Ирина Потанина - Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей
— Но, позволь, ты ставишь меня в совершенно безвыходное положение…Что ж мне тебя, убивать что ли? — обиженно взмолился Робин.
— Не поможет, — безжалостно ответила я, — Если я не появлюсь до завтрашнего утра, мой человек отдаст разоблачительное письмо…
— Ладно, убедила, — тяжело вздохнул Вадим, — Только давай уйдем с улицы.
— Где Мэтр?
— Как раз там, куда мы и направляемся. У меня дома. Точнее, в моем временном жилище. Я снимаю один частный дом за городом…
Я представила несчастного, томящегося в сыром и вонючем подвале частного дома Шурика. Заклеенный скотчем рот и связанные за спиной руки, беспомощный прищур лишенных очков глаз, гордо вскинутый подбородок и впалые щеки…
— Немедленно веди меня туда.
Вадим понял последнюю фразу и еще больше ускорил шаг.
— Я, по-моему и так шел быстро, — пробурчал он себе под нос.
Я, едва успевая касаться ногами асфальта, неслась за первым бывшем мужем на помощь второму.
13. Глава тринадцатая, наглядно демонстрирующая, что напряженность ситуации прямо пропорциональна количеству бывших мужей, в ней участвующих
Оказалось, мы летим ловить такси.
— Если б ты доложил к плате за дом те деньги, что ежедневно тратишь на такси, то смог бы снять жилье в центре, — заметила я.
— Я бы и так смог, — улыбнулся Вадим. Я почувствовала себя полной дурой, вспомнив, какие нынче у Робина доходы, — Но зачем мне центр?
— Вряд ли стоит хвастаться награбленными деньгами, — вовремя нашлась что ответить моя категоричность.
— Господи, Котька, давай без нравоучений, — взмолился Робин и, назвав таксисту адрес, распахнул передо мной дверь машины, — Сейчас увидишь, как у нас там хорошо. Свежий воздух, птички поют. Даже пруд где-то рядом есть, но я его еще не искал. Одно слово — пригород…
Вадик снова уходил от основной темы. При водителе, я, естественно, не могла начать допрос, что давало Робину время досконально продумать своё положение и сочинить подходящие для глупой меня оправдания.
«Куда ты едешь?!» — проснулся мой Здравый Смысл, едва мы съехали с хорошо освещенной центральной улицы, — «В логово к преступникам на ночь глядя! Ты в своем уме?»
«Но там же Шурик…»
«Это кто тебе сказал? Это главарь банды тебе сказал. А ты, дура, поверила. Прибьют они тебя там со спокойной совестью.»
Я постаралась заглушить беспокойство, и на всякий случай переложила сотовый поближе к выходу из сумочки. Увы, позвонить я уже никому не могла — аккумулятор был полностью разряжен. Всё еще пытаясь не впадать в панику, я решила поддерживать разговор.
— Скажи, а розетки у вас там есть? Мне бы телефон зарядить…
— Да, найдем…
«Правильно! Ты ему еще предложи ключ от квартиры, где дети лежат,» — манеры Василия явно пагубно повлияли на мои внутренние голоса, — «Еще в чем-нибудь свою беззащитность открой. Ему, ох как, пригодится…»
Тщетно пытаясь успокоиться, я, наконец, четко сформулировала, что меня беспокоит. Я боялась не Робина, которого слишком хорошо знала, чтобы предположить в нем стремление причинить мне вред. Я боялась зловещего Некту. Некту, о личности которого, кроме внешних примет, ничего не было сказано в моем разоблачительном письме. Некту, которого не связывало со мной романтическое прошлое. Некту, который вовсе не подчинялся Вадиму (этот вывод я сделала, судя по тому, что Робин не знал сейчас истинное расположение рыжего чемодана). Некту, который хотел отправить меня за решетку. Боялась я того, кто, как мне казалось, являлся единственным настоящим преступником из всех Детей Деточкина, единственным настоящим моим врагом.
— Вот здесь, пожалуйста, — внезапно попросил остановить машину Робин. Я прильнула к окну. Только что мы переехали железнодорожные рельсы. Неподалеку от переезда тусклым фонарем светилась пустынная остановка электричек. «Обязательно нужно спросить название этого места,» — подумала я.
— Я могу и в деревню завезти, — оценив щедрость Вадима, раздобрился таксист.
— Не стоит, там очень плохие дороги. На самом деле, если лесом, так тут совсем недалеко, — Вадим показал рукой куда-то в черноту, — Минут пятнадцать ходьбы. Подышим воздухом…
Я все медлила с выходом, таксист недоуменно развернулся. Небритая припухшая физиономия со страшным шрамом через всю щеку, беззубый рот, раскрытый в немом вопросе, изображающая не то купол церкви, не то коровье вымя наколка на правом плече. Уж лучше Робин!
Я оперлась на подставленную Вадиком ладонь и смело шагнула в окружающую тьму. Зайдя в лес, мы почему-то остановились.
— Ну? — повинуясь давней привычке не шуметь в лесу, шепотом потребовала объяснений я.
— Нам не в деревню. Нам в другую сторону. Пусть машина уедет, и пойдем. Да не бойся ты, тут недалеко.
— Я еще сегодня домой вернуться хочу, меня люди ждут — зачем-то соврала я.
— Ну вот, — Робин всплеснул руками, — А чем же ты тогда думала, когда сюда ехала? Позвонишь, предупредишь, что не придешь…
— Я вызову нам с Шуриком такси, — категорично отрезала я, решив, что Виктория, конечно же, согласится оплатить привезшую ей Александра машину.
— Как знаешь, — Вадим развернулся и пошел вперед. На этот раз тянуть меня за руку было лишним. Опасаясь оставаться одна в ночном лесу, я, с непонятно откуда взявшейся энергичностью, семенила за Вадькой, совершенно не отставая.
— Только я тебя обманул, — бросил вдруг Робин и я почувствовала, как сердце глухо стукнуло и затихло в моей груди, — Нет там никакого пруда. Пруд — это в деревне.
Моё сердце пошло снова.
— Вадик, не смей меня пугать, я и так перепуганная! — выдавила я из себя, наконец.
— А чего перепуганная? — Робин покосился на меня с искренним участием, и, не дождавшись ответа, сделал многозначительный вывод сам, — От собственного рвения, надо заметить, перепуганная. Ты ведь здесь, я так понимаю, представляешь интересы Виктории Силенской? Никак все это время вспомнить не мог, откуда про жену Мэтра раньше слышал. А вот как ты сказала, — вспомнил. Ты ж про неё рассказывала. Это твоя подруга, так?
— Так, — отвечая, сама не зная на какой из Вадькиных вопросов, кивнула я, — А перепуганная … — я снова решила попытаться пустить тему в нужное русло, — Ты бы, если б ночью по лесу в преступничье логово шел, не боялся бы?
— Вряд ли, — Вадим заботливо отводил от моего лица затаившиеся вдоль тропинки щупальца ночного леса, — Не боялся. Потому что не шел бы. Я, знаешь ли, в чужие дела предпочитаю не соваться, своих много. И потом, — одна из веток все-таки вырвалась из Вадькиных рук и больно саданула меня по щеке, — Прошу пардона…
— Продолжай мысль!
— Я себя преступником не считаю, — послушно договорил начатое Робин, — Для меня — вы все преступники. Преступно видеть, как кровопийцы жиреют на твоих глазах и потакать им своим добрым отношением. Раньше ведь, как было?
— Как? — кажется, я добилась, наконец, своего, Вадим загорелся темой и сейчас быстренько выложит мне всё о своих Детях Деточкина.
— Да так же, в сущности, как сейчас, — Вадим вдруг умолк и, казалось, потерял интерес к разговору. Но долгий опыт общения с ним показывал, что главное не перебивать, все еще будет сказано, — Просто я тогда моложе был, потому другое место в организации занимал. Меньше ответственности было, больше свободы для чистой воды творчества.
— Это ты об угоне автомобилей? — осторожно спросила я, — Я слышала, что раньше тоже Дети Деточкина существовали, еще при Совке…
— Существовали. Всесоюзная, между прочим, организация была. Даже два слета в Москве проводились. Тайные. Я тогда в исполнителях ходил. Ну, вроде того, кем сейчас мой Василий…
— А Ожигов откуда про тебя знал?
— Так он у нас связным был. Между нами и старшим эшелоном. Теми, кто дальше с машинами заниматься будет… Когда чистки начались, многие из наших сели. Кто всерьез, кто просто на химию… Я, считай, только Пашиными стараниями и не засветился. Предупредил он меня вовремя. Потому и считаю себя в долгу перед ним. Потому машину и вернул. Пусть кто другой с ним разбирается. Бомбануть его, конечно, есть за что, но мне не с руки. Товарищ все-таки…
— Ничего не понимаю, — честно призналась я, — Вадик, ты что, и впрямь веришь в эти сказки о Робин Гудстве?
— Сказки… — тропинка вывела нас на довольно широкую пыльную дорогу и мы теперь могли идти рядом, — Можешь называть это как угодно, но я лично считаю, что, коли человек гнида, так его за это наказывать надо. Раз накажут, два накажут, а на третий он, прежде чем у немощного старика хлеб отобрать, задумается… Совести, конечно, не хватит, но хоть рефлекс остановит. Будет знать, что безнаказанность была временной. Суки, — Вадим говорил всё более горячо, и я вдруг почувствовала, что имею дело с человеком психически нездоровым, — Пусть спасибо скажут, что не убиваем… Даже при Совке, когда пикнуть без согласования с партией нельзя было, мы негодяев наказывать умудрялись… А сейчас что? Ручки сложили, сидим наблюдаем, как те, кто к кормушке прорвался, жируют?
