KnigaRead.com/

Иоанна Хмелевская - Убойная марка

На нашем сайте KnigaRead.com Вы можете абсолютно бесплатно читать книгу онлайн Иоанна Хмелевская, "Убойная марка" бесплатно, без регистрации.
Перейти на страницу:

На вопрос, говорил ли Патрик что-нибудь, подозреваемый не замедлил ответить. Еще как говорил! В основном угрожал ему: пусть, дескать, только словечко кому заикнется — не жить ему.

Велел Ксавусю немедленно убираться из Болеславца и больше там не показываться, а о нем, Патрике, забыть навсегда. Ну, что еще? Требовал сказать, с кем Ксавусь был в доме Вероники, он же, опасаясь за жизнь друга Антося, отвечал, что был один. А тот опять принялся ему угрожать, что-то невразумительное бормотал и вообще нес чепуху, как псих ненормальный. Ксавусь даже и не понял, чего он еще добивался. А тот приходил в ярость, еще больше стервенел, аж слюни, то есть пена у него изо рта текла — сплошной кошмар! Потом, как сумасшедший, развернулся и сбежал. Ксавусь тоже убежал. Ну об этом он уже…

Нет, вы даете! Ему только не хватало мчаться в полицию жаловаться и доносить. Да у него при одном воспоминании о Патрике и сейчас поджилки трясутся.

И тогда тряслись. И вечером тоже. А на следующий день он уже ехал в поезде подальше от этого проклятого места. За ночь немного пришел в себя и теперь уже стал бояться полиции.

И дядюшки. Как почему? Отдал ему брактеат и не знал, чего теперь ждать, когда все узнают об убийстве пани Вероники. К тому же дядюшка может почувствовать себя замешанным в этом деле и не простит ему, проклянет, наследства лишит да еще, глядишь, в тюрьму засадит. Нет, у него такой дядюшка, что не дай бог никому! И теперь он, Ксаверий Зубило, очень просит почтенное следствие ни о чем дядюшке не говорить.

Почему скрывался? Кто сказал, что он скрывался? С чего вы это взяли? А, вы вот о чем, так это совсем другое дело. Просто боялся сумасшедшего Патрика. А так нечего ему скрываться. Ну как же, и Антоний Габрысь знает его.., как их.., анкетные данные, и в гостинице, когда снимал номер, фамилию и адрес называл. Да, повестки из полиции приходили, но не могли догнать его, он сменял адреса, потому что девушки его часто менялись. Такой уж он влюбчивый.

А как только влюбится, тут все остальное вылетает из головы, вы уж извините, он исправится…


— Ну и ну! — только и сказала я, потому что Януш замолчал. Говорить он больше не мог, пересохло в горле.

Надо отдать Янушу должное, он очень старался передать интонации и манеру поведения подозреваемого и вообще весь дух допроса. Заслужил свежезаваренный чай, который я ему и приготовила. Я почти перестала жалеть, что он не мог привезти дискету.

— Это все? — кашлянув, деликатно спросила Гражинка.

— Что вы! Сейчас начнется самое интересное — неточности и несостыковки, — все еще вдохновенно продолжал Януш.

— Лично я вижу миллион неточностей, — сурово заметила я. — Надеюсь, полиция отмечала их по мере поступления. А данные экспертизы у них там были?

— Были, были, не беспокойся. Следователи терпеливо выслушали всю галиматью, которую нес парень, а потом напомнили ему, что в суде он будет давать показания под присягой, причем за ложные полагается срок до пяти лет Честно говоря, я не могу припомнить в своей практике приговора за ложные показания, однако такое предупреждение всегда производит должное впечатление Вот и теперь наш подозреваемый, медленно, правда, и с большим трудом, принялся вносить коррективы в свои ответы на допросе.

— Ну?!

— Не сейчас. Поправок было тьма, но мне уже пора ехать, если тебе не терпится получить факсы из Болеславца И хотелось бы напомнить, что получаю я их нелегально, так что еще неизвестно, кто окажется за решеткой.

Януш допил свой чай и убежал. Гражинка по-прежнему сидела безмолвным пнем. Я подождала — девушка продолжала молчать.

Когда я, не вытерпев этого молчаливого напряжения, уже раскрыла рот, чтобы предложить что-нибудь свое, она неожиданно заявила:

— Ну я, пожалуй, пойду — Спятила, что ли? — обрушилась я на нее. — Теперь, в самый кульминационный момент…

Я не докончила, взглянув на несчастную. Она делала попытки встать со стула, но они ей не удавались. Такое бывает, когда в человеке парализованы все суставы и он не может пошевелиться. Несколько раз девушка пыталась привстать, и все без толку.

Я бы могла понять такое, если человек много выпил, но ведь она приехала трезвая как стеклышко, а от чая пока не пьянеют. Говорят, можно опьянеть от счастья, но для этого у нее не было никаких оснований. Вряд ли хоть намек на счастье умудрилась она углядеть в рассказе Януша. Я внимательнее всмотрелась в Гражинку.

Сломанная лилия, пся крев! Вот теперь депрессия психическая перешла в паралич. Срочно требуется терапия, не то выйдет и попадет под колеса первой же попавшейся машины. Или сама кого задавит — еще хуже.

Когда я осторожно предложила девушке обратиться к психиатру, поскольку ее состояние внушает мне опасения, та неожиданно сорвалась с места и забегала по комнате, беспорядочно выкрикивая.

— К черту психиатра! И психолога! И психоаналитика! Сама справлюсь.

Поскольку в своем сумасшедшем беге девушка воспользовалась всей моей жилой площадью, я не услышала, что она кричала, оказавшись у окна в другой комнате. Бегать за ней следом мне как-то не хотелось Но вот голос несчастной послышался отчетливей:

— Тебе бы такое! Или плазма, или убийца, вот и весь выбор! А ведь уговаривала меня тетка уйти в монастырь, жаль, что не послушалась! Я ведь до конца надеялась… Сама бы попробовала свою проклятую психоаналитику! — громким криком закончила она и на миг замолкла.

Я немедленно этим воспользовалась, крикнув в свою очередь:

— И вовсе нет! И не правда! Это ты его довела! Выслушать не пожелала! Избегала парня, как зачумленного, ни одному его слову не верила.

Если не любила, так бы и сказала, не мучила…

— Идиотка! — услышала я в ответ. — Я его любила! Еще как любила! Я только хотела, чтоб он стал немного другим…

— Вот он и стал совсем другим…

— Я уже почти решилась выйти за него!

А теперь вижу! И это ужасно, ужасно, я такого не вынесу! Ну почему я с ним так.., так… И на кой мне понадобился Умберто Эко?

Это, должно быть, отозвались ее упреки в недостаточной начитанности Патрика, — догадалась я и высказала свое полное согласие с ней.

— Не знаю и тоже удивляюсь, на кой. И вообще, ты дулась и капризничала, когда он был, а теперь, когда его нет…

— И в этом тоже моя вина! — заливаясь слезами, Гражинка стремглав устремилась к балконной двери и распахнула ее.

Я встревожилась.

— Не вздумай прыгать! Дворничиха и без того все время ругает меня, что из моих окон всякая гадость падает, а потом велит мне ее убирать.

А Гражинку уже несло, она не могла остановиться. Я узнала, что с нее достаточно морального гнета, и к черту интеллигентность и воспитанность, достаточно, она больше не выдержит. Нет, не станет она глотать отраву, просто постарается забыть и о Патрике, и обо мне. А еще лучше — повернуть время вспять. Пусть он не убивает тетки, а она не капризничает, примет решение и выйдет за него. И как я не понимаю, какие муки она теперь испытывает? А еще подруга называется! Нет, она с самого начала предчувствовала, что такое случится, вот и металась в своих чувствах, а теперь совесть ее гложет и гнетет со всех сторон!

Я и сама вдруг почувствовала, что меня тоже гнетет, если не со всех сторон, то уж с одной — точно. Отсидела все на свете, холера! Ну и конечно, тут же вспомнились проклятое письмо и не менее проклятый болгарский блочек. На кой черт я посылала несчастную жертву в этот Болеславец, может, и Патрика бы там не оказалось, гонялся бы за ней по Дрездену и не тронул тетку. Ведь если честно, не Гражинка невольно спровоцировала преступление, а я.

А та уже притомилась и свалилась в кресло, продолжая, теперь сидя, вешать всех собак на своего Патрика. Я и не заметила, когда она прибавила к нему Веронику, которая была совершенно невыносима, патологически скупа и глупа, и никто не стал бы ее убивать, не будь она такой. Я пошла закрывать балконную дверь — ужасно боюсь сквозняков, и, не дай бог, опять выметет на улицу корректурные листы.

— Зачем он туда пошел? — спросила она, когда я уселась на место.

— Кто и куда?

— Януш. Куда-то.

— Куда — не знаю. А зачем… Минутку.. А, ну да. За показаниями изнасилованной Хани.

— И на кой ему эта Ханя? С ней и так все ясно.

Зачем из нее выбивать еще какие-то показания, что она может новенького сказать?

— Никто из нее ничего не выбивает, она сама выразила желание дать новые показания.

Гражинка не столько успокоилась, сколько сникла. Без складу и ладу вдруг принялась рассуждать о глупости молодых девушек, потом без всякого интервала перескочила на глупость пожилых дам. Я не очень внимательно слушала, не поняв, имеет ли она в виду меня или Веронику.

Впрочем, о себе я все знала и без Гражинки, а Вероника у меня уже в печенках сидит, так что я перестала слушать и переключилась на размышления о Ксавусе.

Никаких сомнений: главного свидетеля допрашивали по-идиотски. Шуровал в кабинете, слышал, прятался, пришли жертва и убийца — все это глупости. Что с ужином Вероники? Ведь она же его ела, так сколько времени этот кретин там прятался? Или, может, ужин слопал Патрик?

Перейти на страницу:
Прокомментировать
Подтвердите что вы не робот:*