Дарья Калинина - Шутки старых дев
– Как ты не понимаешь? – возмущалась Инка. – Она же подсыпала в чай какой-нибудь яд, а потом позвонила Лешке и представилась, что она твоя бабушка, и попросила принести определенный сорт чая. Причем сделала это в последнюю минуту, чтобы у него уже не было времени мотаться по магазинам и выискивать данный сорт.
– У нас никто, кроме бабушки и Зои, чай не пьет. Но зато они пьют его в устрашающих количествах, – сообщила я Инке. – Поэтому неудивительно, что чая дома не оказалось, а бабушка попросила Лешу принести его.
– А что ты скажешь, если твоя бабушка уверяет, что не помнит, как просила о чем-либо подобном Лешку? – торжественно произнесла Инка.
– Только то, что она и в самом деле не помнит, – прошипела я в ответ. – Бабушка такие мелочи в голове не держит. У нее и так там за долгую жизнь столько всего накопилось, что для подобных мелочей места в мозгах решительно нет. И как Любовь Семеновна умудрилась заблаговременно угадать, что отравленный, по твоим словам, чай попадет именно к Зое? Когда она туда яду успела насыпать?
– Посмотрим, как ты заговоришь после того, как у тебя на глазах твои ближайшие родственницы начнут корчиться в жесточайших муках, – с мрачным видом заявила обиженная моим скепсисом Инка. – Сама-то ты кофе пьешь.
Я, впрочем, в этом факте ничего преступного не усмотрела.
Люба пришла последней, если не считать Славу, который опять задерживался на работе и должен был подойти только час спустя. Но это вовсе не значило, что он там задерживался допоздна и вообще перерабатывал. Просто Зоя согласилась на гостей только после того, как добилась от всех согласия убраться еще засветло. Так как наступали белые ночи, все с легким сердцем пообещали не задерживаться, но все-таки пришли пораньше. Мы все уселись за стол и отдали должное угощению. В дополнение к пирогам с мясом, колбасам и салатам Люба притащила оставшиеся после сестры заготовки в количестве пяти банок. Мы с Инкой посмотрели на банки с большим подозрением. Остальные же, внутренне поеживаясь и проклиная в душе бесчувственную тетку Любу, угощение отведали.
Слава появился к тому времени, как мы приступили к горячему. Он уселся на свое законное место, которое оказалось рядом с теткой Любой; она же в этот вечер была сама любезность и, вероятно, хватанула лишнего, потому что я услышала, как Люба вполголоса говорила Славе:
– Вы, должно быть, Славин брат? Я помню, что он мне рассказывал про него. У вас ведь есть сын и жена, как они поживают?
И я сделала вывод, что Славу она попросту не узнала. Но так как Слава был сильно занят ужином, то расслышал только ту часть вопроса, которая относилась к какому-то сыну и чьей-то жене. Справедливо предположив, что в данный момент за столом нет других жен и их сыновей, кроме его собственных, он и ответил:
– А что им сделается? Вон сидят.
При этом он кивнул на Зою с Васей. Тетка Люба взглянула на Зою, потом снова на Славу.
Она явно ничего не поняла, но предположила, что ее просто не так поняли. Люба уже раскрыла рот, чтобы повторить свой вопрос, но в этот момент Зоя сказала:
– Слава, как думаешь, чай подавать?
Тетка Люба еще шире открыла рот, хотя спрашивать вроде бы уже ничего не собиралась. Затем, извинившись, она вышла из комнаты. Не успели мы с Инкой придумать какой-нибудь благовидный предлог, чтобы пойти и проследить за ней, как она вернулась обратно. Горячее было уничтожено, и все пришли в благодушное настроение, так как на десерт ожидались знаменитые бабушкины пирожные. Более того, все настолько воодушевились, что начали проворно собирать грязные тарелки со стола, стремясь приблизить миг, когда можно будет вонзить зубы в нежную мякоть теста. Суета поднялась страшная, каждый тащил на кухню, что мог, и торопливо мчался обратно. Все испортила бабушка, которая появилась в дверях гостиной с возгласом отчаяния:
– Зоя, а чая-то у нас нет. Ты же так и не купила!
– Как это нет? – удивилась Зоя. – А Лешкин подарок не в счет? Или ты жалеешь ту банку?
– Какой подарок? Какую банку? – возмутилась бабушка, которая не далее как два часа назад унесла ее на кухню. – В пенале пусто!
Зоя отправилась на кухню выяснять, в чем дело, а я отвела Инку в сторону и прошипела:
– Ну, знаешь, это уже слишком! Верни немедленно банку!
– Я ее не трогала! – выпучив от возмущения глаза, шепотом возопила Инка. – Да ты вспомни, я вообще из-за стола не выходила.
Так как я отвалилась от стола тоже только после горячего и к тому же вместе со мной поднялась Инка, то пришлось согласиться, что она не могла незаметно от меня учинить там что-то с подозрительной коробкой. К пирожным пришлось подать кофе, который не любили ни Зоя, ни бабушка. Последняя продолжала убиваться из-за того, что по вине своей доченьки лишена любимого напитка в полной мере. Заварки, которую на днях Зоя засыпала в чайник, не хватило для сегодняшнего чаепития.
Вечер прошел очень мирно, вопреки Инкиным прогнозам никто не умер и не отравился. И если Слава опасался, что тетка Люба примется за старое и начнет донимать его своими ухаживаниями, то он ошибался. Она смотрела на него с каким-то ужасом и попыток привлечь к себе его внимание не делала. Разошлись все поздно, но на следующий день меня разбудил телефонный звонок.
– Ты что, детство решила вспомнить? – поинтересовалась возмущенная тетка Зоя. – Ты зачем засунула Лешкину коробку под ванну?
Спросонок я толком и не поняла, в чем дело, но она продолжила:
– И куда ты дела сам чай? За пеналом я уже смотрела.
– Ты что, нашла пустую коробку под ванной? – сообразила я. – А кто ее туда поставил?
– Вот и я хотела бы знать, – сурово ответила тетка и повесила трубку.
Я немедленно перезвонила Инке и потребовала объяснить мне, как ей удалось, не выходя из-за стола, спрятать под ванну злосчастную коробку.
– Мне бы твои проблемы, – простонала Инка, когда я ей все выложила. – Подумаешь, коробка со стрихнином. А я к телефону подойти боюсь, так как все время жду звонка от тех двух отморозков или от своего фальшивомонетчика. А насчет чая ты успокойся, я его не трогала. Любовь Семеновна передумала травить твою тетку, вот и спустила всю отравленную заварку в унитаз. А банку спрятала под ванну, чтобы сразу не нашли. Я вот себе отсыпала немного, думаю, может быть, попытаться напоить всех троих чайком. Как думаешь, получится? Или, может быть, лучше взяться за твоего соседа? Помнишь того, который наркотиками промышляет. У наркодельцов всегда полно баксов. Мне бы они пригодились, меня бы даже не волновало, что они грязные, запачканные кровью и все такое. Все равно же отдавать.
Тут уж я сама не выдержала и бросила трубку. Не хватало мне еще одного Инкиного расследования. И почему у меня все подруги чокнутые? Что их, ко мне магнитом тянет? Мои сетования прервал майор, который желал знать, откуда у меня образец чая, переданный ему вчера вечером на экспертизу.
– Я вам ничего не передавала, – с чистой совестью и тоской в голосе проговорила я.
– Дело в том, – сказал майор, – что в нем обнаружена сулема плюс краситель, который придал ей темно-коричневый цвет. Такая доза смогла бы всерьез повредить взрослому человеку, особенно если учесть, что он выпьет не один стакан этого чайку, а будет попивать в течение месяца-двух. Прогнозировать летальный исход я бы затруднился. Ведь только идиот не сообразит, что от напитка ему не по себе.
Я вся похолодела и немедленно начала ощущать в себе первые признаки отравления. Ничего не оставалось – только правдиво рассказать майору о судьбе данного образца. Майор тут же помчался к Зое, чтобы изъять у нее жестянку.
– Сулема? – переспросила Зоя. – Очень интересно. У нас в лаборатории с ней работают несколько человек, но практически любой сотрудник может ее взять. Невозможно же все время контролировать свои запасы. Иногда приходится во время эксперимента выйти из комнаты – так не прятать же при этом все химикаты в шкафы и сейфы.
– Вы подумали о том же, о чем и я? – поинтересовался майор.
Зоя же в этот момент думала о том, что график в лаборатории летит ко всем чертям, эксперимент они в срок поставить не успевают, а от этого зависит финансовое благополучие института на весь следующий квартал. Поэтому она здорово удивилась, что майора это тоже, оказывается, тревожит.
– У вашей сотрудницы, которая вчера имелась у вас в гостях, была причина, чтобы попытаться устранить вас? – спросил майор.
Зоя в ответ возразила, что если уж Люба и решилась бы ее отравить, то не стала бы останавливаться на полпути и высыпать чай в унитаз.
– Но ведь могло что-то изменить ее планы? – допытывался майор.
Если бы при этом разговоре присутствовала Инка, то она бы живо объяснила майору, что полнота наверняка не числилась среди качеств, которыми должен обладать будущий избранник тетки Любы, а потому Слава в один момент перестал интересовать Любовь Семеновну в этом качестве – вот она и передумала травить Зою. Но так как Зоя видела Славу ежедневно на протяжении последних двадцати лет, то она ничего нового в нем не замечала. Поэтому тетка пожала плечами и сказала, что подозревать свою бывшую подругу отказывается. А если та что-то такое и задумывала, то спущенный в унитаз чай – лучшее свидетельство того, что она от планов своих отказалась. В общем, подавать заявление в милицию тетка не пожелала. Так как никакого преступления пока совершено не было, то майору оставалось только посетовать на женскую непредсказуемость и удалиться. Однако он все же решил припереть Любовь Семеновну к стенке – авось расколется, признается в том, что по примеру своей сестры вознамерилась устранить соперницу.
