Дмитрий Леонтьев - Дипломатия греха
Разумовский лихорадочно листал блокнот.
— Вот оно… Только не понять ничего. Все очень схематично. План откуда-то перерисован. Никаких пояснений. Взгляни: какие-то стрелочки, черточки. Вот это, крестиками, если я правильно понимаю, кладбище обозначено… А это выход. А это?
Не обращая внимания на его бормотание, я подошел к АОНу и набрал код просмотра поступивших звонков. Удача улыбнулась мне: я нашел то, что искал. Иногда и самые умные люди делают ошибки, и Худенко был не исключением. Увидев знакомый номер телефона, я проверил отложившееся в памяти аппарата время этого звонка и удовлетворенно хмыкнул:
— Вот артист-то! Умница!
— Ты о ком?
— О Новикове. Он звонил сюда пятнадцать минут назад.
Разумовский вздрогнул и, подойдя поближе, взглянул на светящееся табло телефона, где из-за торопливости Худенко остался не уничтоженным номер телефона в кабинете Новикова.
— Значит, он нам соврал? — испуганно спросил иерей. Это засада? Сюда должна прибыть милиция? Бежим!
— Засада, согласился я, — но не здесь. Засада будет там, в катакомбах. Новиков сознательно заманивал нас туда. После нашего ухода он созвонился с Худенко и предупредил его. Теперь нас там ждут. Одно хорошо: если раньше там и не было Наташи, теперь ее туда привезут. Нас хотят порешить, батюшка, как ты на это смотришь?
— Крайне отрицательно. Одни мы не справимся. Даже если у них не больше пяти человек, события будут разворачиваться на местности, которую мы не знаем. Слишком много лабиринтов. А у этой карты оторван кусок, и я не знаю, что там было. Может, вызовем ОМОН?
— Во-первых, если они выставили наблюдение, мы потеряем все. Видишь, сколько ходов-выходов? Словно в сыре. Да и время уже не позволяет. Туго по-прежнему с доказательствами. Я не вижу здесь ни кассет, ни записей. Первый раз встречаюсь с человеком, для которого убить, как орех разгрызть. По большому счету, мы не представляем для него угрозы, но рисковать они не хотят.
— Представляем, — упрямо наклонил голову Разумовский. — Еще, какую угрозу представляем! Засада там или нет, но я туда пойду. И еще посмотрим, кто на кого охотиться будет!
— Ничего другого не остается. Я уже заметил, что мы совершенно не влияем на ход событий. А я-то удивлялся: все так хорошо идет. Прямо Шерлок Холмс… Они меня расстроили: я думал, что один такой умный. А тут все делают и решают за нас, мы только плывем, куда нам указывают. Батюшка, да мы же — халявщики! — «догадался» я.
— Ты не халявщик, ты идиот. Ты что, не понимаешь, насколько это серьезно?! Девочка в опасности, мы ее, не уберегли! Нами вертели, как хотели, получили желаемое и теперь ждут там, чтобы мы поставили точку. У нас отвратительное положение, а у тебя настроение пьяного гусара. Ладно, уж, пошли.
— Пошли, — согласился «гусар». — Однажды поручик Ржевский…
Взбешенный Разумовский так подтолкнул меня в спину, что я буквально вылетел из квартиры. Решив, не раздражать более и без того озверевшего иерея, я послушно засеменил вниз, к машине.
* * *Вода в радиаторе почти вскипела к тому времени, как мы добрались до места. К счастью для нас, Разумовский успел увидеть, расплачивающегося с водителем старенькой «копейки» — Новикова и свернул за угол до того, как он нас заметил.
Оглядевшись по сторонам и не обнаружив ничего подозрительного, Новиков быстрым шагом пошел под арку.
— Он идет в другую сторону, — сообщил я. — На нашей карте эта часть оборвана. Это уникальный шанс, Андрей. Он предоставляется раз в сто лет. Мы можем пойти за ним и появиться там, где нас не ждут. Это может показаться странным, но Новиков — наш счастливый ангел-хранитель. Давай за ним, только по отдельности. Я впереди, ты чуть сзади. В своем балахоне ты привлекаешь слишком много внимания.
— Только не в этом месте, иерей указал на спешащих, по своим делам священников. В этом месте белой вороной будешь выглядеть скорее ты. Хватит разговоров, он уже скрылся из виду.
Мы припустили вдогонку. На территории Лавры почти не было людей, и мы были вынуждены следовать за Новиковым на изрядном расстоянии, постоянно рискуя потерять его из виду. Дважды нам казалось, что он скрылся, один раз нас остановила охрана; перелезая через какую-то стену, я порвал пиджак, но все, же мы сумели не упустить его. Когда мы вышли на небольшую полянку, густо поросшую кустарником, иерей неожиданно толчком сбил меня с ног и, удерживая на земле, поднес палец к губам.
— Тихо, едва слышно прошептал он. — Там двое…
Стараясь не производить шума, мы поползли вперед.
Когда, перепачкавшись землей и порезав об острую траву руки, мы добрались до места, откуда слышались голоса, Новиков уже заканчивал доклад:
— …Так что всех потерь, — твоя дверь да мои зубы, — он зло сплюнул. — Еле штаны в отделе отыскал. Ребята теперь не меньше года смеяться будут.
— Но и задержался ты из-за этого изрядно, — послышался голос. — Да и воняет от тебя по-прежнему… жаль, конечно, по этот бизнес придется теперь сворачивать. Что ж, всему приходит свой срок. Надо уметь вовремя остановиться.
— По-моему, рановато. Если мы их устраним, повода для беспокойства не будет.
— Я так решил. У меня на памяти достаточно примеров, когда люди страдали из-за своей жадности, отсутствия гибкости и нежелания расстаться с источником дохода. Время идет, с минуты на минуту они будут здесь. Иди вовнутрь и проверь готовность людей. И вылей на себя флакон одеколона…
Новиков что-то недовольно проворчал, но послушно скрылся в небольшой расщелине, которую я заметил только теперь. Вход в нору был не более метра, и, не зная о его существовании, найти его было непросто. Худенко постоял с минуту, прислушиваясь к удаляющемуся кряхтению, и повернулся к молчавшему до сих пор человеку:
— Все приготовил?
— Да. Осталось вытащить шнур. Запас времени будет около минуты. Этого вполне достаточно. Оставайся здесь и будь готов. Когда я выйду, не должно быть никаких задержек.
— Вы хотите сказать… всех? И Новикова?
— Этого в первую очередь. Он слишком растекся в последнее время, стал мягким… Я нашел другого человека, в том же отделении. Он же и организует версию, согласно которой Новиков, расследуя дело Хмелевских, вышел на некую секту… Героическая смерть… Может быть, ему дадут медаль, он усмехнулся. — А Косте я перестал доверять. С тех пор, как у него появились деньги, он стремится мыслить и решать самостоятельно… Ты единственный, кому я доверяю, и впереди у нас еще много интересных и денежных дел… Да, всех, — повторил он, похлопал собеседника по плечу и исчез в туннеле.
Разумовский подполз ко мне вплотную и, прижав свои губы к моему уху, едва слышно прошептал:
— Этот приходил к тебе домой. Я говорил тебе. С ним был еще один.
Я кивнул, продолжая наблюдать за действиями, оставшегося у входа человека. С трудом протиснувшись в проход, он ненадолго исчез, а затем появился вновь, аккуратно вытаскивая на свет какой-то шнур. Я вопросительно взглянул на иерея. Тот пожал плечами.
— В любом случае, — прошептал я, — этого нужно устранить. На одного меньше — уже легче…
Иерей согласно покивал головой и бесшумно, пополз в сторону, обходя человека слева. Я выждал немного и встал. Человек сидел ко мне спиной и что-то делал у себя под ногами. Отыскав глазами на земле сухую ветвь, я наступил на нее. Сучок громко треснул, и спина бандита мгновенно напряглась. Медленно он выпрямился и обернулся ко мне. В его глазах вспыхнул огонек, когда он узнал меня, но выразить по этому поводу радость он не успел. За его спиной бесшумно возникла громадная фигура в черном балахоне, взметнулся могучий кулак, послышался глухой удар, и тело бандита грузно осело на землю. Я вгляделся в лежащий рядом с телом шнур и выругался.
— Что? — встревожено, спросил Разумовский. Я указал на бикфордов шнур, аккуратно присыпанный сухой травой. — Вот что имел в виду Худенко, когда говорил про медаль для Новикова. Он хочет взорвать часть катакомб, со всеми, кто находится внутри.
— Это значит, и с нами? — обиделся иерей.
— Каждый имеет право мечтать, о чем хочет, заступился я за Худенко.
— Я все равно обиделся, — заявил иерей. — Так как это идет вразрез с моими мечтами. И вот что… Пойду-ка я с той стороны, там, где нас ждут.
— Там засада, — напомнил я. — Могут и пристрелить, не церемонясь. О твоей силе они наслышаны. Вряд ли будут рисковать.
— Знаю, но они ждут нас оттуда. Ты уж не подведи.
Махнув на прощание рукой, он направился в сторону обозначенного на нашей схеме входа.
— Батюшка, — окликнул я его. — Ни пуха!
— К чер… Ах ты, паршивец! — возмутился он. — Ну, погоди! Я вернусь!
— В каком-то фильме я это уже слышал, — улыбнулся я, подхватил бесчувственное тело под мышки и потащил вглубь туннеля, подальше от людских глаз. С трудом протиснувшись в лаз, я прислонил его спиной к стене и проверил пульс. Он был жив, но, судя по всему, надолго выведен из активной жизни. Успокоившись на его счет, я огляделся. Я находился в темной и очень грязной пещере. В дальнем ее конце, как и предупреждал Новиков, стоял деревянный ящик, служащий основанием для самодельного деревянного креста. На кресте, прибитая ржавыми гвоздями, висела мумия выпотрошенной кошки с выколотыми глазами. Запах от нее шел ужасный. Созданная атмосфера не располагала к дальнейшему исследованию тайн — «детей подземелья». Только очень смелый или лишенный воображения человек мог позволить себе рискнуть и продолжить изучение катакомб. Увы, я не был ни тем, ни другим. Вздохнув, я вытащил «люгер» и на четвереньках пополз вперед. Схема лабиринта осталась у Разумовского, и я продвигался в темноте, ориентируясь лишь по едва различимым следам на влажной земле. Минут пять я полз по постоянно сужающемуся коридору. Когда мои плечи уже касались грязных стен, коридор свернул вправо, и передо мной открылась еще одна пещера, немного больше первой. Я, наконец, поднялся на ноги и отряхнул с коленей прилипшую грязь. В пещере имелись два лаза, если не считать тот, которым я сюда добрался. Я растерялся. Времени проверять, куда ведет каждый из них, у меня не было, а рисковать я не мог. И тут меня осенило. Опустившись на корточки, я вынул спички и внимательно осмотрел стены туннелей. Вдоль стены правого я обнаружил плохо замаскированный бикфордов шнур. Уверенно я свернул вправо. Еще два поворота — и я споткнулся о небольшой деревянный ящик. Наклонившись, я ощупал уложенные в ряд связки динамитных шашек. В недоумении я напрягал зрение, тщетно пытаясь разглядеть хоть что-нибудь в окружавшем меня мраке. И тут я услышал приглушенные голоса, словно доносившиеся со дна колодца. Приложив ухо к холодной стене, я прислушался. Голоса стали более различимыми.
