Ольга Степнова - Своя Беда не тянет
— Глеб, пусти!
— Ты знаешь, что убийство пытались повесить на меня? Подсунули «ствол» в мой сарай?
— Не на тебя, Глеб! На того бомжа.
Я не стал ему ничего объяснять.
Я выключил беговую дорожку. Ильич рухнул на колени, уперевшись лбом в замеревшую ленту. Он стоял в позе, будто бил челобитную — так же, как стоял красавчик Грибанов, когда мы нашли его застреленным.
— Ты пойдешь в прокуратуру, и все расскажешь, — сказал я ему.
— Хорошо, — безучастным голосом ответил Ильич.
Кажется, он ответил бы «хорошо», даже если бы я вложил в его руку «Магнум» и приказал застрелиться. Наконец, он тяжело поднялся.
Вдруг створки дверей распахнулись. На пороге возникла медсестра со шприцем в руке. Голубенькие брючки, белая блузка, шапка-колпачок, надвинутая на самые брови, на лице — повязка, оставляющая открытыми только глаза, скрытые в свою очередь темными стеклами стильных очков.
— На укольчик, больной, пройдемте! — пропела она.
Хорошо, что я успел спрятать «Магнум» в карман.
Ильич, словно загнанный зверь, поплелся за ней по коридору в свою палату. Сестричка шла, виляя бедрами, и чем-то смутно меня тревожила.
— А вас я попрошу подождать, — она попыталась не пропустить меня в палату.
Я отодвинул ее, уселся в модерновое кресло на тонких никелированных ножках и дал единственно верный ответ:
— Не для того тут деньги плачены, чтобы вы посетителей гнали, правда, Ильич?
— Правда, — прошелестел белыми губами Троцкий. Он лег на кровать и, закатав рукав, приготовил руку для инъекции. Сестричка зыркнула на меня темными стеклами, но возражать не стала, начала протирать место укола ваткой со спиртом.
Что-то в ней было не так, а что, я не мог понять.
Она привычным движением стала искать иголкой вену. Я вдруг вообразил, как девчонки-блондинки танцуют канкан. Из какого-то дешевого пижонства в это платное отделение больницы набрали медсестер, похожих друг на друга, как близнецы. Я мысленно поставил в ряд эту, и заставил ее сплясать вместе со всеми. Она здорово выбивалась из красивой шеренги — была выше ростом, крупнее в груди и бедрах.
Медсестра нашла, наконец, вену и осторожно ввела иглу. Рукав белой блузки приподнялся, приоткрыв тонкое запястье. На нем блестел и болтался до безобразия натуралистично выполненный из золота…
Я выбил шприц одновременно с тем, как она начала давить на его поршень. Он отлетел к стене, Ильич заорал, а я схватил медсестру в охапку и сорвал с нее шапку-колпачок, марлевую повязку и стильные очки с темными стеклами. Из розового уха я вырвал маленький наушник. Водопад светлых волос рассыпался по ее плечам, голубые глаза уставились на меня с ненавистью. Она привычным жестом поправила волосы, мелькнув у меня перед носом золотым якорьком. Он зацепился за длинную прядь, но она рванула руку, освободилась, и зубами вцепилась мне в руку. Мне плевать было на ее укусы. Я не разжал объятий. И как я раньше не допер до простой мысли, что на учительскую зарплату не нацепляешь на себя столько золота?!
Дверь палаты внезапно открылась, и на пороге возникла еще одна медсестра — брючки, шапочка, повязка, очки.
— Ваш ужин, — сказала она и втолкнула в палату столик, на котором стояли банки с градусниками.
Эту и близко нельзя было ставить в шеренгу, отплясывающую канкан. Она торчала бы там как жираф над ладными зебрами. Голубые брючки доходили ей только до щиколоток, а рукава блузки и близко не приближались к запястьям.
— Это Марина, — сказал я зачем-то вновь прибывшей медсестре.
— Ну-ну, — стервозно усмехнулась она. — Швартовая группа.
— Баковая, — поправил я. — На флоте своя терминология.
Марина продолжала грызть мою руку, как оголодавшая собака кость.
— Воды, — попросил с кровати Ильич умирающим голосом.
— Не твой стиль, — кивнул я на костюмчик Беды.
— Эта лошадь сперла из сестринской самый большой размер, — поджала губы Элка. — Хватит ее тискать!
Мне надоело, что Марина слюнявит мой локоть, и я слегка пихнул ее в бок. Она ослабила хватку.
— А как же твой фирменный выстрел в спину? — прошипел я ей в ухо. — Побоялась шуметь? Что в шприце?
— Морфий — подсказала Беда. — Очень большая доза. От такой и слон копыта откинет.
Ильич взвыл на кровати.
— Петька, это она, она, она!!!
— Да вижу я, что она!
— Она же в школу устроилась недели три назад, как раз, когда на меня началась охота. Только почему она грохнула не меня, а…
— Она не знала, кого должна убивать. Ей давали задание убрать того, у кого маячок.
— У кого что?! — простонал Ильич.
— Маячок. — Я вытащил из кармана Марины маленький радиоприемник, почти такой же, как я купил на рынке. — Она не знала, кого должна убить. И не знала, где спрятан этот маячок.
— А где он спрятан? — перешел на шепот Ильич.
— В твоем мобильном!
— Черт! — заорал Троцкий, как резаный. — Элка, ты это знала и подсунула мне мобильник?! Черт!!! Она могла меня убить! — Он выхватил из нагрудного кармана телефон и отшвырнул его к стенке.
— Не надо разбрасывать доказательства, — Элка подняла телефон, подняла шприц и осторожно положила их рядом на столик.
Марина перестала кусаться и женственно обвисла в моих руках.
— Перестань ее тискать, — прошипела Беда. — Ты и так мне опять все испортил! Если бы не ты, я поймала бы убийцу сама! Грибанов и физрук погибли, потому что к ним случайно попал телефон. Ленка тоже чуть не погибла, напялив мою дубленку, в кармане которой лежал мобильник. Скажи, дрянь, — обратилась она к Марине, — каждый раз, когда заказчик понимал, что погиб случайный человек, он платил тебе заново?!
Марина промолчала. Мне до жути надоело ее держать, но я не очень хорошо представлял, что делать дальше. Кажется, придется прибегнуть к помощи милиции. Я оттолкнул от себя Марину, она безвольно упала в кресло как тряпичная кукла и уставилась в какую-то точку в полу.
— Петька, убери ее от меня! — Ильич забился в угол кровати, прижавшись к стенке, как истеричный ребенок. — Позови милицию! Охрану! Делай что-нибудь!
Я взял телефон со стола.
— А я слышала ваш разговор в спортзале! — вдруг хвастливо заявила Элка.
— И как это тебе удалось? — вяло поинтересовался я, набирая номер районного отделения милиции.
— Ильич, когда яблоки брал, сказал, что пойдет в спортзал жирок растрясти, а там душевая есть! Я ведь тоже караулила, не придут ли его убивать, ну и спряталась там. А тут ввалился ты и устроил такое гестапо, что я диву далась. Откуда ты узнал про маячок?!
— Есть источник, — усмехнулся я и сбился, набирая номер.
— Говорила тебе, Бизя, по «откатам» давно нужно нанести хороший удар. Глядишь, такие, как наш Троцкий, и задумались бы, стоит ли уводить деньги таким способом!
— Дура ты, — сказал я и опять сбился.
— Сам дурак, — удивила меня Беда детсадовской простотой ответа.
Я дождался первого гудка в трубке, но нажал отбой. Я подумал, что есть вопрос, задать который я должен лично и ответ получить прямо сейчас.
— Скажи, Марина, как ты нашла в моем сарае оружие и почему все решила свалить на меня?!
Марина молчала, уставившись в одну точку. Она решила играть в молчанку, и у меня не было ни одной идеи, как ее разговорить.
— Я знаю, Глеб, — простонал Ильич из своего кроватного рая. — Я знаю! Она, когда только устроилась, я ее клеить начал. Ну, коньячком в своем кабинете угощать, то, се… Короче, она, наверное, виды на тебя имела… потому что много о тебе расспрашивала. Ну, я и ляпнул, что ты крутой и вообще, темная лошадка, суперагент, твою мать! Ляпнул, что «ствол» у тебя имеется и ты мой личный телохранитель!
— Откуда ты знал про оружие?
— Да не знал я! Похвастался просто, приврал, вот и… попал…ть!
— Только кретин будет хранить пистолет под гнилой половицей! — ухмыльнулась Беда и сняла с лица идиотскую повязку. — Сарай-то был открыт в тот день, все это видели. А тут и землетряс, и прочие благоприятные обстоятельства. Даже Женька, о существовании которого эта дрянь не подозревала, вылез в окно, чтобы пописать. Она зашла в сарай, устроила там разгром, нашла оружие, сделала свое дело, и успела подсунуть оружие обратно в сарай, пока Возлюбленный трясся за сугробом, пережидая толчки. Он ведь и после толчков там какое-то время сидел! На нее же и внимания-то особо никто не обратил, что она ходила туда-сюда, своя же.
— Петька, звони охране, звони в милицию, делай же что-нибудь! — Ильич схватился за сердце.
Я снова начал тыкать кнопки на мобильнике.
И тут… градусники зазвенели в банках.
Мелко, противно, тревожно.
Как по команде мы уставились на них. Даже Марина оторвала взгляд от пола и вперилась взглядом в букеты термометров, стоявших на столике, который вкатила Беда.
— Алтайские боги, — пробормотала Элка.
