Иоанна Хмелевская - Свистопляска
Огорченный Болек тяжело вздохнул, но подчинился и не пытался больше вскакивать с кресла.
— Так я побегу к кузену? — спросила я.
— Минутку, я ещё вот о чем хотел сказать, — задержал меня майор. — Обещал ведь передать моим сотрудникам новости, так вот, сержанту удалось подслушать очень важный разговор, не мог записать, к сожалению, на магнитофон, но сразу записал в блокнот, что запомнил. Итак, обманутые сообщники собираются во что бы то ни стало раздобыть мешочек с брильянтами, вылетевший из медведя. Говорилось и о той части товара, которую пан Болек должен был переправить в сумке. Предполагают, что и он у Бертеля. Начинают подозревать Вежховицкого, хотя именно он известил сообщников о чрезвычайном происшествии, о драке и осложнениях, возникших в связи с переломом ноги курьера. Дело принимает серьезный оборот, мне сообщили мои люди, что прокурор, не получая обещанной доли, начинает бунтовать...
— Один прокурор весны не делает, — перебила я.
— А это зависит от должности, которую он занимает. Вы же не знаете...
— Очень бы порадовалась, узнав, что он генеральный!
— Увы, не могу вас порадовать.
— А те люди, что вам сообщили...
— Нет, это не Роевский, как вы думаете, он занимается другой социальной группой, но, черт возьми, в полиции тоже работают люди, а не одни преступники. Вот мне потихоньку и дали знать...
— Чего набросились на меня! — обиделась я. — Ведь то же самое и я говорила. Некого ругать больше? Майор выпил теплой минералки и несколько поостыл.
— Ладно, вас ждет кузен. Пойдите поговорите с ним, пусть подробно расскажет, что видел и слышал, потом встретимся. Где? Давайте опять здесь, я, пожалуй, подожду вас.
Придется выполнить свой долг. Собравшись с силами, я неохотно спустилась на улицу, чтобы пообщаться со взволнованным кузеном.
* * *
Зигмусь весь изнервничался в ожидании меня, не мог стоять на месте и в самом деле, притопывая от нетерпения, бегал вокруг моей машины.
Первым делом он, по своему обыкновению, попытался схватить меня в объятия, но руки у него дрожали, он зацепился чемоданчиком за уличную урну, и мне удалось избежать высокой чести.
— Такое несчастье, такое несчастье! — кричал на всю улицу взволнованный кузен. — Такие осложнения!
— Говори тише! — попробовала я утихомирить кузена. — Нам нельзя привлекать внимание. Что случилось?
— Нога-нога в гипсе! Пан Яцек сломал ногу-ногу!
Прежде чем я вспомнила, что Яцек — это Болек, у меня чуть сердце не остановилось. Не хватало нам ещё и Яцека в гипсе!
Уведомив Зигмуся, что о переломе мне известно, и заверив его, что перелом чистый, без смещений, я постаралась довести до сведения огорченного кузена очень важную мысль: пан Яцек нуждается в покое. Надеюсь, дошло, какое-то время Зигмусь перестанет приставать к Болеку со своим творчеством.
Успокоившись немного относительно «пана Яцека», Зигмусь перешел ко второму вопросу. Положив чемоданчик на багажник машины, он раскрыл его и вытащил из вороха бумаг драгоценную записную книжку.
— Вот оно, вот оно! Чернявый идет, раскуривает наконец сигарету, подходит-подходит незнакомый, просит-просит прикурить, становятся к ветру задом-задом, но я все отлично слышу-слышу. Вот их разговор: незнакомец, грубо: «Товар где?» Чернявый, неуверенно, смущенно: «Должен быть у Выжиги». Так сказали, такое словечко, что поделаешь, отбросы-отбросы общества...
— Да ладно, — перебила я, — не смущайся, все повтори, как они сказали. Что дальше?
— Незнакомец, тоном приказа: «Отобрать!» Чернявый: «Как?» Незнакомец: «Твое дело». И пошли-пошли, ничего не слышно...
— Куда пошли?
— На стоянку у пансионата «Пеликан-Пеликан». Тут выходит прекрасная дама-скелет с медведем-медведем. Оба останавливаются, чужой: «Стерва!» Извини-извини, такой невоспитанный народ, такой грубый, но ты велела-велела все, как есть. Чернявый: «Спокойно, там ничего нет». Дама уже далеко, скрылась за углом, эти пошли дальше. К центру-центру. Идут быстро, но я нагнал. Слышу: «Общие знакомые, явитесь с визитом''.
— Кто сказал?
— Незнакомец. «Явитесь с визитом. Жду через полчаса». Чернявый исчезает...
— То есть как исчезает? — удивилась я. — Испарился?
Зигмусь опять разнервничался.
— Группа-группа, кто попало, ролики-ролики, молодежь-молодежь, толкаются, ругаются, какие-то претензии, необоснованные-необоснованные...
Ага, понятно. Невезучий Зигмусь в пылу преследования опять на кого-то наскочил, и его обругали. Ну, это неважно.
— И что дальше?
— Незнакомец идет-идет, я за ним, за ним, хотя нога болит-болит.
— А чернявого нет?
— Чернявый исчез-исчез, но я твердо иду за незнакомцем, ведь слышал — «через полчаса, через полчаса», вот я и держался за ним, за ним.
Ну что за умница, а я ещё сердилась на кузена! Пожалуй, надо будет как-нибудь позволить схватить себя в объятия...
Зигмусь продолжал рапортовать:
— Идем-идем, уже виден порт-порт, по дороге вилла-вилла, незнакомец вошел-вошел, я жду-жду на улице. Спросил, кто хозяин, вот записал-записал, некий Кендзерек, не правильно образована фамилия, грамматика польского языка требует-требует...
— К черту грамматику, сейчас не время заниматься ею, говори, что было дальше.
— Дальше появляется чернявый и тоже входит-входит. Там и остались!
— Незнакомец! — потребовала я.
И опять убедилась, что в наблюдательности Зигмусю не откажешь, он мне выдал полный портрет незнакомца:
— Лет пятьдесят. Волосы с проседью, впереди лысина. Президентские усы. Средней упитанности. Общее выражение лица — глуповатое. Четкие брови. Угрюмый. Следует установить наблюдение, своими ушами слышал — «товар-товар», значит, произвели ограбление!
Кузен рассуждал логично, ведь он по моей просьбе отслеживал потенциальных грабителей и, услышав, что уже получен товар, должен был прийти к выводу о состоявшемся ограблении. Какое задание теперь дать человеку, чтобы и избавиться от него, и пользу извлечь? Ведь вот как, оказывается, пригодились его наблюдения!
Однако прежде чем я выдумала новое задание, Зигмусь, полистав свои записи, снова принялся зачитывать. Оказывается, это ещё не все!
— Недолго-недолго, — информировал он.
— Что «недолго»?
— Недолго пробыли в той вилле-вилле, минут через десять-десять вошли ещё двое, пол мужской, одна борода. И вскоре вышли-вышли, с ними чернявый-чернявый, явно-явно знакомы, идут под ручку, под ручку, я за ними, за ними, они садятся в «мерседес», водитель: очки, кепка, борода. Уезжают.
Все закрутилось у меня в голове, такая поднялась свистопляска, что отдавалось в затылке. Не знаю, как ещё хватило сил спросить, в какую сторону они поехали.
Обстоятельный кузен огляделся по сторонам, посмотрел на небо и только после этого информировал: на восток. Туда, дальше по перешейку, к русской границе. И честно добавил, что за дальнейшее не ручается, потому что ехали они быстро и он скоро потерял их из виду, могли и свернуть.
— И ещё машины-машины, — оправдывался он. — Движение оживленное, плохо видно, плохо.
Я попыталась собраться с мыслями. Хорошие знакомые, под ручку идут, как же! Похитили Северина! Что теперь делать?
Но Зигмусь ещё не кончил.
— Номер третий-третий, — забубнил он.
— Что «номер третий»?
— Вдруг бежит-бежит. Меня толкнул-толкнул, не извинился, плохое воспитание, я всегда говорю...
— Оставь в покое плохое воспитание! Куда бежал третий номер?
— К машине-машине, торопился-торопился. Сел и уехал.
И не дожидаясь моего вопроса, по собственной инициативе добавил:
— Тоже на восток.
На этом у Зигмуся кончилась информация и начались предположения. То есть Зигмусь принялся горячо высказывать собственные соображения относительно того, как теперь следует действовать в создавшейся обстановке. Перебить его не было никакой возможности, так что я оказалась в самом дурацком положении. Надо было срочно вернуться к Болеку и рассказать сообщникам о важных открытиях кузена, но как избавиться от него самого? Во-первых, никакого нового задания не приходило мне в голову в сумятице чувств, охватившей все мое существо, во-вторых, Зигмусь просто бы меня не услышал за собственными высказываниями. А тут ещё ветер немилосердно трепал одежду и волосы и с грохотом гонял по тротуару пустую консервную банку.
— Подожди меня, — не придумала я ничего лучшего. — Я сейчас.
И, оставив Зигмуся с раскрытым ртом, кинулась в подъезд дома. Там я столкнулась с хозяйкой.
— Что это вы все бегаете? — удивленно поинтересовалась женщина. — Только что ваши мужчины меня чуть с ног не сбили, теперь вот пани...
У меня потемнело в глазах.
— Да я ничего, — попыталась я оправдаться, — просто думала, они меня ждут. Так, говорите, бежали? Не знаете, что случилось?
— Нет, не знаю, только очень торопились. Бедный инвалид чуть костылей не поломал, с трудом влез со своим гипсом в машину.
![Иоанна Хмелевская - Версия про запас [Дело с двойным дном]](/uploads/posts/books/162468/162468.jpg)
