Дарья Донцова - Тормоза для блудного мужа
Глава 33
– Честно говоря, я обомлела, когда узнала, что Ирина мне жилплощадь завещала, – тихо сказала Оксана. – Адвокатская контора передала мне после ее смерти письмо. Хотите покажу?
Я кивнула, Григорьева сбегала в комнату и вернулась назад с малышкой на руках и конвертом.
– Какая у вас красивая дочь, – польстила я, – очаровательный ребенок!
Оксана отвела глаза, я вытащила лист бумаги и начала читать:
«Оксана! Прости меня. Ты ничего плохого мне не сделала. Ненавидела тебя по детской глупости. Только сейчас я поняла: за все надо платить, все плохое и хорошее возвращается бумерангом. Меня наказали. Соня умерла. Я знаю, душа вечна. Хочу, чтобы мы с дочкой не мучились в аду. Поэтому прошу, прости меня за все плохое, что я тебе сделала. Оставляю тебе свою квартиру, живи в ней, поминай меня добрым словом и молись за нас с Сонечкой. Самоубийство грех, но жить больше нет сил. Если не покончу с собой, повторю судьбу Аллы, матери Веры, угожу в психушку. Прощай, Оксана. Никогда не общайся с Верой, она самый страшный человек на земле, ее Господь наказал, уложил в кому за то, что она убила много людей. Иосифова нам всем судьбу сломала! Ника Моргунова из-за нее в Америку уехала, чтобы, не дай бог, Верка ей про смерть тетки не напомнила и не заставила на себя работать. Алиска на наркоту подсела, скатилась на дно, квартиру продала, в трущобе поселилась и сгинула невесть где. Бесследно пропала, но я знаю, Верка Алиску убила, чтобы та чего не разболтала. Чувствую, именно она ее убрала, как и всех остальных. Прощай, Оксана. Ирина».
Я положила лист на стол.
– Ирина обвиняет Веру в смерти Алисы и всех, кого приговорило Братство.
Григорьева посадила малышку в высокий стульчик и дала ей деревянную ложку.
– Сметанина была неадекватна. Людей убрала Алиса. Верочка не могла, она очень хорошая, она только придумывала сценарии, а Спиридонова их осуществляла, поверьте.
У меня не хватило слов, чтобы ответить Григорьевой. «Хорошая» Вера только придумывала сценарии? Маленькая девочка отчаянно застучала ложкой по столу. Оксана сказала:
– Все случилось очень давно, уплыло во тьму и забылось. Но Ирина права, закон бумеранга работает. Братство развалилось, но его членов провидение наказало. Моргунова живет отшельницей, Спиридонова стала маргиналкой. Сметанина покончила с собой, Вера лежала в коме, а я никак не могла родить ребенка, лечилась, всех врачей обошла, всякие ЭКО делала, ноль реакции. Знаете, почему мне удалось дочку родить? В моем возрасте уже о внуках думать надо! Я случайно по радио выступление священника услышала, он сказал:
– Если Бог детей не дает, значит, есть грех на душе, покайтесь искренне, тогда вы очиститесь и забеременеете. Я на исповедь сходила, и вскоре Танечка родилась. Вот так. С Верой я много лет дел не имею, она, как понимаю, тоже решила забыть прошлое, начала новую жизнь, завела семью, стала богатой. Я последний человек, к кому она прятаться придет. Можете по квартире походить, везде заглянуть, нет тут Верки. Знаете, почему я вам правду выложила?
– Привлечь вас к ответственности за то, что вы знали про убийства и не сообщили о них, невозможно, – ответила я. – Улик нет, все произошло давно, ничего нельзя доказать. Но вы сообразили: незваная гостья настроена решительно, еще начнет к вам ходить, приставать, не дай бог муж чего узнает. Вам просто страшно, а после вашего рассказа я от вас отстану, буду искать Орлову в другом месте.
Оксана погладила дочь по голове.
– После рождения Танюши я стала церковным человеком, мое сознание изменилось. Людского суда я не боюсь, только Божий имеет значение. Господь дал мне Таню, но он ее и отнять может. У Иры-то Соню забрал! Покайся Сметанина, попроси милости, ее девочка осталась бы жива. Вас провидение в качестве испытания мне послало. Когда вы первый раз пришли и разговор про Иру завели, я струсила, смолчала, не поняла, что Господь ничего просто так не делает. И сразу мне знак: через час после вашего ухода Таня заболела, у нее температура подскочила без всяких на то причин, Бог мне пальцем погрозил! Когда вы снова явились, я смирилась и чистосердечно все рассказала. И что? Смотрите, Танюша веселенькая, есть хочет! Бог мне велел все вам выложить, а вы меня теперь простите, Христа ради, за деяния глупого детства.
Я лишилась дара речи, а Оксана опустила голову на грудь, вытянула вперед руки и повторила:
– Простите, Христа ради. Я искренне раскаиваюсь.
– Бог простит, – с трудом произнесла я.
Натэлла Саркисян встретила меня в красивом дорогом халате, провела в комнату, где работал телевизор, убрала звук, села в кресло и без всякого предисловия сказала:
– После вашего ухода я все прокручивала в голове ситуацию и вспомнила. Понимаете, я еще тогда, много лет назад, обратила внимание на странное совпадение, но быстро о нем забыла и лишь сейчас все вместе сложила. Вы мне посоветовали, как прошлое вспоминать, я начала думать, и картина встала перед моими глазами очень четко. Вера пришла к нам с адресом, сказала, что хочет именно эту жилплощадь, но не может сама заниматься оформлением. «Четверки» не было в базе, ее хотел продать приятель Павла. Непонятно, как Вера узнала об этом, но меня сей факт не насторожил.
Натэлла попросила Орлову подождать, а сама рванула к Колобкову и сказала:
– Вашему другу повезло, нашлась покупательница, похоже, она впервые приобретает квартиру, думаю, мы можем запросить с нее по максимуму. Скажу, что апартаменты эксклюзивные, экстра-класса, цена большая, но за качество надо платить.
– Нет, – неожиданно не согласился Колобков. – Сделай ей скидку, сбрось… э… двадцать процентов.
Саркисян показалось, что она ослышалась.
– Сколько?
– Двадцать процентов, – повторил шеф и добавил: – Хочу в память о Вите доброе дело сделать. Дал себе честное слово: первый покупатель, который после кончины друга придет, получит возможность сэкономить.
– Повезло бабе, – выдохнула Натэлла и вернулась к Орловой.
В те годы люди расплачивались за сделки наличными. На девятый день после смерти Виктора Вера принесла в спортивной сумке деньги. Натэлла начала пересчитывать купюры, проверять их и вдруг изумилась: на одной из стодолларовых бумажек обнаружились написанные шариковой ручкой слова «принц-два». Саркисян опешила. Три дня тому назад она, как сейчас, пересчитывала деньги, а ей позвонил сынишка, заныл в трубку:
– Ма, я заболел, меня с уроков домой отправили, можешь купить мне картридж для «Денди»[13]? Принц-два!
Натэлла пообещала ему после работы забежать в магазин и, чтобы не забыть название, записала его на первом, что попалось под руку – на ассигнации. Конечно, потом она отругала себя за глупость, сложила деньги и отдала, как всегда, Павлу. И вот теперь купюра вновь очутилась у нее на столе.
– Где вы взяли доллары? – не удержалась от вопроса Натэлла.
– В обменнике, – равнодушно ответила Вера, – а что, попалась фальшивка?
– Нет, – засмеялась Саркисян и рассказала про эпизод с Денди.
– Ваш шеф небось сдал часть выручки в тот же пункт обмена, – не удивилась Орлова. – Он круглосуточно открыт в соседнем доме от «Бивина». А мне продали эту купюру. Круговорот денег в природе.
Натэлла забыла о происшествии, но потом по моей просьбе начала пошагово вспоминать визит Веры и будто наяву увидела ту ассигнацию.
– Вот я и подумала, – заговорщицки объясняла она. – Скидка в двадцать процентов и сто баксов. Вероятно, Орлова состояла с Павлом в интимной связи, Колобков был женат, он не желал афишировать отношения, но хотел подарить любовнице квартиру. Ну и оформил подношение как покупку. Дал Вере свои деньги, та их мне принесла. Никаких подозрений у законной жены не возникнет, даже если она начнет наводить справки, узнает: Орлова сама купила жилплощадь.
Я заерзала в кресле. Интересная версия, но у меня есть лучше. Павел заплатил Орловой за некую серьезную услугу. Вера неглупый человек, она понимала: в стране полыхает инфляция. Поэтому потребовала за работу недвижимость. Дальше события развивались, как предполагала Натэлла. Большая скидка, а потом деньги, полученные от Павла, возвращаются в кассу. Колобкову следовало честь по чести оформить сделку, он не хотел возбуждать подозрений. Я схватила Саркисян за руку.
– Говорите, за пару дней до появления Веры погиб компаньон Колобкова?
– Да, – грустно подтвердила Натэлла, – ужасно!
– Он упал с лестницы? – уточнила я. – Там кто-то разлил подсолнечное масло?
– Ох, верно, – кивнула Саркисян. – Павел очень переживал, но, думаю…
Натэлла замолчала.
– Что вы думаете? – насела я на нее.
Саркисян смутилась.
– Помните, я рассказывала вам про эпизод с танком? Ну, как на нас братки наехали? Опустила тогда специально одну деталь, малоаппетитную. Когда Виктор в окно сиганул, а мы с Пашей с бандитами остались, Колобков ужасно перепугался и описался. Я сделала вид, что ничего не заметила, а Витя, вернувшись, увидел мокрые брюки партнера и стал подтрунивать. Называл порой его Паша Писяков и, если Колобков проявлял при заключении какой-либо сделки разумную осторожность, «хохмил»:
