Игорь Гречин - Тайна Черного моря
– Хорошие у тебя друзья, – буркнул Анатолий. И вздохнул: – Боюсь, опять не поедим…
– Да я таких, как ты, чурка черномазая! – крикнула Алиса и, отбросив в сторону стул, вскочила на ноги.
Свитер на груди бурно, но ритмично вздымался и опадал. Щечки раскраснелись, верхняя губа приподнялась в яростном оскале столь обворожительно, что Хутчиш непроизвольно улыбнулся, любуясь дивой. И продолжал с интересом следить за развитием событий.
– Вах, как нэвэжлыво гавариш! – повернулся к рыжеволосой Рахид. – Но ничэго, я лублу нэобъезженных кобылыц…
Воспользовавшись тем, что террорист на мгновение отвлекся, Вискас выдернул руку из кармана плаща и без замаха, сбоку вогнал в полную задницу азиата иголку одноразового шприца – чуть левее выпирающей из карманчика «трубы». Носил же Василий Полосун кое-что с собой на всякий случай.
Рахид как стоял, так и обрушился на пол всеми мослами, точно изможденный трехмесячной жаждой корабль пустыни.
Хутчиш обиженно поковырял пальцем столешницу: ну а я что говорил – перекусить опять не удастся…
Тут они поневоле должны были прислушаться, не услыхали ли прочие террористы подозрительный шум в красном уголке рынка. Прислушались. Террористы вроде не услыхали. Или, ослепленные верой в непобедимость лидера, решили, что Рахиду придавить гостей, как лишний раз помолиться. Вот, значит, и молится.
Алиса легонько пнула носком белой кроссовки в бок террориста (бок заколыхался студнем) и проворчала:
– Аксакал столетний, мать его, а туда же. Сначала, дэскат, стол накриват будэм, а потом – в гарэм, дэскат, жэна лубымая. Все вы, мужики, одинаковые… – Она оборотилась к напарнику: – Чем это ты его?
– На всякий гвоздь с резьбой своя гайка отыщется, – мрачно сказал Вискас и продемонстрировал бодрствующим опустевший шприц. – «СпокоНоМал-8». Радикальное снотворное. Коня на скаку остановит. Видишь две синие полоски возле поршня? – Для пущей убедительности он ткнул корявым пальцем в красный крестик возле поршня. – Значит, двойная концентрация. Иначе этого быка не пронять…
– Что ты сказал? – Алиса наклонилась поближе к шприцу.
– Я говорю, концентрация двойная. Иначе, говорю, этого быка…
– Да нет, до того. Что ты про полоски сказал?
– А! Две синие полоски, говорю…
Анатолий поправил галстук. Очевидно, в предстоящей буче его соратники сами не справятся. Да и ему придется нелегко. Вискас действительно сделал большую глупость.
– Синие, говоришь? – продолжала скрипеть зубами Лис.
– Ну.
– Две, говоришь? – не унималась Лис.
Анатолий с любопытством естествоиспытателя наблюдал, как на распростертом теле азиатского мастодонта постепенно начинают надуваться булыжники мышц. Как твердеет, превращаясь чуть ли не в сверхпрочный керамит, кожа. Как под давлением разбухающей массы начинают расползаться швы на рубахе.
– Ну. А чего?
Весьма довольный совершенным подвигом Полосун никак не мог уразуметь, какого лешего атаманша допытывается.
– Василий, ты самый глупый агент на свете, – вздохнула Алиса, словно уже похоронила друзей, и покосилась на поверженного сына Востока.
– Это ещё почему? – обиделся Вискас, услышав обидные слова вместо праздничного салюта.
– Потому, что на шприце не две синие полоски. А крестик. Причем красный. Причем один. Ты слепой, что ли?
– Ах ты ж ешкин кот! – схватился за голову Вискас и едва не проткнул себе глаз злосчастным шприцем. – Перепутал! Вместо снотворного я ему другое впрыснул!
Сраженный зельем террорист заворочался и пробормотал что-то невнятное на родном языке. И Хутчиш наконец понял, к какой национальности принадлежит оппонент. Хотя какое это теперь имеет значение?
– И чем же он у нас уколотый? – обеспокоенно поинтересовалась Алиса, ещё не веря, что случилось самое страшное.
– «Парадом Победы[44]», – обреченно выдохнул Вискас и на всякий случай отодвинулся подальше от азиатского тела.
Тело заскребло когтистыми лапами по лимонному, ещё советской выделки, линолеуму, оставляя на нем глубокие борозды, и попыталось встать – для начала хотя бы на четвереньки.
– Идиот, – шепнула Алиса. – И на кой ты таскаешь с собой…
Закончить фразу она не успела.
Пушечный удар кулака из положения в приседе швырнул Вискаса к двери. Впрочем, тертый детектив оказался мужиком невероятно крепким и с одного удара не вырубился. Браво, Киса! Разве что шприц раздавил. И в ужасе закрыл лицо руками, воя от боли, как драная кошка. Чтобы не видеть последующего.
Анатолий безрадостно отметил про себя, что ему потребуется не меньше получаса транса, чтобы докачать себя до требуемого уровня.
Не было у Хутчиша получаса. Не было!
Рахид же терминаторно собрался на полу и встал. Зарычал, обводя дарагих гастэй мутным взором. Увидел Алису и потянул к ней растопыренную пятерню, оканчивающуюся кривыми грязными когтями. Алиса завизжала. Рахид с ревом рванул на груди рубаху, и без того трещавшую по швам, точно статические разряды. По полу бойко заскакали пуговицы. Обнажилась могучая, как Красная площадь, поросшая джунглями курчавых волос, бронебойная грудь. Рахид двинулся на будущую лубымую жэну взбешенной гориллой. Его шаги аукнулись критическим дребезжанием оконных стекол. Шаткая мебель закачалась волнами. При следующем шаге раздутая «ПП» до невероятных размеров тварь дико замолотила по кирпичам грудных мышц кулаками-гирями и заревела.
Или троице показалось, или на самом деле (конечно, померещилось, однако галлюцинация была коллективной) уколотый спецсредством бармалей прибавил в размерах настолько, что чуть ли не шкрябал лысиной побелку на потолке, а лапы, покрытые серебряным, дыбом вставшим ворсом, удлинились, словно пожарные рукава, и приобрели гибкость щупалец космических монстров.
«Парад Победы» не оставлял попавшим в западню шансов. Под его действием человек с распоротым животом способен побить мировой рекорд на стометровке. А тут и живот врагу вспороть нечем.
Верное решение нашла Алиса – кинулась к окну, словно плененная горянка, предпочитающая броситься со скалы, но род не опозорить. Не то чтобы она рассчитывала успеть. Однако надо ведь было что-то делать. Фигуры переместятся, изменится расклад. Может, хоть одному удастся просочиться на волю, а там, глядишь, «ПП» даст обратный ход, и азиатский кинг-конг скрючится от ломок в темной каморке. И все ему станет до фени.
Рахид не сомневался, что неверные через торговый зал не пробьются. Не зря ж он натаскивал своих янычар-кунаков. А вот что красавыца можэт, прыгая в окно, причинить сэбэ ущэрб, ныкуда нэ годылось. Кто тогда скрасыт часы его отдыха? К тому же Рахиду на миг показалось, что за окном действительно не чужой пыльный город, а родные горы. Убьется, дура. Инерция мышления, что поделаешь… Вах, как бешено стучится кровь в висках Рахида! Вах, как ему сейчас хочется убивать и насиловать! Как в старые добрые времена в Пакистане.
С пластикой и молниеносностью уссурийского людоеда террорист метнулся на опережение будущей жемчужины гарема.
А Хутчиш, решивший тоже поучаствовать в этих салочках, соскользнул со стула на пол, пребольно ударился затылком, но все же достал Рахида циркульной подсечкой.
В последний момент Алиса отшатнулась от окна, и набравший стартовую скорость, со сверхзвуковым ревом оторвавшийся от взлетной полосы Рахид головой вперед застрял в оконной раме, как рыба в неводе. К коллекции застарелых шрамов прибавилось ещё несколько.
Пружинисто вскочив на ноги, Анатолий без лишних нежностей отодрал Вискаса от стены, толчком ноги распахнул дверь и ринулся на прорыв. Алиса поспешила следом.
Груженный подносом с шампанским и фруктами Саслан, не успевший сделать два последних до двери шага, получил тем же подносом по ратиновой кепке-аэродрому и покатился вниз по лестнице.
Стайку молодых узбеков троица прошла, как ложка сквозь малиновое варенье. Разве что темп чуть-чуть сбился.
За воротник хутчишского бутиковского пиджака ухватился пышнотелый абрек в тюбетейке, свободной лапищей он уже вытаскивал из ножен прямой клинообразный кинжал. Судя по синеватому отливу металла – гарджаутской чеканки. Анатолий вывернулся из пиджака, полуобернувшись, хлопком ладони напялил тюбетейку абреку на нос и пяткой ткнул преследователя в голень. Начинающему террористу стало так больно, что он прорвал ткань пиджака ногтями и до крови поранил ладонь. Даже не закричал: воздуху не хватило.
А прапорщика потеря пиджака очень огорчила. Будучи, как любой разведчик, суеверным, Анатолий, пока задание не выполнено, предпочитал ни в коем случае не менять обмундирование. Дурная это примета – менять одежку. И вот выходит, что зря он мучился, в грязной рубахе разгуливал и с начала автономки ни разу не менял носки.
Вискас же, в какой-то момент оказавшийся замыкающим, учуял подсолнечное масло в установленном на прилавке многолитровом бутыле и опрокинул сей стеклянный сосуд на пол за своей спиной. Погоня двух бросившихся за ним узбеков-борцов тем и закончилась.
