Полина Дельвиг - Чисто семейное дело
— То есть сейчас они принадлежат Ирене? — как бы между прочим спросила хозяйка.
— И да, и нет. В настоящий момент драгоценности являются собственностью ее отца, я имею в виду мужа Марго. Ирене их передадут за неделю до ее свадьбы.
Елена Сергеевна поставила на поднос две крошечные чашки с кофе и протянула поднос Вальтеру.
— Я никак не могу понять, что ты предлагаешь?
— За несколько дней до свадьбы мы поменяем сестер местами.
— Ты считаешь, что девушек можно будет незаметно поменять? — с сомнением в голосе переспросила Лунина. — И что, позволь спросить, в это время будет делать Ирена?
Мужчина молча отвернулся к окну, руки его слегка подрагивали. Елена Сергеевна прищурилась и медленно опустилась на стул.
— Вальтер, я правильно поняла, что ты, отец, предлагаешь мне, матери, убить родную дочь? Сначала ради денег ты предложил мне ее родить, а теперь ради еще больших денег предлагаешь ее убить? Я правильно поняла? — В голосе Луниной появились зловещие интонации.
— Да! Да! — он обернулся и упал перед ней на колени. — Да, я такой, но я хочу жить, а не подохнуть с голоду! В конце концов все родители заводят детей только для того, чтобы те их поддержали в старости. Остальных же ты не осуждаешь! А мои дочери даже не знают, что им жизнь дал я! Я! — Вальтер закрыл лицо руками. — Я умирать буду — ни одна из них не принесет мне даже глотка воды.
— Прости, но это была твоя идея. — На лице хозяйки застыло брезгливое выражение. — Никто тебя к этому не принуждал.
— Значит, ты отказываешься?
Как и много лет назад, во время их первой беседы в том давнем кафе на набережной, Елена Лунина ответила не сразу. Некоторое время она пристально рассматривала стоящего перед ней на коленях немолодого и уже далеко не так красивого мужчину. Отца ее двух дочерей. Дочерей, из которых одну ей так никогда и не пришлось увидеть.
Если бы тогда она не согласилась с предложением незнакомого иностранца, как бы сложилась ее жизнь? Женщина слабо усмехнулась. Что это — новый подарок судьбы или расплата за прошлые грехи? Она встала и провела рукой по все еще стройным бедрам, поправляя юбку. Подойдя к портрету дочери, Лунина остановилась. Светлана улыбалась ослепительной улыбкой фон Эдельбергов.
— Видишь ли в чем дело, Вальтер, — неспешно начала Елена Сергеевна, оборачиваясь. — Ты только что сказал, что мы с тобой два сапога пара… Нет, мой дорогой, в этом ты ой как ошибаешься. Мы с тобой очень разные. Слишком разные. — Лунина скрестила руки на груди и окинула своего собеседника взглядом, полным холодного презрения. — Я, нищая провинциальная девочка, хотела лишь получить свой шанс. Шанс работать, шанс самой делать свою судьбу… Ты же хотел просто красиво жить. Но даже ради этого ты не желал ударить пальцем о палец. Ты использовал свою сестру, ты использовал меня, а теперь ты хочешь использовать своих дочерей…
Вальтер побледнел и поспешил долить себе коньяка, скрывая замешательство.
— Что ты хочешь делать? Идти в полицию?
Хозяйка медленно покачала головой.
— А ты еще к тому же глуп и труслив… Нет, ни в полицию, ни в милицию я не пойду. Разумеется, не ради тебя. Ирена имеет прекрасных родителей, пусть так и остается, она ни в чем не виновата.
Елена Сергеевна снова вернулась в свое кресло и, опершись локтем о подлокотник, невесело усмехнулась:
— Ты знаешь, Вальтер, еще пару лет назад я бы тебя просто выгнала. У меня прекрасная работа, я получаю больше чем достаточно, но… Мне, перестает нравиться эта идея с перестройкой и гласностью. Я думаю, что все это плохо кончится. И поэтому, — она повысила голос, — мне как матери хотелось бы, чтобы и у Светланы жизнь сложилась не хуже, чем у ее сестры. К сожалению, из-за работы я не уделила девочке достаточного времени. А ее гены и красота сыграли с ней плохую шутку — Светлана ленива, капризна и почти неуправляема. Сомневаюсь, что она когда-нибудь сможет добиться хотя бы половины того, что я.
Вальтер напряженно следил за хозяйкой. Он почувствовал, что и на этот раз Елена ему не откажет, но никак не мог понять, к чему ведется весь этот разговор.
— Так ты согласна?
— Нет. Я этого не сказала. Разумеется, что свою дочь убивать я тебе никогда не позволю. Даже не смей думать на эту тему.
Вальтер растерянно смотрел на нее.
— А как же…
Лунина сжала губы:
— Боже, неужели ты и в самом деле такой подонок? Неужели ты смог бы убить собственную дочь? — Заметив, что тот собирается снова начать оправдываться, Елена Сергеевна раздраженно махнула рукой. — Замолчи, не желаю тебя слушать. Так вот. Даже если бы я и согласилась, то никогда бы в жизни нам не удалось поменять Светлану на Ирену.
— Почему?
— Во-первых, языки. Сколько их знает Ирена?
Вальтер на секунду задумался. Пошевелив губами, он неуверенно произнес:
— Пять. Или шесть.
— Светлана не говорит ни на одном. Кроме русского, разумеется. Я могу с ней начать заниматься хоть с завтрашнего дня, но родными они для нее никогда не станут. Дальше. Я встречаю много иностранцев, поверь, они даже дышат по-другому. Неужели ты думаешь, что можно выдать советское образование за светское? Я не собираюсь их сейчас сравнивать — это просто две абсолютно разные системы воспитания. Светлана не танцует, не музицирует, не катается на горных лыжах и яхтах… Как ты собираешься ее выдать за Ирену?
Издав негромкий стон, Вальтер провел ладонями по лицу и замер, откинув голову на спинку кресла.
— Но я не сказала, что осуществить твой план в принципе невозможно. Перед самой свадьбой можно инсценировать падение или нападение. Любой инцидент, который мог бы оправдать частичную амнезию, потерю речи или заикание. Светлана получает камни и исчезает. А Ирену достаточно будет просто на неделю спрятать. Никто, кроме нас, не знает, что девочек было двое, следовательно, никто нас и не заподозрит. Вот и все — никого убивать не надо.
Вальтер облизнул пересохшие губы. В глазах его мелькнуло подозрение.
— А… А вдруг вы захотите меня оставить ни с чем? Какие у меня гарантии?
— Гарантии? — Елена Сергеевна недобро усмехнулась и взяла в руки кофейную чашку. — Ты лучше подумай, есть ли у тебя другие возможности…
Глава 26
1
Даша тихонько выскользнула из номера. Конечно, справедливее было бы грохнуть дверью так, чтобы подпрыгнули все капиталисты, засевшие в этой помпезной гостинице, но интуиция ей подсказывала, что настроение испортится у всех постояльцев, кроме той самой парочки, ради которой она так надрывалась и рисковала собственным здоровьем, а может, и жизнью.
Неблагодарные. Мало того, что они говорили по-немецки, так еще каждый на своем немецком: Илья большую часть жизни провел в Вене, а принцесса в Баварии и Швейцарии, потому попытки вычленить хоть какие-нибудь знакомые немецкие существительные и глаголы из их сумбурной речи были столь же тщетны, как старание японца понять смысл беседы китайцев из разных кантонов.
Несколько раз она попыталась привлечь к себе внимание, но вскоре плюнула, забрала сумку и удалилась из номера, даже не попрощавшись.
Часы показывали далеко за полночь. На улице было тепло, мерцали звезды и хотелось спать.
— Не все ночные пташки вернулись спать домой, — промурлыкала она, засовывая телефонную карточку в автомат. На шестом гудке послышался недовольный голос:
— Говорите.
— Полетаев, ты где остановился — в казарме или на явочной квартире?
— А ты почему еще не в постели?
— Это предложение?
— Нет, — он зевнул, — ты не в моем вкусе.
— Скотина.
— Грубиянка. Ладно, давай подъезжай, — он назвал адрес, — муж тебя все равно только через неделю ждет.
— Еду, — она улыбнулась и повесила трубку.
2
Еще час назад Даша готова была поклясться, что красавец ювелир — самая большая любовь в ее отцветающей жизни, однако, как оказалось, тайна в мужчине не менее важна, чем в женщине. Превратившись из загадочного агента Моссада в обыкновенного сироту, Илья сразу же потерял две трети своей привлекательности. Последним загадочным мужчиной оставался элегантный подполковник Полетаев, к тому же сейчас ей было просто необходимо встретиться с ним, так сказать, на профессиональной основе.
В салон ворвалась теплая летняя ночь, и Даша с наслаждением вдыхала горьковатый запах остывающего асфальта, умытой булыжной мостовой и дразнящий аромат уличных кафе. Ночная Прага пленяла своей призрачной, почти нереальной красотой. Готические площади и набережные в объемном свете оранжевых фонарей становились еще больше похожими на театральные декорации; умело расставленные прожектора подсвечивали каменное кружево взметнувшихся в черное небо, узких, как клинок, верхушек костелов; кривые улочки убегали в темноту дворов, откуда доносился громкий смех загулявших туристов…
Молодая женщина мчалась сквозь ночь, не глядя на спидометр, юношеская радость и ощущение бесконечной свободы переполняли ее сердце. Молодость, казалось, ушедшая навсегда, вдруг неожиданно вернулась, принеся с собой пьянящее чувство простора…
