Марк Смит - Мокруха
Синди так увлеклась, что не заметила обращенных на нее любящих глаз Амадо. Он улыбнулся и опять принялся за работу.
В спальне слышалось только непрерывное клацанье клавиш лэптопов да время от времени чья-то пивная отрыжка.
Обоим хотелось о многом написать.
21
Не мог же Дон сказать шерифу, что Мора его любовница, и он взял ее с собой просто покататься. Детектив не нашел ничего лучшего, как представить ее помощницей окружного прокурора. Шериф купился на это ничтоже сумняшеся – наверно, потому, что все его внимание было поглощено вырезом на груди Моры – и начал докладывать им обоим о происшествиях за день.
Потом он повел их в морг на опознание тела Томаса Рамиреса. Дон решил, что Море созерцать это жуткое зрелище, конечно же, ни к чему. Однако, вот она, стоит рядом, а шериф сдергивает простыню и услужливо показывает все девять пулевых отверстий, оставленных им в груди Рамиреса. Каждое аккуратно обведено красным маркером, хотя их и так не проглядишь – черные, мерзкие раны. Шериф очень гордился своей работой и сожалел только, что упустил второго; однако парень задал такого деру – только пятки засверкали.
Дона так и подмывало спросить шерифа по поводу двух дюжин стреляных гильз, собранных с пола больничной палаты. Если девять пуль он всадил в Рамиреса, куда же полетели остальные пятнадцать? Томас выстрелил только один раз, попав шерифу в руку – гильза от этого патрона найдена в коридоре.
Дон слушал, как Мора расспрашивала шерифа, какими пистолетами он воспользовался, насколько, по его мнению, хорош каждый, из которого больше выстрелов поразило цель. Небывалая любовь к оружию для вегетарианки!
Дон прервал импровизированный семинар на тему о пистолетах и велел шерифу отвести его к задержанному. Детектив хотел допросить его, не откладывая.
Эстеван вел машину. Время от времени он посматривал на Боба, который всю дорогу беспокойно ерзал, молчал и смотрел в окно. Глядя на него, Эстеван вспоминал собственную молодость – такое же волнение, нервный порыв. Встречи с великими людьми. Как водится, не обошлось и без черных дней, опасных ситуаций, когда все висело на волоске. Но в целом прожитая жизнь представлялась ему сейчас, как захватывающее дух путешествие. Он строил свой бизнес, работал, не покладая рук, не жалея себя и других. Теперь же, по прошествии двадцати с лишним лет, Эстеван чувствовал, что устал. С трудом носил маску крутого гангстера, которая в молодости шла ему так естественно. Наверное, его расслабили деньги, дорогие автомобили, доступные женщины, роскошная жизнь. Амадо предостерегал его. Сам он за долгие годы рэкета отложил в кубышку большие деньги, но по-прежнему жил в скромной квартирке в баррио, районе простолюдинов. Ездил на замызганном «форд-торесе». Питался, покупая с лотков такое, пил в местных барах. В роду Амадо все были трабахадорес, и он никогда не отрывался от своих рабочих корней. Так и остался типико, обыкновенным человеком.
И оттого его личность, его онда каким-то образом вырастала, вызывала уважение, приобретала загадочность. Амадо был унтипо мистерьосо. Вроде самурая. И в этом заключается его определенное превосходство над Эстеваном. За тем и другим закрепилась репутация опасных гангстеров. И все же между ними ставили различие. Эстеван являлся сегуном, военачальником, отдающим приказы, бизнесменом. Это не имело отношения к тому, каким он был по сути, под внешней оболочкой.
Когда Эстеван начинал задумываться о подобных вещах, его в итоге разбирал смех. Гангстерская личина на самом деле, оказывается, очень поверхностная.
Боб опустил окно и набрал полную грудь не кондиционированного воздуха.
– Роберто, ты как себя чувствуешь?
– Хорошо, спасибо.
– Небольшой мандраж?
– Ага.
– Ничего, все будет в порядке.
Боб замялся на минуту, потом неуверенно спросил:
– Эстеван, можно мне задать один вопрос?
– Кларо!
– Мне неловко говорить на эту тему, но сколько ты намерен мне платить?
– Ты хочешь знать, как много ты для меня стоишь? Боб кивнул.
– Си, эксакто!
Эстеван улыбнулся.
– Муй бьен, Роберто! Ту аблас эспаньол!
– Учусь помаленьку.
– Ке буэно!
Рот Эстевана расплылся в хитроватой ухмылке.
– А как бы ты сам оценил себя?
Эстеван продолжал улыбаться, глядя, как Боб задумался.
– Честно говоря, Эстеван, я понятия не имею, сколько сейчас платят за… ну за то, что я делаю, в общем.
– Ты будешь зарабатывать очень много, Роберто. Но послушайся моего совета. Если начнешь сорить деньгами, тебя застукают налоговики, тебя застукает полиция, тебя застукают федерален. Не сори деньгами, Роберто!
– А что с ними делать?
– Откладывай! Можно хранить в сейфе в каком-нибудь банке, или вложи вдело!
Боб кивнул.
– Вот почему у тебя так много всяких предприятий!
Эстеван тоже кивнул.
– Эксакто!
Некоторое время оба молчали.
– Ну, так сколько примерно я буду получать?
Эстеван внезапно повернул руль, машина скатилась с шоссе на какой-то грунтовый проселок и запылила в глубь раскинувшейся впереди пустыни.
Мартин повернул голову на шум. Она показалась ему удивительно тяжелой; пожалуй, будет трудно вернуть ее в прежнее положение. Мартин увидел, как вслед за пузатым шерифом в палату вошли мужчина и женщина. Он безошибочно определил в мужчине полицейского детектива. У него, как и у всех долболобов самой гнусной профессии, был этакий серьезный, многозначительный вид, который очень хорошо дополнялся внешностью крутого парня, чей ежедневный рацион ограничивается жареной пищей. И вообще, этот детектив напоминал ему актеришку из полицейского телесериала. Спортивная куртка, полосатый галстук, требовательный голос. Он как раз говорил, что женщина, которая пришла вместе с ним, вроде бы из окружной прокуроры. Ого! Для юриста у нее слишком большие титьки.
Мартин что-то промычал.
Прокурорша с большими титьками кивнула. Детектив положил на кровать маленький магнитофон и включил его.
Мартин постарался сосредоточиться. Я должен сказать им что-нибудь!
– Я требую юридической неприкосновенности. Буду давать показания только после гарантии освобождения от уголовного преследования.
Это прозвучало хорошо.
Прокурорша кивнула и произнесла что-то, шевеля своими бобосами. Похоже, они у нее настоящие! Бог мой, в них можно утонуть с головой!
Детектив выключил магнитофон, а может, наоборот, включил. Мартину было трудно достаточно четко оценивать происходящее. Детектив повернулся к нему и начал задавать вопросы.
– Назовите ваше полное, настоящее имя.
Ну, какое это имеет значение? Мартин вдруг понял, что предстоит долгий и нудный допрос. Ему не удастся отделаться несколькими фразами, мол, знаю то-то и то-то, потому что существует определенная процедура, бюрократическая канитель, от которой никуда не деться. И начнется невыносимо тоскливая тягомотина, скука, от которой скулы сводит.
И тогда Мартин придумал игру. За каждый свой ответ на очередной вопрос он должен наградить себя маленьким призом – еще чуточку приоткрыть демероловый краник. Вроде морковки для подопытного кролика.
Мартин назвал свое полное, настоящее имя.
Вот теперь кайф!
Боб ослабил узел галстука. Он потел в костюме, одолженном ему Эстеваном. До чего же жарко в этих прикидах! Вот почему он уже не помнит, когда в последний раз одевал костюм. Зря он спросил Эстевана про деньги! Нанимателям не нравятся требовательные работники. И теперь они вдвоем, в ночной тьме, посреди долбанной пустыни, трясутся по ухабам неизвестно куда. Все было точно так же, когда Мартин хотел прикокошить его. Боб представил себе, как внезапно откроет дверь машины и выпрыгнет прочь – примерно, как это делают в кино. Он покатится по земле, вскочит на ноги и легко побежит по каменистой почве. Ночь станет его помощницей, укрыв от погони своим черным покрывалом.
Боб посмотрел в окно, но там царил непроглядный мрак. Только свет фар выхватывал из темноты кусочек пробегающей мимо равнины – мелькали камни, осколки разбитых бутылок, кактусы, ограда из колючей проволоки. Боб посмотрел на Эстевана.
– Куда мы едем?
Эстеван улыбнулся ему.
– Страшно?
– Просто я знаю, что дорога в Палм-Спрингс совсем в другом месте.
Эстеван засмеялся.
– Скоро все поймешь, Роберто!
– Что, спросить нельзя?
Эстеван засмеялся еще громче.
– Спросить никогда не помешает! Тебя интересует, сколько я буду платить тебе? Мучо, Роберто, не волнуйся. А если тебе нужна цифра, то я бы сказал порядка двухсот тысяч долларов в год.
Боб не поверил своим ушам.
– Так много?
– У тебя будет возможность заработать гораздо больше, амиго мио!
