Дарья Донцова - Созвездие жадных псов
Когда Николаю исполнилось четырнадцать лет, в школу пришла новая учительница математики, совсем молоденькая Инна Яковлевна. На первой же контрольной она влепила старшему Славину двойку.
– Почему у меня «неуд»? – поинтересовался подросток.
– Пять ошибок, – спокойно ответила училка, – кстати, очень глупых, прямо смешно.
Николай моментально ринулся на улыбающуюся Инну Яковлевну. Перепуганные одноклассники попробовали оттащить его. Куда там! Злоба удесятерила силы Николая. Инну Яковлевну он избил так, что директор вызвал «Скорую помощь», и медики увезли рыдающую женщину в Институт Склифосовского зашивать порванные губы и вправлять сломанный нос.
Дело удалось замять с трудом. Сберкнижка Славиных заметно похудела, Николая быстро перевели в другую школу, и Нора отправилась со старшим сыном к психиатру, но доктор только разводил руками: никакой патологии. Из его рта сыпались объяснения: пубертатный возраст, гормональный взрыв, перерастет, успокоится. Но Нора ушла расстроенная до крайности, сжимая в руке рецепт на какое-то успокаивающее средство. Ну при чем тут гормоны, когда Николя еще в трехлетнем возрасте синел от злобы?
В конце концов мать нашла разумное, как ей казалось, решение проблемы. За каждый день, проведенный без драк, Николай получал три рубля. А за каждую драку Нора у него из копилки забирала три рубля. Это покажется странным, но такая дикая тактика дала положительный эффект. Не сразу, но Николя научился сдерживаться.
Однажды, парню уже было почти восемнадцать, Бекки не слишком удачно пошутила над его внешностью. Николя побелел, Нора испугалась, но старший сын молча вышел в холл, откуда раздались звон стекла и вскрик домработницы. Мать выбежала на шум, увидела разбитое зеркало и Николая с окровавленной рукой.
– Что случилось? – кинулась к нему Нора.
– Ничего, – буркнул парень и ушел.
Правду рассказала домработница. Оказывается, юноша выскочил из столовой и со всего размаха треснул рукой по зеркалу.
Нору происшествие порадовало, значит, любимый сынуля все же научился гасить костер злобы, пусть хоть и ценой своих рук и стекол!
Шли годы, Николай стал взрослым, жил под папиным крылом. Он без всяких проблем защитил кандидатскую диссертацию, потом, в тридцать лет, докторскую. Мало кому удается в таком возрасте достичь подобных высот в науке. Да и члены ученых советов, мужи, возраст которых, как правило, в районе шестидесяти, не слишком любят выскочек с докторскими диссертациями и забрасывают слишком молодых претендентов «черными шарами». Но для Вячеслава Сергеевича не существовало преград, и ученый совет единогласно присудил докторскую степень его сыночку. Словом, карьера Николая шла в гору, пока не случился досадный сбой.
Российская академия образования объявила прием новых членов, а Николаю страшно захотелось стать академиком, никаких материальных благ это не давало, одни моральные удовольствия. Вячеслав Сергеевич, однако, отрицательно покачал головой:
– Извини, Николай, тебе следует подождать, тридцать лет – не возраст для академика, ничего не получится, забаллотируют, я сам получил это звание лишь в пятьдесят.
Не привыкший к отказам, Николя попробовал уговорить отца:
– Ты попробуй, вдруг получится!
– И пробовать не стану, – ответил старший Славин, – рано еще.
Николай ушел из кабинета страшно злой. Но представьте теперь его гнев, когда он узнал, что отец поддержал и всячески способствовал избранию другой кандидатуры, Михаила Попова, Мишки, которому тоже едва перевалило за тридцать.
Вне себя от негодования Николя потребовал объяснений, но Вячеслав Сергеевич только пожал плечами:
– Видишь ли, дружок, Миша, защищая кандидатскую, сразу получил докторскую степень, настолько глубока и талантлива оказалась его работа. Попов почти гений, у него редкий талант и удивительное трудолюбие. При этом учти, он ребенок из малообразованной семьи, ему особо никто не помогал, он всего добился сам, он бы и без моей поддержки получил академическое звание. Перед таким человеком даже старики снимают шляпу. Впрочем, не расстраивайся, я сделаю тебя академиком, только чуть попозже, не переживай, неужели я брошу родного ребенка!
Николай вышел из кабинета отца белый, словно лист качественной финской бумаги. Подобного унижения он в своей жизни еще ни разу не испытывал. Зеркал бить он не стал, а поехал на дачу, лег на диван и начал размышлять, как убить отца. Живым Славину больше не быть, и вообще, ну к чему ему папенька? После его смерти Николаю станет только лучше. Ведь до сих пор все вокруг при виде него говорят: «Это сын нашего Вячеслава Сергеевича». Он, Николя, вынужден жить в тени отца, в тени человека, который не дает ему проявить свои индивидуальные качества. После кончины Вячеслава Сергеевича академия достанется ему, Николаю, и уж тогда он всем покажет, все увидят, что Николай Вячеславович не бледная тень своего отца, а яркая, самодостаточная личность. В нем заговорили гены деда, мерзавца и убийцы. Впрочем, Николай был его слепком, умело прячущим садистские наклонности. Старшему сыну Славина достался набор хромосом от деда, а с ними неумение владеть собой и полная уверенность в том, что для достижения цели все средства хороши.
Сказано – сделано. Адрес киллера он нашел в Интернете. Профессиональный убийца потребовал фотографии и задаток. Но опасливый Николай, естественно, не хотел сам идти на встречу, киллер тоже не собирался являться на свидание и предложил, очевидно, отработанную методику. Конверт следовало передать посреднику, мальчику в голубых джинсах, футболке с надписью «Адидас» и кепке-бейсболке. Парнишку нужно назвать «Ричард». Имя, практически не встречающееся в Москве, послужит паролем.
Николай отправил на встречу Лену Яковлеву, малоудачливую актрисочку из агентства «Рашен стар», с которой у него завязывался роман. Чтобы окончательно запутать всех, он велел любовнице одеться под Ребекку и даже приволок той фото сестры. Лена, влюбленная в Николя, радостно согласилась на «шутку». Нацепила индийскую юбочку, кофточку, очки-блюдца… Единственное, что отличало ее от Бекки, – рост. Даже на высоченных шпильках Яковлева была ниже Ребекки.
Дальнейшее известно, конверт попал в руки Кирюшки, как раз в тот день «сменившего имя».
Вечером Николай вышел в Интернет и узнал, что посылка не дошла до адресата. Раздосадованный, он устроил Лене допрос, но та каялась, что отдала все в руки мальчика, отозвавшегося на имя «Ричард». Николай разозлился, он понял: произошла глупейшая, невероятная накладка.
Провертевшись ночью в кровати, Николя принимает решение: он сам убьет отца. Штука нехитрая, нужно только знать, куда стрелять, и обставить дело так, будто действовал профессионал.
Николай подошел к делу творчески. Револьвер он приобрел на Тишинском рынке. Там, были бы деньги, вам продадут что угодно: от боевой гранаты до истребителя. Затем он изучил анатомический атлас и пошел в кабинет к отцу.
Вячеслав Сергеевич как раз прилег. Его привычка спать примерно час после обеда была, естественно, всем домашним известна.
– Кто там? – недовольно повернул голову академик. – А, это ты, Николай, сделай доброе дело, принеси из комнаты отдыха плед да накрой меня, сил нет встать.
Николя взял шерстяное одеяло, потом быстро приставил револьвер к спине отца, на два пальца ниже лопатки, и спустил курок, затем мгновенно сделал контрольный выстрел, накрыл тело с головой, протер пистолет, бросил его у окна и преспокойненько ушел, сообщив секретарше Лене, что Вячеслав Сергеевич прилег отдохнуть.
– Эй, эй, – закричала я, – неправильно выходит, не получается что-то! Леночка говорила так: «Николай вышел из кабинета, отец через дверь окликнул его: «Николаша, скажи Лене, чтобы меня не будили». А потом он еще позвонил ей по телефону и велел никого к себе не пускать. Николай-то давным-давно ушел, а отец был жив, ты не прав!
– Из-за чего ты сделала такой вывод? – тихо поинтересовался Костин.
Я всплеснула руками:
– Совсем меня за дуру считаешь! Мертвый человек не разговаривает!
– Понимаешь, Лампуша, – вздохнул Володя, – оказалось, что покойник способен говорить.
– Что за чушь?
– Я сам чуть голову не сломал, прежде чем догадался. И помогла, как ни странно, мне Нора.
Вызванная на допрос бывшая жена Славина заливалась слезами.
– Тут ошибка, Николя не мог и пальцем тронуть Лену, ужасная, трагическая ошибка.
Но майор знал уже слишком много из того, что произошло раньше, и не очень поверил матери. Ему пришлось выслушать длинный рассказ о том, какой замечательный сын Николя. Нора припомнила все, начиная с детских лет.
– Он всегда мечтал стать актером, – причитала Нора, – даже овладел такой редкой вещью, как вентрология, но мы с отцом настояли на получении экономического образования.
– И тут у меня в мозгах разом просветлело, – объяснял Костин, – вентролог! Понимаешь, Лампа?
