Джанет Ианович - Четверка сравнивает счет
- Что-нибудь еще? – спросила я.
- Пока все.
Я показала язык телефону и повесила трубку. Я чувствовала себя очень зрелой.
* * * * *
Папаша устроился в кресле, глядя по телевизору бейсбол. Бабуля сидя дремала, откинув голову на спинку дивана, матушка сидела рядом с ней и вязала. Передо мной был образец обычного вечернего времяпрепровождения, уютный в своей рутине. Даже дом сам по себе, казалось, удовлетворенно впал в оцепенение, когда с посудой покончено, и остались только звуки бейсбольной игры.
Я сидела снаружи на родительском крыльце и ничего не делала. Я могла бы заняться чем-нибудь глубокомысленным, типа поразмышлять о своей жизни, или роли матери Терезы, или жизни вообще, но меня ничего не могло увлечь. Прямо сейчас меня занимала роскошь безделья.
После того, как сдала Максин, я поехала взглянуть на свою квартиру и, к своему приятному удивлению, обнаружила, что ремонт идет полным ходом. Я посетила миссис Дельгадо и миссис Карват, потом съездила к Морелли и упаковала несколько вещей. Угроза миновала, и теперь пребывание в доме Морелли попахивало отношениями. Что было ошибкой, поскольку не было никаких отношений. Существовали великолепный секс и искренняя привязанность, но будущее было слишком далеко от того, чтобы чувствовать себя в этом будущем уютно. И в довершение всего Морелли сводил меня с ума. Он без всякого труда жал на все мои кнопки. Не говоря уже о бабуле Белле. Не упоминая уже обо всех этих маленьких Морелльчиках-сперматозоидах, пробивающих путь сквозь презерватив. Мой глаз задергался, я снова приложила к нему палец, чтобы это прекратилось. Видите? Вот что Морелли со мной делает… от него глаз дергается.
Лучше с родителями жить, чем с Морелли. Если только я выдержу несколько недель с родителями, то смогу переехать обратно в квартиру, и жизнь опять наладится. И тогда глаз перестанет дергаться.
Было почти десять, и на улицах все замерло. В плотном воздухе ни ветерка. Стало прохладнее. Несколько звезд над головой пытались светить, сражаясь со световым загрязнением Трентона, но терпели неудачу.
За несколько кварталов отсюда кто-то гонял баскетбольный мяч. Гудели кондиционеры, а на соседнем дворе стрекотал сверчок.
Я услышала завывание мотоцикла и подумала, что есть слабый шанс, что я знаю байкера. Звук завораживал. Это тебе не рев тягача. А шум быстрого мотоцикла. Мотоцикл приближался, и наконец я увидела его очертания в свете фонарей в конце квартала. Это был «Дукати». Все его скорость, стремительность и итальянская сексуальность. Идеальный байк для Морелли.
Морелли притормозил у бордюра и снял шлем. На нем были надеты джинсы, ботинки, черная футболка, и он выглядел угрозой для любой женщины. Он пинком выдвинул подставку и направился ко мне.
- Хороший вечерок посидеть снаружи, - сказал он.
Мне это напомнило тот раз, когда я торчала в лагере девочек-скаутов и сидела так близко к костру, что начали дымиться тапочки.
- Думаю, ты хотела бы узнать, как прошел допрос.
Я подалась вперед, сгорая от любопытства. Конечно же, я хотела знать!
- Вселенское нытье, вот что там было, - рассказал Морелли. – Никогда не видел столько народу, так жаждущего обвинить других в преступлении. Оказывается, за Лео Гликом тянется список преступлений длиной в милю. Он вырос в Детройте, работал на семью Ангио. Был бандитом. Двадцать лет назад решил, что слишком стар для мускульной работы, поэтому пошел в ученики к одному фальшивомонетчику, которого встретил в тюрьме. У фальшивомонетчика, Джо Косты, имелся набор хороших пластин. Лео провел три года с Костой, изучая дело, а потом Косту нашли мертвым. Лео не знает, как это случилось.
Я закатила глаза.
- Ага, - согласился Морелли. – И я подумал то же самое. Как бы то ни было, Лео и Бетти оставили Детройт и перебрались в Трентон, а через пару лет наладили торговлю.
Лео знал Натана Руссо еще с Детройта. Натан был бэгменом у Ангио. (гангстер, собирающий откупные деньги и распределяющий их среди членов шайки и т. п. – Прим.пер.) Натан управлял химчисткой. Бетти была посредником, совершала все обмены в упакованном белье. Очень гигиенично.
- Ужасно.
Морелли хмыкнул.
- Что насчет Максин? – спросила я.
- Максин крутила любовь с Кунцем, но Кунц настоящая задница. Поколачивает женщин. Максин у него не первая. Оскорбляет женщин почем зря. Постоянно твердил Максин, что она дура.
Однажды они хорошенько подрались, и Максин свалила с машиной Кунца. Кунц пригрозил, что покажет ей, поэтому выдвинул обвинение, и ее арестовали. Максин вышла под залог и взбесилась. Она вернулась к Кунцу, притворилась милой, но на деле хотела свести счеты. Кунц бахвалился, какой он великий гангстер, и как он проворачивает эти операции с фальшивками. Максин подговорила его показать ей пластины, и Эдди, у которого мозги с горошину, пробрался в соседнюю квартиру, когда Лео и Бетти отлучились в супермаркет, и достал пластины, книгу учета и ворсистую сумку двадцаток. Потом Максин зажала ему мозги, послала его в душ, приготовиться для второго раунда, и слиняла со всем этим добром.
- Максин еще та стерва.
- Да, - согласился Морелли. – Максин точно стерва. Вначале просто предполагалось, что это будет игра из мести. Ну, знаешь, чтобы заставить Кунца попотеть. Заставить его играть в дьявольские поиски сокровища. Но Лео пронюхал обо всем и собрался найти Максин в детройтском стиле. Он допросил Мардж и мамашу Максин, но они ни о чем не знали.
- Даже после того, как он поощрил их разговоры, отрезая части тела.
- Ага. Лео не слишком хорошо разбирается в людях. Он не знает, что нельзя выжать кровь из камня. Так или иначе, когда Максин узнала про палец и скальп, она пришла в ярость, и решила посвятить мать и Мардж в дело и выбрать способ озолотиться.
У нее была книга учета, поэтому она знала, как заключить сделку с Лео. Она позвонила ему и выставила требования. Миллион настоящих денег за пластины и книгу.
- А у Лео были такие деньги?
- Очевидно. Разумеется, Максин отрицает эту часть истории.
- Где же этот миллион?
Морелли выглядел так, словно эта часть рассказа ему особенно нравилась.
- А никто не знает. Думаю, он уже вне пределов страны. Вероятно, единственные издержки, которые выдвинут против кого-то, это изначальный угон машины и неявка в суд, предъявленные Максин. Фактически нет никаких свидетельств вымогательства.
- Что насчет похищения Эдди Кунца?
- Никакого обвинения не выдвинуто. Кому захочется публичной огласки, имея поперек задницы надпись «хрен с карандаш»? Кроме того, большинство татуировок временные. В первую ночь похищения Максин закрыла его в комнате с бутылкой джина. Он напился как свинья, вырубился, а когда проснулся, то стал уже Мистер Татушка.
Я смотрела на «Дука», и думала, как же это круто, и что будь у меня «Дук», я бы стала настоящей стервой.
Морелли толкнул меня коленом:
- Хочешь прокатиться?
Разумеется, я хотела прокатиться. Мне до смерти хотелось оседлать эти сто девять лошадиных сил и почувствовать, как они несут тебя быстрее ветра.
- Я поведу? – спросила я.
- Нет.
- Почему нет?
- Это мой байк.
- Будь у меня «Дукати», я бы тебе дала поездить.
- Будь у тебя «Дукати», ты, наверно, и разговаривать бы не стала с таким скромнягой, как я.
- Помнишь, когда мне было шесть, а тебе восемь, ты затащил меня в гараж папаши поиграть в поезд?
Морелли сощурил глаза:
- Мы же не собираемся проходить через это снова?
- Я никогда не была поездом. Поездом всегда был ты. Мне приходилось быть тунеллем.
- Я лучше оборудован для поезда.
- Ты мой должник.
- Мне было восемь лет!
- А что насчет того, когда мне было шестнадцать, и ты соблазнил меня за полками с эклерами в булочной?
- А с этим-то что?
- Я никогда не была сверху. Только снизу.
- Это же совсем другое.
- И вовсе не другое! То же самое!
- Черт, - сдался Морелли. – Да просто бери этот проклятый мотоцикл.
- То есть ты разрешаешь мне вести?
- Да, можешь поездить.
Я провела рукой по байку. Он был скользкий, гладкий и красный. У Морелли имелся второй шлем, пристегнутый к сиденью. Он отстегнул ремень и дал мне его.
- Преступленье закрывать все эти милые кудряшки.
Я застегнула шлем:
- Поздно подлизываться.
Давненько я не водила байк. Я уселась на «Дука» и проверила, все ли в порядке.
Морелли устроился сзади меня на сиденье.
- Ты ведь знаешь, как ездить на этом?
Я завела двигатель:
- Точно.
- А права у тебя есть?
- Получила, кто была замужем за Дикки. Всегда их продляю.
Он обхватил меня за талию.
- Считай, что мы сравняли счет.
- Совсем нет.
- Полностью, - возразил Морелли. – Езда – это такая классная вещь, что после ты мне еще останешься должна.
