Наталья Александрова - Козел и бумажная капуста
— Насколько он возрос? — в волнении осведомилась Елена Вячеславовна.
Господин Гейнце вопросительно взглянул на нас с Вадимом.
— Это мои друзья, — успокоила его Елена, — они очень помогли мне, и вы можете при них все говорить...
— Хорошо, — Гейнце кивнул, — я не могу сейчас точно назвать общую сумму всех акций и ценных бумаг, но думаю, не ошибусь, если скажу, что приблизительно сумма активов вашего вклада на сегодня не меньше двадцати миллионов долларов.
Елена Вячеславовна ахнула, но я с удовлетворением отметила, что за сердце она не схватилась, и Вадим воздержался от своей обязательной фразы: «Только не волнуйтесь!»
Швейцарец доброжелательно кивнул и продолжил:
— Несколько дней назад в офисе конторы «Блюменталь и Блюменталь» получили факс, отправленный из Санкт-Петербурга. По факсу были переданы копии некоторых документов, составленных покойным господином Скавронским и адвокатской конторой, а также письмо некоего господина Пересвета, который извещал контору о том, что намеревается вступить в права владения упомянутым вкладом. Владельцы конторы направили меня сюда, в Санкт-Петербург, для того, чтобы на месте ознакомиться с правами господина Пересвета и принять решение от лица фирмы. Выбор пал именно на меня, — скромно пояснил господин Гейнце, — поскольку я в какой-то мере владею русским языком...
— Не скромничайте, — вставила я, — вы говорите по-русски прекрасно.
Швейцарец слегка зарделся от моего комплимента, но, поскольку мой статус был не вполне определен и я, во всяком случае, не являлась клиентом фирмы «Блюменталь и Блюменталь», он не повернул головы в мою сторону и продолжил, обращаясь исключительно к Елене Вячеславовне.
— Прибыв в Санкт-Петербург, я связался с господином Пересветом и назначил ему встречу для того, чтобы ознакомиться с его полномочиями. Господин Пересвет пришел сегодня на эту встречу в сопровождении... м-м-м... дамы.
Швейцарец чуть помолчал и продолжил:
— Господин Пересвет предъявил мне оригиналы тех документов, которые прежде были присланы в Берн по факсу. Я уведомил его, что эти документы ничего не значат без пароля, и тогда господин Пересвет назвал мне почему-то фамилию Бонасье, — Гейнце слегка поднял брови, продемонстрировав нам вежливое удивление, — точнее, даже не сам господин Пересвет, а сопровождавшая его дама. И еще она рассказала странную историю о гувернантке, якобы спасшей вашего двоюродного прадеда из-под колес кареты. Когда же я уведомил их о том, что пароль назван ими неверно, господин Пересвет повел себя совершенно недопустимым образом, употребив целый ряд непечатных русских выражений применительно к своей спутнице, ко мне, к адвокатской конторе «Блюменталь и Блюменталь», а также к покойному господину Скавронскому и всем его потомкам. Я призвал господина Пересвета к порядку и пообещал обратиться к гостиничной охране. Тогда он удалился, нисколько не заботясь о сохранении достоинства, а в дверях бара, как я понял, был арестован вашей полицией. Впрочем, это вы уже видели.
Завершив свой увлекательный рассказ, господин Гейнце снова приподнялся, демонстрируя почтение к уважаемой клиентке, и сообщил Елене Вячеславовне, что от имени адвокатской конторы «Блюменталь и Блюменталь», Берн, Швейцария, он извещает ее о том, что она, Елена Вячеславовна Подберезкина, официально признана наследницей вклада, переданного в управление упомянутой адвокатской конторе ее родственником, Федором Алексеевичем Скавронским, и в любое удобное ей время может вступить во владение этим вкладом и сделать по нему любые распоряжения.
Конечно, моя работа над внешностью Елены изменила ее радикально. Но сообщение господина Гейнце еще более благотворно сказалось на ее внешности — она просто расцвела на глазах, а учитывая то время, которое затратил на это швейцарский адвокат, это можно было признать просто чудом неоперативной косметологии.
Правда, я думаю, любая женщина расцветет, если узнает, что неожиданно стала владелицей двадцати миллионов долларов...
— Скажите, — робко обратилась Елена к адвокату, — а могу я получить немного денег... так сказать, в виде аванса? Ведь мне, честно говоря, даже не на что доехать до Швейцарии...
— Да, конечно, — скромно улыбнулся богатой клиентке господин Гейнце, — я немедленно выпишу вам чек на любую необходимую вам сумму.
— Ну что, историю можно считать законченной? — сказал Вадим, улыбаясь.
Мы сидели у него дома на кухне. Вадим сказал, что в больницу ему сегодня не нужно, так что мы можем провести вечер дома и спокойно обо всем поговорить. Я согласилась, хотя как-то не представляла, о чем еще тут надо разговаривать. У Елены все будет хорошо, она и без его забот теперь проживет. Мы с ней расстались по-дружески, она заторопилась домой — наводить порядок в семье. До Вадима наконец дошло, что опекать Елену больше не нужно, и он по этому поводу выглядел несколько разочарованным.
— Как хорошо! — я откинулась на стуле. — Теперь можно расслабиться. Никто не будет пугать телефонными звонками, милиция не станет смотреть косо... Можно вернуться в свою квартиру...
— Тебе так плохо здесь? — немедленно отреагировал Вадим.
— Нет, почему же...
— А что бы ты сказала, если бы я предложил тебе остаться у меня насовсем? — Голос его очень натурально дрогнул.
— Ты серьезно? — я чуть не свалилась со стула. — Как это понимать?
— А что тут понимать? — он мгновенно завелся. — Тебе предлагают жить вместе, что тут обидного?
— Да я ничуть не обиделась, — я пожала плечами. — Просто удивилась, с чего это ты.
— А ты мне нравишься. Я хочу быть с тобой. Чтобы ты сидела вот тут напротив меня и шила там или вязала...
— А я не умею... то есть умею, но не люблю.
— Ну что тебе стоит? — заговорил он просительно. — Ты попробуй, а вдруг понравится? Тихо, спокойно... Это лучше, чем метаться по городу в поисках работы, а потом угождать какому-нибудь негодяю-шефу...
Ах, вот как... Он меня жалеет. И оберегает. Ему больше некого защищать...
— Дорогой, я не больна, — мягко заговорила я, — я полна сил. Все наши приключения только закалили меня. Энергия переполняет меня, я хочу работать, общаться с людьми. Я с удовольствием провожу с тобой время, но сидеть целыми днями в четырех стенах — уж, извини, не стану. Да я и не могу этого сделать, потому что с завтрашнего дня нужно выходить на работу.
— Ты нашла работу? — всполошился Вадим. — Когда же ты успела?
— А мне позвонил Павел Петрович, помнишь, я тебе рассказывала о таком симпатичном старом мафиози? Оказывается, я произвела на него очень сильное впечатление. И он предложил мне работу.
— Работать на мафию? Ты с ума сошла! Наркотиками, что ли, торговать?
— Обижаешь. Павлу Петровичу принадлежит в городе несколько картинных галерей, и он предложил мне руководить одной из них. Зарплата очень приличная, я о такой и не мечтала.
— У тебя же нет специального образования! Как же ты сможешь работать в галерее?
— Я то же самое сказала Павлу Петровичу. А он мне ответил, что у него полно людей со специальным образованием, но у них нет моей энергии и моего вкуса. Учись делать женщинам комплименты! Самое сильное впечатление на него произвела моя короткая, но выразительная и правдивая характеристика творчества скульптора Козлятьева. Так что не нужно говорить, что я ничего не понимаю в искусстве! И, дорогой мой, тебе придется привыкнуть, что рядом сильная, уверенная в себе женщина. Если ты, конечно, этого хочешь.
— Я постараюсь, — вздохнул Вадим.
Елена Вячеславовна поблагодарила шофера такси, который донес сумки аж до лифта, и нажала кнопку. Слава тебе господи, лифт работал, иначе никаких сил не хватит донести сумки. Опять же чужие туфли натерли ногу, ну, на такие мелочи она сегодня не станет обращать внимания.
Она открыла дверь своим ключом и остановилась на пороге. Прихожая была завалена огромными рюкзаками, там были еще палатка, закопченный котел и топор.
— Ребята, — обрадовалась Елена Вячеславовна, — вы уже дома? А я-то сумки тяжеленные тащила...
