Жан-Кристиан Птифис - Железная маска: между историей и легендой
Итак, в ходу были две версии: одна о слуге Фуке, а вторая о старшем брате короля, считавшаяся опасным и в высшей степени вредным секретом. Шамийяр, преемник Барбезьё на должности государственного секретаря военных дел, знал обе версии, что вытекает из самих текстов Вольтера. Действительно, во втором издании «Века Людовика XIV» Вольтер писал:
«Мсье де Шамийяр был последним министром, знавшим этот необыкновенный секрет. Второй маршал де Ла Фёйяд, его зять, говорил мне, что на коленях умолял умирающего тестя открыть ему, кем был человек, которого называли человеком в железной маске, и Шамийяр ответил ему, что это была государственная тайна и что он давал присягу никогда не открывать ее».
На следующий год, в 1753 году, в своем «Дополнении к "Веку Людовика XIV"», Вольтер добавил: «Мсье де Шамийяр, чтобы отделаться от настойчивых расспросов второго маршала де Ла Фёйяд и мсье де Комартена, не раз говорил, что это был человек, знавший все секреты мсье Фуке».
Вольтер предпочел более опасную версию, нежели банальную о слуге Фуке. Он прямо не обращался с вопросами к Шамийяру, но сообщил, как звали его информаторов: Луи д'Обюссон, маршал де Ла Фёйяд (1673–1725), который в 1701 году женился на дочери министра, Марии Терезии, и его друг государственный советник Луи Урбан Ле Февр де Комартен (1653–1720). Мы возвращаемся к эпохе Регентства. Все, что рассказывал Шамийяр (он умер в апреле 1721 года), подтверждается письмом аббата Дю Бо. Существовал некий «секрет», известный представителям правящих кругов. Не приходится сомневаться, что этот секрет касался мистического старшего брата короля. Шамийяр утверждал, что давал присягу никогда не разглашать его. Факт весьма неординарный. Сплетня, пущенная покойным Барбезьё двадцать лет назад, возвращается, точно бумеранг, и становится государственным делом! Кольбер де Торси (умер в 1745 году) тоже был посвящен в эту тайну: когда мадам де Ла Ферте-Имбо, его близкая подруга, однажды спросила его об этом, он умолял ее больше не говорить на эту тему, ибо давал клятву не раскрывать секрета.[321]
Как это понимать? Я долгое время ломал голову над этим эффектом самообмана, не будучи в состоянии понять его происхождение, пока однажды не натолкнулся на пассаж в «Мемуарах маршала де Ришелье», в котором, на мой взгляд, содержится ключ к разгадке: «…Сен-Мар, доставив этого узника в Бастилию, любил повторять, что имеет приказ в случае необходимости убить его. Сен-Мар говорил также, что того, кто будет иметь несчастье узнать, кто он, постигнет та же участь. Эта угроза убить заключенного и тех, кто узнает его секрет, производила столь сильное впечатление, что до тех пор, пока был жив король, об этой таинственной личности мало кто осмеливался говорить». Пуская слух о таинственном брате короля, Барбезьё едва ли рассчитывал на такой успех. Сен-Мар своими страшными угрозами придал этой сплетне правдоподобие, и страх в людях долго еще жил и после кончины Людовика XIV.
Этот слух превращал абсолютную монархию в колосс на глиняных ногах. Она находила опору в некоем секрете, и чем больше власть коснела в своих собственных принципах, тем больше ширился слух, приобретая такой размах, что уже не было никакой возможности опровергнуть его. Пикантности этой истории придавало то, что дело не ограничилось годами правления Людовика XIV. Страшный секрет не утратил своей актуальности и при Людовике XV, который и сам на какое-то время попался в ловушку, как свидетельствуют «Мемуары» маркизы де Ла Рошжаклен, мать которой ведала гардеробом мадам Виктуар, дочери Людовика XV:
«Моя мать не раз рассказывала мне, будто мадам Виктуар говорила ей, что, желая знать правду о Железной маске, многократно умоляла Его Величество Людовика XV, своего отца, открыть ей секрет. Он долгое время отказывался удовлетворить ее просьбу, но, наконец, побежденный ее неизменным упорством, согласился при условии, что она поклянется никогда и никому не открывать эту тайну, однако, когда объяснил, какая именно требуется клятва (этого она никогда не говорила моей матери), ее охватил неодолимый страх, что она не сможет соблюдать столь страшную клятву, и она предпочла не знать этого секрета. В чем же заключалась эта тайна, не утратившая своей важности и по прошествии многих лет?»{62}[322]
Никогда еще не бывало, чтобы королевская власть столь серьезно запутывалась в ею же расставленной ловушке!
Таково было, насколько нам удалось установить, происхождение этого слуха. Остается лишь сделать краткий обзор того, как он проявлялся в литературе того времени{63}. В 1745 году в Амстердаме был анонимно опубликован небольшой томик под заглавием «Секретные мемуары для написания истории Персии». События в этой книге, написанной в манере беспощадной сатиры «Персидских писем» Монтескьё (1721), разворачиваются якобы в Персии, однако, как и во всех подобного рода произведениях, преодолевавших государственные границы и королевскую цензуру, здесь под видом описания чужих варварских нравов далекой страны представлены порядки во Франции. Если эти «Мемуары» и пользовались некоторой известностью, то лишь благодаря рассказанной в них истории о Железной маске. На роль этого таинственного незнакомца здесь выдвигается граф де Вермандуа. Этот небольшой роман изобилует ошибками. Так, в нем рассказывается о визите регента в Бастилию после смерти Людовика XIV, тогда как человека в маска уже двадцать лет не было в живых. Книга переиздавалась в Амстердаме в 1746 году, в Берлине в 1759 и вновь в Амстердаме в 1763 году. Публика, уже заинтригованная письмом Вольтера аббату Дю Бо, впервые нашла здесь рассказ об этой загадке, обильно сдобренный анекдотами вроде того, в котором говорится о серебряном блюде.[323]
В 1747 году в Гааге в издательстве Петера Хондта вышло произведение под заглавием «Железная маска, или Удивительные приключения отца и сына». Его автором был назойливый графоман Шарль де Фьё, шевалье де Муи, по совместительству служивший полицейским осведомителем.[324] Если бы его роман не имел отношения к нашей истории, я не стал бы распространяться о нем. В этом весьма посредственном и неудобоваримом сочинении речь идет о вице-короле Каталонии по имени дон Педро де Криставаль, тайно обвенчавшемся с дочерью короля Кастилии. Тот, недовольный этим брачным альянсом, ночью вторгается в спальню супругов, вооружившись двумя масками, снабженными запорами, и столь проворно надевает их на лица несчастных, что те не успевают даже закричать. Далее следует цепь пленений, похищений, тюремных заключений и сражений с корсарами, которые причиняют читателям не меньшие мучения, чем несчастным жертвам, и разобраться в смысле которых не представляется возможным.
В этом беспорядочном сочинении интерес вызывают только первые строки «Предуведомления», в котором автор пытается внушить читателям, что его рассказ исторически достоверен. И далее идет беспорядочное перечисление: шотландский принц, во времена Кромвеля отправленный с маской на лице «на острова архипелага»; сын дона Педро, жестокого короля Испании, по приказу отца претерпевший ту же участь, «поскольку он опозорил его бесчестным поступком»; чересчур красивая шведская принцесса, на другой день после свадьбы запертая ревнивым мужем «с железной, изготовленной наподобие шлема маской на лице». Все эти на первый взгляд вздорные «факты» вместе с тем вызывают определенные ассоциации: шотландский принц заставляет вспомнить о сыне Кромвеля, о котором говорили в Провансе в 1688 году; сына, опозорившего своего отца, зовут Вермандуа; что касается шведской принцессы, то напрашивается вопрос, не содержится ли здесь намек на гипотезу, весьма популярную в то время, согласно которой человеком в железной маске была женщина.
Однако наиболее поразителен пример, который Муи поставил на первое место. «Турки, — пишет он, — рассказывают, что один из их властителей запер своего старшего брата в тюрьму Семь Башен, чтобы захватить трон, при этом он, опасаясь, как бы доброта и величие, излучаемые его лицом, не вызвали сочувствия у стражников, велел закрыть его лицо железной маской, изготовленной таким образом, что ни один даже самый умелый мастеровой не смог бы снять ее». Под турецким властителем без труда угадывается король Франции, который запер в Бастилии — аналог стамбульского Семибашенного замка (в действительности башен было восемь) — своего старшего брата. Таким образом, Муи знал «секрет» Барбезьё. Несмотря на всю свою неудобоваримость, его книга выдержала одиннадцать изданий в Голландии и Франции в XVIII веке, четыре в XIX и одно в XX веке (в 1983 году.[325]
