Наталья Александрова - Поющие в коровнике
– Но вы-то живы! – проговорила я, пытаясь сквозь белую маску уловить его реакцию на свои слова.
Но эта реакция меня удивила: он расхохотался.
– В том-то и дело! – проговорил он, отсмеявшись. – Виктория сама разработала операцию так, чтобы у нас обоих было безупречное алиби! Она должна была умереть – и действительно умерла, а я… я сейчас нахожусь в известной швейцарской клинике пластической хирургии. Это могут подтвердить врачи, медсестры, обслуживающий персонал…
– Как это? – переспросила я. – Вот же вы, здесь…
– Это тебе только кажется! – хихикнул человек в маске. – Должен признать, покойная Виктория была действительно гениальной женщиной! Она разработала всю операцию так, что комар носа не подточит! Мы нашли безнадежно больного человека, приблизительно моего возраста и телосложения. Ему так и так оставалось жить всего несколько месяцев, и он, чтобы оставить своей семье хорошие деньги, согласился сыграть мою роль. Сейчас он, с забинтованным лицом, лежит вместо меня в клинике, обеспечивая мое алиби, а через несколько дней он умрет от сердечного приступа – легкая, хорошая смерть. Ни у кого не возникнет подозрений, и его похоронят под моим именем, а я… я сниму бинты и стану совершенно другим человеком! С новым лицом и новыми документами!
Он помолчал несколько секунд и затем продолжил другим голосом, спокойным и деловитым:
– Осталась только одна маленькая деталь. Ты должна отдать мне ключ.
– Ключ? – переспросила я недоуменно. – Какой ключ?
– Ключ от денег! – отозвался он. – От денег, из-за которых все это было задумано!
– Но я не знаю, о чем вы…
– Я немного поспешил, – проговорил Евгений негромко. – Я убил Викторию, не удостоверившись, что ключ на месте. Очень уж удачно сложились обстоятельства. Мы были с ней вдвоем, без свидетелей, на месте, где только что сгорела машина. Мне нужно было только ударить ее по голове, плеснуть немного бензина из канистры и чиркнуть зажигалкой… она сказала, что ключ в ее комнате, и я поверил. А вернувшись в дом, я обшарил ее комнату вдоль и поперек, но ключа нигде не было. Тогда я проанализировал события того утра и понял, что, кроме тебя, никто не мог его украсть. Кроме того, я увидел на полу следы босых ног и землю из этого подвала… так что, золотко, кончай придуриваться и отдавай ключ!
И тут я вспомнила, как тем утром, блуждая по дому, случайно забрела в спальню Виктории и взяла там кожаный футлярчик с ключом. Я приняла его за кошелек и хотела позаимствовать у хозяйки дома немного денег, а потом, поняв, что денег там нет, сунула бесполезный футляр в ящик с клубнями георгинов…
Так что этот ключ сейчас совсем рядом, буквально в трех шагах от меня.
И тут же я поняла, что говорить об этом Евгению ни в коем случае нельзя! Что я жива только до тех пор, пока не отдала ему этот чертов ключ. Ведь он только что очень живо и красочно расписал мне, как создал себе безупречное алиби. Так что теперь я – единственный человек, который это алиби может разрушить, не оставив от него камня на камне. Единственный человек, который знает, что он вовсе не лежит сейчас в дорогой швейцарской клинике, а проворачивает свои темные делишки на российских просторах. Единственный человек, который знает, что он убил собственную жену и присвоил деньги таинственного и могущественного Сургуча. Кстати, этого типа то и дело поминают при мне.
И еще – как раз Сургуча Евгений боится больше всего на свете! Гораздо больше, чем милиции и прокуратуры. Потому что Сургуч не станет разбираться в уликах и доказательствах, а живьем сожрет того, кто посмел его обокрасть.
Так что Евгений Павлович ни за что не выпустит меня живой.
– Как вы меня нашли? – спросила я, чтобы потянуть время.
– Ничего не было проще! – охотно отозвался Евгений. – Уж на что бестолковы люди Виктории, Лимон с Костяном, но уж настолько-то их ума хватило. Они выяснили, что ты вовсе не Лиза Веселова, а эта самая Лиза охотно назвала им твое имя… видно, вы с ней не самые близкие подруги…
– Уж это точно! – призналась я.
– Ну а все остальное – дело техники! – закончил Евгений. – Правда, Лимон с Костяном чуть не провалили все дело, но я вспомнил золотое правило бизнеса: если хочешь, чтобы дело было сделано, делай его сам…
Я слушала его слова, и мое сердце мучительно сжималось от ощущения полнейшей безнадежности. Для него это – только бизнес. В отличие от покойной Виктории, он не поддается эмоциям, не впадает в ярость. Он действует спокойно и целесообразно, и это значит, что у меня нет шансов выбраться живой из этой переделки. Я могу только тянуть время, делать вид, что вспоминаю, куда дела ключ, искать его…
Тут мне пришел в голову довольно простой выход.
– Евгений Павлович… – проговорила я, заикаясь. – Действительно, я взяла тогда этот ключ. А потом, когда сбежала от ваших людей, я спрятала его в укромном месте в Саблинских пещерах. Но я запомнила это место и найду ключ…
Затаив дыхание, я ждала его ответа.
Если он поверит, если повезет меня в пещеры, у меня появится шанс на спасение, шанс на жизнь. Перед главным входом в пещеру есть милицейский пост, и я могу попытаться привлечь к себе внимание. А если даже это не получится, то в пещерах можно попытаться сбежать от него. Там бродит по коридорам старичок, который уже дважды приходил мне на помощь. Опять же, поклонники рогатой жабы. Они, конечно, люди опасные, но если приходится выбирать из двух зол…
Лицо в белой маске склонилось надо мной, карие глаза уставились сквозь прорези в бинтах, и бархатный голос проговорил с неторопливой растяжкой:
– Похоже, ты держишь меня за идиота? Нет, дорогая, я не так легковерен, как ты думаешь! Ты спрятала ключ не в пещере и не у себя дома. Ты спрятала его где-то здесь! Перед тем как тебя увезли отсюда, тебя ведь переодели в вещи Виктории и при этом обыскали. Ключ – не такая уж маленькая вещь, его обязательно нашли бы. Кроме того, дорогая, я чувствую, когда ты врешь, а когда говоришь правду! Так вот, сейчас ты врешь. Даю тебе еще одну попытку, а потом…
И он достал плоский металлический чемоданчик, откинул его крышку. Я увидела множество сверкающих хирургических инструментов – скальпелей, ножей, щипчиков… я представила, как эти инструменты впиваются в мое тело, и содрогнулась.
– Мне самому не хочется заниматься этим неприятным делом, – признался Евгений Павлович, закрывая чемоданчик. – Но бизнес есть бизнес. Я должен получить ключ – и я его получу!
И я нисколько не усомнилась в его словах. Он человек рассудительный, спокойный, если уж что-то решил, будет этого добиваться с бульдожьим упорством. Так что передо мной только две возможности: или я сразу говорю, где спрятала ключ, и он меня убивает, получив свое, или то же самое происходит после страшных пыток.
В популярном старом фильме «Белое солнце пустыни» герой, оказавшись перед таким же выбором, сказал, что предпочитает помучиться. Меня этот вариант как-то не вдохновлял.
Все эти мысли пронеслись в моей голове за какие-то доли секунды. И никакого выхода не было, кроме попыток потянуть время. Но и эти попытки были обречены на провал, судя по серьезному настроению Евгения Павловича.
Я хотела что-то ему сказать, попытаться заговорить зубы, как вдруг за моей спиной раздался совершенно неожиданный звук: кто-то громко и отчетливо захлопал в ладоши.
– Браво! – раздался низкий, скрипучий голос. – Я получил огромное удовольствие от этого спектакля!
Думаю, если бы лицо Евгения Павловича не было забинтовано, оно стало бы белее этих бинтов. Он покачнулся, как от удара, метнулся назад, но понял, что с той стороны из подвала нет выхода, и замер на месте.
– Сургуч!.. – проговорил он дрожащим от страха голосом. – Как ты здесь оказался?!
– А ты разве не знал, паршивец, что я всегда оказываюсь там, где меня не ждут? – проскрипел голос у меня за спиной.
Я попыталась извернуться в кресле, чтобы разглядеть этого человека, о котором так много слышала за два последних дня.
С огромным трудом, едва не свернув себе шею, я развернулась и разглядела на ступенях подвала крупного полного мужчину лет шестидесяти, с желтоватым отечным лицом и тяжелым квадратным подбородком. Одет он был в мятый дорогой костюм с бордовым шелковым галстуком, словно приехал сюда прямо со званого обеда, и вообще он очень напоминал старого гангстера из голливудских фильмов.
Рядом с этим старым мафиозо стояли еще двое – высокий плечистый парень с выбритой наголо головой и молодая женщина в полосатом брючном костюме, с короткими прилизанными волосами и узкими губами в кроваво-красной помаде.
– Да, спектакль был хороший, – повторил Сургуч, медленно спускаясь по ступеням и не сводя с Евгения Павловича тяжелого пристального взгляда. – Только финал будет не таким, какой ты планировал! Ты что же, крыса помойная, думал, что меня можно так легко обставить?
