Дарья Донцова - Синий мопс счастья
Кульминация наступила внезапно. Вечером Римма привела собак, потащила их в ванную, вымыла им лапы, выпустила животных, вышла в коридор и налетела на Виталия. Тот без долгих разговоров схватил ее, втолкнул в свою комнату, бросил на кровать.
– Пусти, – изо всех сил сопротивлялась Римма.
– Молчи, пупсик, – сопел Виталик, – сама хотела, ходила, улыбалась, жопой вертела. Или нет? Хорош выворачиваться, небось со всеми в бараке перетрахалась. Имей в виду, будешь сопротивляться, сделаю так, что тебя вон выгонят.
– Отстань, – рыдала Римма.
– Ну уж нет, киса, – пыхтел Виталий, и тут девочка не выдержала.
– Я твоя родная сестра, – закричала она.
Глава 32
От неожиданности юноша отпустил свою жертву, та кинулась к лестнице и исчезла.
Пару минут Виталий находился в недоумении, но потом, обозлившись, бросился за Риммой. Он великолепно знал, где стоят бараки, и был полон желания набить наглой малявке морду. Чем ближе Виталий к цели, тем злее он становился. В комнату Борискиной негодяй влетел в крайней степени озлобления.
– Дрянь! Врунья.
– Нет, – ответила Римма, не успевшая даже снять куртку, – я не хотела никому рассказывать, но ведь ты собрался меня изнасиловать! Мы на самом деле являемся братом и сестрой.
– Дура! А то я каждый день мать не вижу, – завизжал Виталик, – вот уж набрехала! Ладно, предположим, ты мне сестра. Но с какой стати родителям отдавать девочку из семьи? Врать тоже уметь надо!
– Я родилась у Лены, алкоголички, – тихо пояснила Римма, – вернее, тогда она не так сильно пила, работала у Бориса Сергеевича. Он мой отец, Наташа, наверное, не в курсе.
Секунду Виталий стоял молча, потом кинулся на Римму:
– Сука, сейчас тебе мало не покажется!
Девочка попыталась вырваться, Виталий занес кулак… Вдруг Римма захрипела, закатила глаза и обвисла на руках у парня. Юноша швырнул ее на пол и ушел. Он считал, что Римма свалилась в обморок, а бить девочку, лежащую без сознания, не способен даже Виталий.
Полночи парень вертелся в кровати, потом около семи утра вышел на кухню, увидел мать и выложил той про сестру. Наташа, сильно побледнев, сказала:
– Отцу ни слова! Я сама побеседую с Риммой. Думаю, она все придумала. Собирайся в институт.
Виталий не спорил, надел куртку.
– Где же ты пуговицу потерял? – воскликнула Наташа. – Да прямо с мясом вырвал!
– Это Римма, – сказал сын, – она в обморок упала, вцепилась мне в куртку, потом без сознания хлопнулась! Небось тогда и отодрала.
– Она упала без чувств? – испугалась Наташа. – И ты ее бросил, не вызвал врача?
– С какой стати? Оклемается.
Наташа схватила пальто.
– Эй, ты куда? – удивился «милый» мальчик.
– В барак, – на ходу крикнула мать, – быстро ложись в кровать, отцу ни слова, понял? Никуда не уходи! У тебя грипп.
Виталий понял: случилось нечто экстраординарное. Через некоторое время, уже после того, как Борис Сергеевич уехал на службу, возвратилась Наташа. Прямо на пороге с ней приключилась истерика. Виталий, никогда не видевший мать в таком состоянии, испугался.
Наташа, успокоившись, показала ему пуговицу.
– Вот, мне пришлось разжимать пальцы у трупа, пуговица была в кулаке.
– У трупа, – эхом повторил Виталий, – я ее не убивал!
– У Риммы скорей всего был порок сердца!
– Я не знал!
– Она очень сильно испугалась.
– Я не убивал!
– Да, – сказала Наташа, – просто бросил ее, не вызвал врача.
Но после этих слов мать тут же пожалела о них и бросилась к сыночку:
– Деточка, ты не виноват! Это ужасная случайность.
Выпив валокордина, Наташа успокоилась и начала действовать. Куртку и сапоги сына, те, в которых он бегал в барак, вкупе с брюками, свитером и даже нижним бельем она запихнула в пакет.
– Значит, так, – заявила Наташа, – ты ничего не знаешь, кроме одного: утром Римма не явилась прогуливать собак, я заволновалась и побежала к ней. Все. Нашла девочку мертвой. Никому более ни слова, в барак ты не ходил, ясно?
– Ясно.
– Упаси бог папе что-то сказать, понял?
– Да.
– Будем надеяться, что тебя никто не видел, – шепчет Наташа, – вещи выброшу в разные мусорные баки в отдаленных от нас районах города…
…Вовка замолчал и уставился в окно.
– Так я и знала, что смерть Риммы не случайность, – вырвалось у меня. – Когда была у Касаткиных, Наташа вела себя совершенно спокойно, ничего особенного о Римме не сообщила, правда, твердо заявила: у девочки имелся порок сердца, ей как медику это было видно. Но никаких подозрений Наташа у меня не вызвала, показалась положительной, заботливой женщиной. Я решила, что она волновалась о судьбе девочки и поэтому побежала в барак. А вот Виталик обронил фразу: «Мать впала в истерику при виде трупа, отпаивал ее потом валокордином». Я еще, помнится, подумала: с какой стати врач, всю жизнь проработавший в больнице, станет пугаться мертвого тела? Но потом решила, что Римма все же была для Наташи не совсем посторонней, и успокоилась, однако какая-то тревога в душе осталась.
– Наташа спасала Виталия, – буркнул Володя, – понять ее можно, хотя лично у меня люди, покрывающие преступников, не вызывают уважения.
– Виталий не убивал!
– Ага, – окрысился Вовка, – только сначала пытался изнасиловать девочку, потом довел до сердечного приступа, затем бросил умирать. Так-то вот! Это все про смерть Риммы.
– Постой! А пакет с завтраком? Деньги? Кто дал ей доллары?
– Это совсем другая история, – мрачно ответил Вовка, – если есть силы слушать, могу рассказать.
– Издеваешься, да?
– Ты о чем?
– О силах! Конечно, я хочу знать все.
– Хочу все знать, – повторил Костин, – помнишь, был такой киножурнал, показывали его перед началом сеансов в кинотеатрах. Заставка мне, школьнику, очень нравилась. Мальчик, который бьет молотком по ореху.
– А за кадром детский голосок вещал: «Орешек знаний тверд, но все ж мы не привыкли отступать, нам расколоть его поможет киножурнал «Хочу все знать», – оживилась я.
– Точно, – улыбнулся Вовка, – смешно, что мы в детстве смотрели одно и то же!
– В то время все читали, смотрели, надевали и ели одинаковое, – хмыкнула я, – выделяться не полагалось.
– А у меня имелись брюки клеш с бубенчиками по низу штанин, – расхохотался Вовка, – я получил за них выговор по комсомольской линии.
– Я была тихой, скромной, незаметной… Ладно, давай вернемся к нерасколотым орехам.
– Данное дело больше похоже на матрешку, открыл одну, а внутри вторая, – заявил Вовка, – ладно, слушай дальше. То была присказка, сказка ждет впереди. Помнишь фамилию Нины?
– Рагозина.
– Отлично, значит, слушай дальше.
Всегда веселая Нина в последнее время стала мрачной. Сергей, глядя на невесту, заподозрил неладное. Девушка намного моложе его, наверное, она разлюбила жениха. Промаявшись неделю, преподаватель задал вопрос:
– Нина, что случилось?
– Ничего, – попыталась улыбнуться любимая.
– Ты теперь по вечерам куда-то убегаешь!
– Ну… просто, – замямлила Нина, – я к сессии готовлюсь. Надо же диплом получить.
Сергей замолчал, но нехорошие подозрения терзали его душу. Еще у Нины появилась странная привычка. Если звонил мобильный, она не брала трубку в присутствии Сергея.
– Сотовый разрывается, – не выдержал один раз Сергей.
– Ерунда, – отмахнулась Нина, – сейчас автоответчик включится!
Сергею стало совсем плохо. Ясное дело, Нина завела любовника, молодого, страстного, и теперь просто водит «папика» за нос. Сергей маялся, Нина продолжала вести себя по-прежнему, и в конце концов преподаватель не выдержал:
– Нинуша, скажи честно. Ты меня разлюбила?
– Нет, – тихо ответила она.
– Тогда в чем дело?
И тут Нина сначала заплакала, а потом вывалила совершенно невероятную историю. У нее есть отец. Папеньку Нина терпеть не может по многим причинам. Ее родители, будучи школьниками, вынуждены были зарегистрировать брак по особому разрешению. Мама Нины забеременела в шестнадцать лет. Сразу после скоропалительной свадьбы молодой муж уехал в Москву поступать в медицинский и пропал на несколько лет. Жене он не писал, а о родившейся без него дочери не беспокоился. Потом пришло письмо с зоны, Рагозин, не окончив вуза, оказался за решеткой. Он неоднократно сидевший уголовник. Вся жизнь его – это цепь сплошных «отсидок» в тюрьме.
Оказавшись на свободе, он ехал к своей жене, маме Нины, которая по совершенно непонятной для дочери причине не разводилась с ним. Муженек отъедался, одевался, устраивался на работу, но потом вновь принимался за старое: тащил у новых коллег кошельки или воровал офисное оборудование. Самое интересное, что папенька внешне совершенно не похож на преступника. Милый, интеллигентный, с правильной речью, застенчивый, с виду настоящий «ботаник», а не постоялец зоны. Никаких наколок, выбитых зубов и выражений типа «орет как потерпевший!». Оставалось лишь диву даваться, каким образом за долгие годы отсидки господин Рагозин ухитрился не приобрести никакого зэковского налета.
