Дарья Калинина - Рандеву с водяным
Я молчала. Возразить было нечего. И я сгорала от стыда, что предпочла свидание с Делоном нашему общему с Маришей делу. Да еще явится ли этот Делон? Да и, если разобраться, зачем он мне вообще нужен? Но неожиданно раздался телефонный звонок и оторвал меня от мрачных мыслей.
— Иди, — сказала Мариша. — Твой красавец небось звонит.
Но она ошиблась. Звонил вовсе не Делон. Звонила моя подруга Юлька, та самая, на работе папы которой стоял факс.
— Слушай, Даша, — недоуменно сказала Юлька, забыв даже поздороваться, — мне только что звонил мой папа. Он уверяет, что ему час назад пришел факс на твое имя. Такое может быть?
— Может! — обрадовалась я. — Если это факс уголовного дела, то вполне может быть.
— Та-ак! — протянула подруга. — Опять что-то расследуете? Надеюсь, ничего опасного для жизни?
Я промолчала, а Юлька вздохнула.
— Ну ясно, — сказала наконец она. — Могла бы и не спрашивать. Ладно, позвоню сейчас папе и скажу, чтобы он взял полученное письмо домой. А то он, бедный, уже час сидит на работе и не знает, что ему с ним делать дальше.
— Лучше я сама позвоню, — сказала я. — И мы с ним сразу договоримся, где сможем сегодня встретиться, чтобы он передал мне бумаги.
— Ладно, — согласилась Юлька. — Но знаешь, ты в следующий раз, прежде чем пользоваться папиным факсом, сначала все-таки предупреждай его. А то он мне целый выговор сделал.
Я позвонила Юлькиному отцу на работу. И, как ни странно, мне он ни словом не заикнулся о своем недовольстве. Даже наоборот, мне показалось, что он рад избавиться наконец от странной бумаги. Мы договорились с ним, что Мариша будет ждать его через сорок минут возле Парка Победы.
— А ты сиди дома и жди звонка от Делона, — велела мне Мариша, уходя. — Может быть, я насчет него и ошибаюсь. И от него будет хоть какая-то польза.
Но она не ошиблась. Мариша съездила, получила от Юлькиного отца факс, вернулась обратно, а от Делона не было ни слуха ни духа.
— Видишь! — обрадовалась Мариша. — Я же тебе говорила, что он очень необязательный и ненадежный тип.
Я кивнула. За последние полтора часа у меня было достаточно времени, чтобы переосмыслить свое отношение к жизни. И свое отношение к Делону, в частности. Теперь я была полностью солидарна с мнением Мариши. И, избавившись от разногласий, мы склонились к письму, полученному от Татьяны из Пскова. Это не было уголовное дело все целиком. В начале своего послания Татьяна писала:
«Дорогие девочки, я очень рада, что могу прислать вам это письмо уже сегодня. По счастливой случайности, тетка одной из моих постоянных пациенток работает в том самом архиве. И она помогла мне проникнуть в него уже сегодня. Но взять с собой уголовное дело не получилось. Она сказала, что завтра из Главка намечается какая-то ревизия. И что ей специально позвонили, чтобы она привела все дела в порядок. Так что она позволила мне лишь пролистать дело моего брата. Но главное я сумела запомнить. Фамилия того человека, который преследовал в свое время Семена, в деле не указана. Но зато есть фамилия того мальчика, который скончался в результате несчастного случая. Его фамилия Ковальчук. Игорь Ковальчук. Думаю, что и у его отца была та же фамилия. Кстати, в деле был указан их адрес. Я уже наведалась туда и опросила соседей. Но ни о каких Ковальчуках там не слышали. Должно быть, они съехали тогда же, больше двадцати лет назад. Желаю вам удачи. Татьяна».
— В самом деле удачно вышло, что она раздобыла дело уже сегодня, — сказала я. — Завтра бы ей фиг чего обломилось. Уверена, что эта ревизия, о которой твердила тетка из архива, и есть человек Жихарева.
— Угу, — кивнула Мариша. — Жаль, фотографии старшего Ковальчука нет.
— Далась тебе эта фотография! — возмутилась я.
— А как, по-твоему, мы сможем его вычислить и поймать? — сердито спросила Мариша. — И потом, если он задумал отомстить Семену — Михаилу за смерть своего сына, то не ограничится убийством одного Михаила. Он попытается добраться и до сестер Цветиковых. Конечно, пока они сидят дома, они в относительной безопасности. Но не будут же они там сидеть всю жизнь.
— Слушай, тут все говорят об отце этого погибшего мальчика, — сказала я. — А о его матери ни слова. Ее что, у ребенка вообще не было?
— Можно позвонить Татьяне и узнать, — сказала Мариша. — Заодно и поблагодарим ее за оперативность.
Мы позвонили Татьяне в Псков. Она оказалась дома и очень обрадовалась, что ее факс благополучно дошел до нас. Но на вопрос о матери погибшего мальчика она надолго задумалась.
— Я не уверена, но мне кажется, что матери во время аварии в автобусе не было, — сказала она. — Поэтому она и в деле не фигурирует.
— А потом? — спросила я. — Потом она вас угрозами, по примеру своего мужа, не преследовала?
— Нет, — ответила Татьяна. — И вот почему. Я теперь вспомнила: когда Ковальчук звонил Семену в очередной раз с проклятиями, к телефону подошла я. И я помню, что Ковальчук упомянул, что Семен не только убил его сына, но и почти погубил жену. Что она сошла с ума или что-то в этом роде. Во всяком случае, после случившегося она была тяжело больна, попала в больницу, и врачи опасались за ее рассудок.
— Жуткая история, — вздохнула я.
— И не говорите, — согласилась Татьяна. — И хотя все это коснулось не меня лично, но мне страшно даже вспомнить о том времени. А что чувствовал мой брат! Он ужасно терзался угрызениями совести. Знаете, он даже пытался наложить на себя руки. Кричал, что не хочет жить, что приносит людям одни страдания и беды. Нам в тот раз с трудом удалось его успокоить.
— Да, ужасно, — согласилась я. — И конечно, звонки этого Ковальчука постоянно напоминали Семену о его пусть и невольном, но все же преступлении.
— Мне даже страшно подумать, что Ковальчук все-таки добрался до Семена, — заплакала Татьяна. — И теперь подбирается к его дочерям.
Мне стоило немалых усилий, чтобы успокоить женщину. Пришлось даже раскрыть карты и сказать, что ее племянницы пока в относительной безопасности, сидят у себя дома.
— Все равно, — всхлипнула Татьяна. — Завтра же попрошу отпуск на работе. И поеду к ним. Я должна быть уверена, что с ними все будет в порядке.
На этом наш разговор и закончился. Я посидела некоторое время возле телефона. И неожиданно мне в голову пришла мысль, что Карина с Варей могут и не знать о существовании у них родной тетки. Даже наверняка не знают. Ведь Катерина Николаевна вскользь упомянула, что Михаил сказал, будто он круглый сирота. Очень разумный ход для человека, который решил полностью порвать со своим прошлым.
Ну и ладно, пусть приезд Татьяны будет для девочек приятным сюрпризом. Только нужно их предупредить об этом сюрпризе. А то еще станется, что напуганные нами с Маришей девчонки не пустят родную тетку и на порог. Сделав такой вывод, я набрала телефон квартиры Цветиковых. К телефону подошла Варя. И я сказала, что завтра вечером или в крайнем случае послезавтра к ним приедет их родная тетка. Сестра их погибшего папочки, которую нам удалось разыскать.
— Ваш адрес ей дали мы, — сказала я. — Она очень славная женщина. Вам понравится. И она очень любила вашего отца.
— Пусть приезжает, — согласилась Варя. — Вместе нам будет легче пережить случившееся.
— А как мама? — спросила я у девушки. — Ее не отпустили?
— Нет, она все еще в изоляторе временного содержания, — сказала Варя. — Мы наняли адвоката, он подал прошение об изменении меры пресечения на подписку о невыезде, но пока ничего неизвестно. Там есть один противный следователь, он говорит, что в этом деле ему еще многое неясно. В общем, тянет время, как может.
— Ну что там? — спросила Мариша, вернувшаяся из кухни, где готовила ужин. — Узнала что-нибудь новенькое?
— Светлана до сих пор в тюрьме, — сказала я и потянула носом.
По квартире разливался въедливый запах чего-то горелого. Вдобавок из кухни следом за Маришей вполз какой-то подозрительно сизый дымок.
— Мариша! — завопила я, бросаясь на кухню. — Что это? Пожар?
Мариша кинулась за мной следом с криком:
— Да успокойся ты! Подумаешь, мясо немного подгорело.
Я ворвалась в кухню и замерла на месте с открытым ртом. Окно в кухне было распахнуто на обе створки, вытяжка гудела изо всех сил, но тем не менее ни холодному осеннему воздуху, ни немецкой технике было не под силу сразу справиться с дымом, который получился от одного-единственного куска мяса, лежащего на противне в мойке. Верней, куском мяса это было до того, как Мариша взялась приготовить из него жаркое. Сейчас это был просто черный кусок угля.
— Немного подгорело, — выдохнула я. — Да оно же все черное! Как ты могла допустить такое? Ты что, не чувствовала дыма? Ты что, заснула тут?
Мариша, не отвечая, возилась у мойки, пытаясь отодрать кусок угольно-черного мяса от железа, к которому оно прилипло намертво.
