Ирина Потанина - Дети Деточкина или Заговор Бывших мужей
С трудом заставив дрожащее тело отлепиться от входной двери (в панике оно стало абсолютно неуправляемым, и считало, что упираясь спиной в дверь, а ногами в пол, сможет помешать проникновению преступника в дом) я кинулась к балкону. Слабое подобие разумной мысли полоснуло по мозгам и я быстро влетела в соседнюю комнату.
На лестничной площадке раздался звук дверного звонка. Я вздрогнула. Странно, но звонили к соседям. «Может, приглашают понятых для подтверждения моих сопротивлений властям? Или подбросят сейчас чего, а свидетелям изъятие продемонстрируют,» — не к месту вспомнила злобные фильмы о методах работы родимой милиции я.
«Господи, только не сейчас!» — взмолилась я, — «Не позволяй им сейчас остановить меня. Робин ведь уже на крючке. Он почти у меня в руках! Нельзя сейчас ломать все планы из-за нелепой прихоти какого-то Некты. Пусть он временно испарится. Вот поговорю с Робиным, потом и с Нектой разбираться начну. На двоих одновременно меня не хватит… Пусть соблюдают очередь!»
Похоже, моим просьбам вняли. Не дождавшись ответа из-за двери одних соседей, Некто принялся звонить следующим. Глуховатая, но очень ответственная и дотошная соседка из квартиры напротив наверняка окажется дома и потребует подробных объяснений. Это давало мне несколько минут форы.
На дне одного из открывающихся пуфиков лежал потертый и порванный Жорикин чемодан, набитый старыми бобинами, преимущественно без лент. Первый раз в жизни я обрадовалась, что Георгий отказывался выкидывать весь этот хлам. Был чемодан, хоть и наглухо черного цвета, зато по качеству (мягкая рифленая кожа) и размеру походил на заветный оранжевый. Я тщательно обмотала чемодан темно-синей шторой, вольготно распластавшейся в углу того же пуфика, автоматически прихватила валяющиеся там же наручники — трофей предыдущей работы Георгия, — сунула их в свою сумочку и, таки, выскочила на балкон. Чемодан оказался тяжелым, но вполне носибельным.
«Не факт, что Артем не заодно с Нектой! Ты об этом не забыла?» — услужливо подсказал кто-то ехидный из глубин подсознания, когда я, распахнув окно, что есть силы тарабанила шваброй по балконному стеклу соседа.
«Главное — вовремя вспомнить!» — огрызнулась я сама на себя и приветливо помахала свободной от швабры рукой недоуменно свесившемуся со своего балкона Артему.
— Ты готов?
— Не совсем еще. А что, типа, такое?
— Под подъездом менты, — радуясь, что мне есть с кем разделить свои страхи, сообщила я, — Пытались меня задержать… Боюсь, будут дверь ломать.
Артем побледнел.
— Мне надо полминуты, — выдавил из себя он, наконец, — Если начнут ломиться в дверь — зови.
Артем исчез, а я, в волнении прислушиваясь к доносящимся с лестничной площадки звукам, нервно крутила в руках сотовый.
«Нет, Георгия вызывать нужно только в крайнем случае. Если и правда в отделение заберут, тогда. Робин ведь уже почти у меня в руках, нельзя Жорику позволять завалить дело,» — отчего-то вдруг придя в себя, подумала я.
— Я почти собрался, — снова высунулся из окна Артем.
— Ты меня сначала забери, потом собирайся, — попыталась запротестовать я, но сосед снова исчез.
На меня тем временем снизошло совершенно не свойственное мне озарение. Я знала, что нужно делать! Выдернув — отчего-то вместе с гвоздями, штукатуркой и стенным мясом — из балкона бельевую веревку, я тщательно перевязала замотанный в тряпку чемодан, после чего примотала его себе к спине наподобие рюкзака. Свою сумку я одела на шею.
— Пошли? — снова высунулся из своего окна Артем.
— Ты только покажи, как лезть, — небрежно бросила я, скрывая волнение. О том, как можно спуститься с шестого этажа по балконному ряду, я знала чисто теоретически.
Промежуток между вертикальными балконными рядами в нашем доме не страдающие уголовными предрассудками дизайнеры решили украсить декоративной бетонной решеткой. Артем перелез через перила, дотянулся рукой до ближайшего треугольного отверстия, из которых состоял узор решетки, потом переместил в соседнее отверстие ступню, и, довольно быстро перебирая руками и ногами, словно по лестнице, спустился на уровень моего этажа, после чего, легко переместившись с декоративной решетки на балкон, оказался рядом со мной.
— Уж лучше пойду сдамся, — категорически заявила я, — Я так не смогу.
Артем тяжело вздохнул.
— Значит так, наверх лезть проще, — после короткого раздумья констатировал сосед, — Не так страшно и короче. Ты только перелезь на эту решетку, а дальше уже не страшно будет. Вот так, — Артем наглядно продемонстрировал сказанное, — Что, по пожарным лестницам никогда не лазила? То же самое! Тремя конечностями держишься, четвертую переставляешь. Поняла? Давай, становись на перила. Держишься? Да не смотри ты вниз!
Выяснилось, что не смотреть вниз я не могу. И двигаться, осознавая, на какой высоте нахожусь, тоже не могу. Конечности словно окаменели, я совершенно не могла пошевелиться.
— Так, ладно, я тебя сейчас затащу. Не сопротивляйся только… — непонятно каким образом уцепившись за что-то на решетке ногами, Артем попытался вцепиться в мои подмышки. Я с детства боялась щекотки, поэтому вздрогнула всем телом и, едва сдержав крик, еще крепче вцепилась в свой балкон, — Эх, не выйдет. Слушай, а ведь я тебя веревкой страховать могу.
В тот самый момент, когда я начала яростно мотать головой в знак протеста, в мою дверь несколько раз позвонили. С перепугу я стала на удивление сговорчивой. В результате, находясь в полуобморочном состоянии, я оказалась практически распятой на треклятой декоративной решетке. Отверстия в ней располагались на достаточно большом расстоянии друг от друга. Я застыла в ужасе, уткнувшись носом в вонючую бетонную пыль.
— Отдай мне чемодан, — скомандовал Артем откуда-то свыше.
— Не могу, — честно призналась я, — Я его второпях так тщательно к себе примотала, что теперь очень долго возиться придется, чтобы веревку снять.
Артем выругался сквозь зубы и пробубнил нечто не слишком-то вежливое о женском интеллекте. Смотавшись к себе за веревкой, Артем, несмотря на мой панический ужас перед любыми прикосновениями, обмотал ею мою талию.
— Постарайся понять, что я говорю, — проговорил он так, будто обращался к кому-то совершенно невменяемому, — Смотри, теперь у тебя есть страховка. Даже если сорвешься — я тебя затяну обратно. Итак, лезем вверх!
Несмотря на усилившееся от слова «сорвешься» головокружение, я всё же пустилась в путь.
Сосед с восьмого этажа, после нескольких, шепотом кинутых Тёмкой слов, захлопнул рот и поспешил ретироваться вглубь своего жилища. В районе девятого этажа ползти стало значительно труднее: мы попали в заросли винограда. Клятвенно пообещав себе в ближайшее же время отправить сюда работников санэпидемстанции, чтобы отомстить проклятым мошкам за наглые пляски на моем безоружном лице, я доползла до конца решетки. Артем затянул меня на плоскую черную гладь крыши и сел рядом, чтобы отдышаться.
— Что ты соседям наговорил? — осознав, что ужасающий подъем остался позади, я немного успокоилась.
— Да так, — отмахнулся Тёмка, — Сосед сверху — человек понимающий. Ему честно сказал, что от милиции бежим, от политических репрессий спасаемся. Ты ведь раньше журналисткой работала…
Я не стала объяснять Артему, что в нашем городе политические гонения на журналистов невозможны. Общественное мнение настолько не играет в нашей политике никакой роли, что те, кто его пытаются формировать, опасны быть не могут. Чтобы ни написал журналист, как бы ни отнесся к этому читатель — верха все равно будут поступать по-своему.
— Мог бы просто бутылку пообещать за молчание, и все б уладилось, — вспомнив массу подробностей о соседе с восьмого буркнула я.
Да, и грустные моменты жизни имеют свои радостные стороны. Я встала и направилась к растущей из крыши будке. Естественно к той, что находилась в отдалении. Мне ведь нужно было попасть в соседний подъезд. К счастью, в нашем доме постоянно велись какие-то ремонтные работы, поэтому жители верхних этажей, замучавшись отдавать и забирать ключи от выходов на крышу, просто не запирали выходы на замки.
— Как из подъезда выйдем, сразу лезь через перила и прыгай за крыльцо, — шепнул мне на ухо сосед, когда кабина чужого, пропахшего потом и исцарапанного неприличными надписями, лифта спускала нас вниз. Возбужденный от пережитых волнений Артем потерял свою обычную бледность. Конопушки растворились в появившемся на щеках румянце, глаза азартно блестели. Приключения явно шли на пользу внешнему виду соседа. Чего, судя по следующей его фразе, никак нельзя было сказать обо мне: — Слушай, улыбнись. У тебя вид совсем перепуганный. И обязательно посмотрись в свою пудреницу, или где там еще у тебя прячутся зеркала.
