Владислав Романов - Главбухша
— Да нет, все так и есть, проверить можно только в Европе, кажется, в Испании есть такая генетическая служба, но стоит это очень дорого...
— Ну вот это и скажите, Сергей Юрьевич, когда к вам придут.
— Попробую, — вздохнул он.
— Да не волнуйтесь вы, никто проверять не будет! И побольше уверенности в голосе! Да, и позвоните сразу же мне! Рабочий у вас есть, он такой же, как у Стаса, домашний я тоже давала. Вот видите, у вас появится повод для звонка. Атам кто знает... — Марта не спешила заканчивать разговор, давая ему проглотить наживку.
— А кто там знает? — кокетливо спросил Юрчинский.
— Да есть один малыш. Зовут его Амурчик.
— Я с ним, между прочим, хорошо знаком!
— Вот как? — двусмысленно протянула Марта. — Ой, у меня чайник горит! Все, пока! — Она бросила трубку, иначе бы он не отлип еще часа два.
Земская отключила телефон, Погасила свет, повернулась на правой бок и закрыла глаза. Но уснула не сразу. Потребовалось минут сорок, чтобы успокоиться, прогнать рой тревожных мыслей, крутившихся вокруг бывшего мужа и Боброва. Все же она явно недооценивает их. Они оба не простаки и все рассчитали. Валерьян дал ей три дня, мог дать и две недели, нисколько не сомневаясь, что все ее попытки вывернуться провалятся. Не исключено, что завтра Юрчинского припугнут и попытаются расколоть. Денек-то он продержится, но потом его придется чем-то подпитывать.
Валерьян со своим внебрачным сынком предполагали, что Марта кинется в бой. Тогда выходит, что завтра бывший муж даст понять, что ей не стоит заниматься ерундой, тратить время и деньги на эти наскоки, которые все будут легко отбиты. И что тогда? Что она предпримет, если госплановский супруг окажется несгибаемым? Сама прогнется?
Она вздохнула, открыла глаза, наблюдая, как тени от автомобильных фар скользят по стене, превращая комнату в аквариум. И в детстве так было, и в юности, и смерть она представляла себе такой: гигантский аквариум, где души, как тени, беспрерывно перемещаются, ища родных и знакомых.
Утром Марта поднялась как обычно, приняла душ, выпила чаю. Включила телефон. Она знала, что Валерьян каждый день встает в семь и привычек своих не менял с двадцати одного года. К восьми он завершает физзарядку, смывает пот, завтракает, и в восемь тридцать раньше за ним приходила служебная «Волга», чтобы везти в Госплан, теперь же он садится за письменный стол и с красным карандашом просматривает «Правду», «Известия» и подчеркивает основные мысли. До девяти тридцати он этой важной работой как раз и занимается. Марта еще размышляла, переговорить ли с бывшим супругом сейчас или подождать до вечера, сначала узнав информацию от Юрчинского, но додумать ей так и не дали: заверещал телефон.
Тоненький голосок актрисы сообщил, что шофер уже выехал и через десять минут будет у ее подъезда. Эта неслыханная наглость так поразила Марту, что она не нашлась даже, что ответить, ибо вчера они договаривались только созвониться и ни на какую студию Земская ехать не собиралась. Тут вся жизнь катится под откос, а она помчится кино снимать. Да гори оно синим огнем!
— Это ненадолго, Марточка Сергеевна, я вас буду ждать на студии, у нас белая «Волга», номер триста пятьдесят, шофера звать Вася, до встречи! — протрещала Клигман и тут же бросила трубку.
От такого хамства Марта тотчас приняла стойку воина, но позвонил Виталий. Он заговорил радостным, бодрым тоном, стал рассказывать о своих успехах, о том, что репетиции продвигаются легко, все работают с воодушевлением и, кажется, это будет шумный успех. Газетчики и местное телевидение уже сейчас осаждают его, пишут статьи и делают репортажи о ходе постановки.
— Мне предлагают стать главным режиссером, — неожиданно объявил Виталий. — Прежний уходит, и весь коллектив «за», словом, я пришелся ко двору...
— И что ты решил?
— Без тебя я не могу такие вопросы решать. Я понимаю, что ты не поедешь, это, как говорится, без комментариев, но я бы поработал годика два. Представляешь, кончается дневная репетиция, а я жду не дождусь, когда наступит вечерняя. Мы тут как-то зарепетировались за полночь, так и остались ночевать в репзале. Счастливые часов не наблюдают. Тебе, наверное, забавно обо всем этом слышать, не так ли? Я сам посматриваю на себя с удивлением.
— Ты истратишь кучу денег на переговоры!
— Плевать, мне их все равно некуда девать! Питаюсь в театре, тут недорого, водку не пью, на девушек тоже не трачу...
—Они тратят, — вставила Марта без всякой язвительности.
— Примерно так.
«Значит, любовницу завел, коли говорит об этом почти открытым текстом», — с горечью подумала она.
— Ты на премьеру приедешь?
— Не знаю.
— Приезжай, нам надо о многом поговорить!
— Не знаю, — повторила Марта.
— Ладно, я еще позвоню. А хочешь, запиши мой телефон в гостинице, я, правда, не всегда там бываю.
— Лучше позвони сам, — резко перебила она его. — Тебе ведь все равно некуда деньги тратить. — Марта положила трубку.
Опять не сдержалась. Но и Виталик тоже хорош. Мог бы и промолчать по поводу любовницы. И хоть бы спросил, как у нее идут дела. Привык, что у нее всегда лучше всех.
«Все мужики кобели!» Каждый раз произнося эту непреложную истину, Марта надеялась, что кто-нибудь ее опровергнет. Вот и нашелся один — Валерьян Адамович. Но лучше бы он этого не делал.
10
Марта ехала на студию под пленительную музыку Первого концерта Рахманинова, и утреннюю сердитость разом куда-то смыло. Земская вдруг подумала, что все, что случилось, должно было случиться. Ничто безнаказанным не остается, за все приходится платить, и чаще всего двойной ценой. Она влюбила Валерьяна в себя, приручила, а потом бросила. Несчастный чиновник был виноват только в том, что разонравился ей, стал раздражать своими дурацкими привычками. Что же, так бывает. И Джульетта, пожив с . Ромео меньше десятка лет, скорее всего, его возненавидела бы, поняв наконец, как правы были родители. Ибо муженек пропадал бы целыми днями с приятелями, пируя в разных харчевнях, тискал бы простолюдинок, заваливаясь с ними на сеновал, или соблазнял молоденьких женушек, вышедших замуж за богатых стариков и жаждущих свежей плоти. После пяти-шести лет такой жизни Джульетта превратилась бы в ярую стерву и сама начала бы искать утешения со слугами и сомнительными проезжими. Идиллия лопнула бы с треском, как перезревший арбуз.
— Верно, Вася? — сказала вслух Марта.
— Не знаю, что вы имеете в виду, но, видимо, так, — философски заметил шофер.
Алла встретила Земскую на проходной, подхватила под руку, потащила в павильон, где уже вырос уголок фирмы, в том числе и кабинет главного бухгалтера с массивным столом, креслом, вентилятором и небольшим дополнительным столиком. Суетились бутафоры, ставя некоторые предметы и украшая стол всякими безделушками. Рядом с калькулятором появился одноногий чертик, затем стеклянный шар, наполненный жидкостью с зимней сказкой внутри. Тут же старый арифмометр с ручкой. Принесли компьютер, стали устанавливать.
— В кабинете обязательно должно быть большое зеркало, она же баба! — потребовал черноволосый сорокалетний мужчина, вошедший в павильон.
— Это оператор-постановщик, — шепнула Алла. — Очень известный и талантливый.
На лице известного и талантливого сохранились следы вчерашней бурной попойки, он жевал жвачку, видимо перебивая этим крепкий сивушный дух, который Земская сразу же почувствовала, хотя он держался метрах в четырех от нее. Земская не любила пьяниц, но оператор почему-то не вызвал у нее раздражения — уж очень был импозантен. Вместо галстука у него был повязан шейный платок, который очень шел ему. Открытое, крупной и красивой лепки лицо, глубоко посаженные глаза, казалось проникавшие насквозь, черные волнистые волосы,блестящие, словно набриолиненные, отливающая гладкостью синева щек, твердый волевой подбородок — все выдавало в нем уверенного мужчину. С ним, наверное, любой женщине было бы легко и покойно.
Однако его грубоватое выражение «Она же баба!» мгновенно пробудило в Марте боевой дух.
— Это совсем не обязательно, — сказала она. — Женщины, когда им нужно привести себя в порядок,пользуются пудреницей или косметичкой. Я нигде не видела, чтобы в кабинете главного бухгалтера висело зеркало.
Оператор бросил на Земскую хмурый взгляд, и Клигман тотчас поспешила ее представить:
— Марта Сергеевна, наш консультант.
— Георгий Иванович. — Во взгляде оператора что-то блеснуло, этакий отдаленно-слабый интерес.
— Понимаете, Марта Сергеевна, мне нужно зеркало, чтобы решать некоторые сцены, поскольку оно позволяет дать еще одно изображение, — пояснил он. — Если мы повесим зеркало, это не станет стратегической ошибкой? — В его голосе прозвучала ирония.
