Валентина Андреева - Новый год со спецэффектами
– Фига себе! – выдала Наташка.
– Ни фига! – откликнулась я. – Виктория, дверь закрой.
– Зачем она сюда заявилась? – поинтересовалась Василиса Михайловна, почему-то не у гостьи, а у меня.
Я и ответила. Почему бы не ответить, раз спрашивают и знаешь, что отвечать:
– Она приехала к своему папе… Карло.
Все уставились на Карла Ивановича, с интересом ожидая его реакции на мое пояснение. Наверное, надеялись, что он навешает мне ярлык идиотки. Но папа Карло молчал. Зато его физиономия выдавала все этапы глубокого раздумья. В конце концов процесс мышления у Карла Ивановича застопорился, лицо обрело абсолютно тупое выражение. Я даже испугалась, что оно останется у него на всю жизнь. Столько новостей и переживаний на седую голову, причем почти без перерыва на адаптацию.
– Машуня, за несколько минут до Нового года, представляя нам Викторию, ты немного ошиблась. Она младшая сводная сестра не Рената, а твоя. Дочь Катерины и твоего отца.
Воротник свитера Виктории соскользнул вниз, и все невольно ахнули. Девушка была точной копией своей матери. От Карла Ивановича, пожалуй, ей достались только глаза и брови. Да еще вьющиеся волосы. Правда, у первоисточника они обрамляли большую лысину. Я хорошо помнила, что в первый свой визит Виктория тоже не выставляла свое лицо на всеобщее обозрение. И вообще, старалась держаться в тени. А в тот момент, когда мне пришлось обратиться к Катерине, я за столом женщину не увидела. В полном смятении от появления дочери, на которое она уже и не рассчитывала, почему и позволила себе расслабиться, Катя залезла под стол в поисках якобы упавшего столового прибора. А чего стоило моим нервам пережить видение Катерины в окне заброшенного дома покойной колдуньи! Сколько раздумий было по этому поводу…
Василиса Михайловна охнула и совершенно по-новому, оценивающе, взглянула на мужа.
– Карл! – Дальнейшие слова застряли у нее в горле.
– Уверяю тебя, это получилось случайно, и я ничего не знал о… О последствиях.
– Ты не знал, что от ЭТОГО бывают дети? Не мне тебя судить, но мы еще поговорим на эту тему.
Василиса Михайловна обратилась к Виктории:
– Ты раздевайся, деточка. Сейчас будем завтракать. Если, конечно, не стоит ждать твою маму.
– Не стоит, – Виктория все еще не знала, как себя вести. – Она не приехала и, кажется, больше никогда сюда не приедет.
– Значит, так, – вмешалась я, – Мария, забирай своего мужа, моего мужа и нашу общую подругу Наталью и дуйте завтракать. Дайте возможность людям в спокойной обстановке свести счеты. Все равно им сейчас кусок в горло не полезет.
Наталья тут же продублировала мою команду, вытолкав всех в каминный зал, но он ее не устроил, и она перетащила всю компанию на кухню, закрыв за собой дверь. Оттуда доносились ее требования не мешать трансформации бракоразводного процесса в мирное семейное сосуществование. Я предложила Гусевым и Виктории на всякий случай перебраться на второй этаж. И задумалась, стоит ли очередной раз лезть в чужие дела, тем более что перед глазами дымилась воображаемая чашка отличного кофе и большой бутерброд, утащенный у Наташки. Но Василиса Михайловна решительно взяла меня под руку, и чудное видение неохотно растаяло. Больше всего было жалко бутерброд.
Переход дался Карлу Ивановичу с трудом, зато, прибыв на место, в Машунину комнату, он сразу же разговорился:
– Вика, я действительно ничего не знал о тебе. Васенька, я не виноват. И Катерина не виновата. Всему виной твоя болезнь. Знаешь, бывают такие дни, когда все кажется безнадежным. Нет сил сопротивляться обстоятельствам. Катерина меня просто пожалела.
– Меня не интересуют подробности. Так вот почему Ирина сказала эту фразу… Не судите, да не судимы будете. Ты все знала! – Она достаточно стремительно при ее комплекции развернулась ко мне.
– Это не я первая сказала. Это наказ Всевышнего. И ничего я не знала. Просто догадалась. Знаете, вам обоим не стоит сводить счеты и кидать камни в огород Катерины. Вика, твоя мама очень порядочная женщина. Не будем лезть в предысторию твоего появления на свет, достаточно того, что тебе даровано такое счастье. Узнав о своей беременности, она не колеблясь покинула семью Гусевых. Осмелюсь предположить, что, в отличие от Карла Ивановича, она его любила и жалела. Скорее всего, жалость у нее вообще на первом месте. Скажи мне, часто она наведывалась к бабке Варваре с помощью?
– Можно я сначала сяду?
Не сомневаясь в получении разрешения и не дожидаясь запоздалого коллективного «коне-ечно!», девица прошла к старенькому креслу и уселась в него, заложив ногу на ногу. Сапожки так и не сняла. От них на полу остались мокрые следы.
– Мама говорила, что когда эти господа, – Вика указала на жавшихся друг к другу супругов, – жили здесь, она частенько бегала к бабушке Варваре убираться. Мама не верила, что та – колдунья. Знахаркой она была – это верно. И очень гордым, прямолинейным человеком. Потом, когда мы уже вернулись в Москву из Ярославля, мама тоже иногда наведывалась к старушке. Варвара уже совсем старая была. К ней никто не ходил – все боялись. А мы ей по-прежнему помогали. В последний раз приехали на неделю позднее, чем собирались – я простудилась.
– Не трудно понять, что вы видели, как она умерла, – прошептала я тихо.
– Я буду помнить это всю жизнь! – жестко отрубила Виктория. – Хотя на тот момент мне было года четыре, может быть, чуть больше. Мой папа… Карло стоял в нескольких шагах от двери и издевался над умирающей старушкой. Она была очень доброй, в несколько приемов вылечила меня от аллергии. И всегда угощала карамельками… – Вика улыбнулась воспоминаниям, но затем снова посуровела. – Этот человек был ужасен. Я невольно закричала, но мама молниеносно прикрыла мне рот ладонью, подхватила на руки и, выскочив на улицу, спряталась за угол дома.
Мы видели, как он уходил, и слышали ужасные крики бабушки Варвары. А потом мама опустила меня на землю, и мы бросились в дом. Сил у старушки уже почти не осталось. Она что-то шептала, только мама не могла понять. А я сразу догадалась, что она просит пить. Взяла со стола бокал с водой, только не знала, как ее напоить. А когда мама приподняла ей голову, бабуля уже ничего не просила. Только улыбнулась нам, вздохнула, но не выдохнула. Так с улыбкой и замерла. Мама сказала, что она уснула и теперь ей ничего больше не нужно. Нам пришлось идти в деревню, где в сельсовете был телефон, а потом обратно. Бабушку увезли, а дом даже не стали закрывать. На похороны мама меня не взяла.
– Вика, ты не знаешь всех обстоятельств, – прохрипел сраженный признаниями дочери Карл Иванович. – Если ты позволишь…
– Не позволю! Я знаю все – читала дневник вашей слишком дорогой жены.
– Не судите, да не судимы будете! Похоже, об этом принято забывать всем без разбора, – пробормотала я и, слегка встряхнув головой, уверенно заявила: – Ты, Виктория, мстила отцу и Василисе Михайловне за себя, свою мать и бабушку Варвару, а он пытался отомстить бабушке Варваре, считая ее главной виновницей того, что случилось с его женой и дочерью. И оба вы жестоко ошиблись.
Вика удостоила меня насмешливого взгляда.
– Да не старайся ты меня испепелить! – рассердилась я. – Просто наберись терпения и слушай. Твой отец за некоторое время до смерти Варвары наведался сюда с намерением подготовить свое хозяйство к зиме. И в качестве благодетеля отправился навестить бабулю, чтобы отдать продукты. Не оставлять же мышам. Она, будучи осведомлена о тайне твоего рождения – скорее всего, сама догадалась, а также о кое-каких моментах жизни Василисы Михайловны, решила дать ему дельный совет: вспомнить о женщине, которая его искренне любит, и поскорее расстаться, извините, Василиса Михайловна, с подколодной змеей.
– Карл говорил о коршуне, – поправила меня Василиса Михайловна, – а они не ядовитые.
– Не будем отвлекаться. Змея так змея. Мало того, знахарка пожелала этой змее быть поскорее раздавленной. Ровно через неделю с Марией произошел несчастный случай – лодка, в которой находилась девочка, перевернулась, она чуть не утонула в холоднющей воде озера. Все это на глазах у матери, с которой тут же случился инсульт. Мария оказалась при смерти от осложнения. Надежды на то, что она выживет, у врачей не было. Карл Иванович понял случившееся по-своему… Теперь до тебя доходит? Хорошо, что бабулю не придушил. То состояние, в котором он находился, граничило с помешательством. Поставь себя на место отца, если ты такая умная и справедливая. А лучше всего подумай об этом на досуге. Кстати, где ты добыла такой замечательный гроб?
– В избе бабушки Варвары, – с монотонностью робота ответила Виктория. – Но-о-о… как же так… Впрочем, да. Мне надо подумать. Гроб, говорите? Может быть, Карлу Ивановичу надо сесть?
Вика торопливо вскочила с кресла.
– Ничего страшного, милая, я присяду на кровать. Спасибо тебе за заботу.
