнь.
— Я не ошибся, это морг? — спросил он, сглотнув.
— Не ошибся, милок, вот именно — морг! — гаркнул Евгений. — Ева, во что ты меня впутываешь?! Я же лет пять к живому человеку не прикасался! — вдруг почувствовал дрожь в руках знатный специалист.
— Не оставлять же мне его умирать на улице? А в больницу он категорически ехать отказался.
— А ты прямо вняла его красноречивым речам и, сразу же уступив, выполнила все его просьбы? Что-то это не похоже на Еву, которую я знал, та девочка всегда имела свое непоколебимое мнение! — ответил Евгений, подходя к столу со скудным инструментом для вскрытия и начиная выбирать то, что может ему понадобиться. — У меня и стерильного-то ничего нет. Хотя, конечно… я могу прокалить все эти инструменты в огне на спиртовке и обработать все спиртом… Эх, и много уйдет добра!
Евгений поднял огромный тесак и задумчиво спросил, глядя на свое небритое отражение в широком лезвии:
