Дмитрий Черкасов - Как уморительны в России мусора, или Fucking хорошоу!
Присутствовавший на мероприятии в качестве зрителя местный литератор Марлен Цветаев, по паспорту — Мойша Аронович Блюмкин, был настолько потрясен зрелищем, что всего за год сотворил двухтомный философский роман в стихах под витиеватым и остромодным названием "Резус Радзинского[100]", в котором речь шла о роли дерьма, как оружии восставшего люмпен-пролетариата, и исследователях «гуанизации» общества, подвергающихся гонениям со строны властей.
Главный герой «Резуса Радзинского», микробиолог Шмулик Кац, всю свою жизнь посвятивший изучению состава естественных выделений разных групп населения, по описанию сильно смахивал на Чердынцева, чей героический образ накрепко впечатался в память Цветаева.
В дальнейшем Марлен получил за свое многостраничное поэтическое произведение премию «Анти-Цукер» и по морде от настоящего Эдварда Радзинского, возмущенного издевательским тоном Цветаева в отношении членов расстрелянной царской семьи, выведенных в романе как «противники гуанизации России»…
ГЛАВА 7
«МЫ МОГЛИ БЫ СЛУЖИТЬ В РАЗВЕДКЕ, МЫ МОГЛИ БЫ ИГРАТЬ В КИНО…» [101]
Обсудив последние политические события и посетовав на неповоротливую европейскую юстицию, раз за разом отказывающую России в экстрадиции разнообразных преступников типа сбежавшего в Швецию повара убитого мясоторговца или «представителя ичкерийского президента», опера накрыли разморенного самогоном и прикорнувшего в уголке Гея двумя бушлатами, и продолжили банкет.
— А чё там по нашему делу-то? — спустя час промычал осоловевший Любимов.
— Ах, да! — начальник ОУРа хлопнул себя ладонью по лбу и достал перетянутый черной аптечной резинкой ветхий органайзер. — Вроде, есть фамилия помощника депутата…
— Это хорошо, что депутат, — Виригин заворочался на скрипучем стуле. — Дело громкое, политическое.
— Какая фамилия у помощника? — пискнул из-под стола упавший туда Рогов, поудобнее пристраивая голову на плече храпящего Дукалиса.
— Линь-ко, — с расстановкой прочел Соловец. — Зовут Бесланом…
— Погоди-ка, — встрепенулся опоздавший из-за заклинившего в двери туалета замка и потому не видевший «учений» почти трезвый капитан Казанцев. — Линько?
— Линько, — подтвердил майор.
— Так я его знаю. Педик еще тот!..
Остававшиеся в вертикальном положении оперативники с интересом посмотрели на украшенного садо-мазохистским аксессуаром Казанову.
— Чё ты имеешь в виду? — поинтересовался хрипатый Любимов.
— То и имею! — обозлился капитан. — Что сказал!
— А откуда ты знаешь? — не отставал Жора.
— Откуда надо!
— А-а-а, — ехидно протянул экс-майор. — Тогда я-я-ясно…
Казанцев не стал ждать развития оскорбительной для него, как для заслуженного гетеросексуала, темы, достал свою раскладную титановую дубинку и коротко, без замаха, засадил ею Любимову между глаз.
Жора без звука свалился на пол.
— Ты это… полегче, — мягко пожурил подчиненного Соловец, опасливо скосив глаза на казанцевское «орудие производства».
— Не надо зарываться, — для всех разъяснил Казанова и спрятал дубинку.
С «голыбыми» капитан общался довольно часто, но только бухал.
— Так что там с Линько? — спросил Плахов.
— Он в соседнем доме живет. — хмуро сказал Казанцев, обитавший в коммунальной квартире почти в центре города, на набережной канала Грибоедова в доме под номером девяносто один.
— Как в соседнем? — удивился Соловец, неоднократно бывавший в гостях у сослуживца и смутно помнивший, что тот живет недалеко от Казанского собора. — Ты что, переехал?
— Почему? — растерялся Казанова.
— Дык я в ЦАБ[102] звонил, — пояснил начальник ОУРа. — Там сказали, что Линько живет где-то на Гражданке. У нас в районе. Я и обрадовался, что далеко ехать не нужно…
Капитан немного подумал, потеребил свой ошейник, вспоминая, не переехал ли он действительно на Гражданку, и отрицательно покачал головой:
— Не, Георгич, Линько точно в соседнем доме торчит. Я даже этаж знаю..
Казанова неожиданно умолк и посмотрел на товарищей по борьбе за законность тяжелым взглядом.
Но коллеги не стали интересоваться, откуда капитану известен этаж квартиры, где проживает «педик Линько».
Оперативник облегченно вздохнул и продолжил:
— У нас он, небось, только прописан. А реально тусуется в квартире своего депутата.
— Депутат тоже педик? — заинтересовался Виригин.
— Не знаю. — зло насупился Казанцев и достал дубинку. — Почему ты спрашиваешь?
— Просто так! — испугался Макс. — Для общего развития!
— Если Линько живет на Грибонале[103], то это многое меняет, — Соловец задумчиво побарабанил пальцами по столешнице. — Не наша территория… И не наша подследственность.
— Дык мы убийствами вообще не должны заниматься, — вмешался Плахов.
— То есть? — не понял майор.
— Мы ж по наркоте специализируемся, — в мозгах у Игоря что-то явно перемкнуло. — Ты — начальник ОБНОНа, я — твой зам.
— Понятно, — Соловец кивнул Ларину. — Налей ему пивка…
Андрей подумал, что «друг Георгич» говорит эзоповым языком и от души перетянул Плахова резиновой дубинкой по почкам.
Игорь свалился на пол рядом с Любимовым и захныкал.
— Блин! Зачем ты его?! — подскочил майор.
— Ты ж сам сказал…
— Я сказал — «налей пивка»! Ты что, уже не понимаешь, что тебе говорят?!
— Ладно, бывает, — мрачно отреагировал Ларин и склонился над Плаховым. — Извини, Игорян…
— Давайте к делу, — пробормотал из-под стола Рогов.
— Действительно, — поддержал коллегу Виригин. — Иначе мы так до завтрашнего дня не управимся…
* * *Петренко ощупал перевязанную бинтами голову, тихонько застонал и выглянул на улицу.
За окном шли снег и ефрейтор Моромойко.
С третьего этажа РУВД из кабинета начальника ОУРа доносились невнятные крики и характерный звон сдвигаемых граненых стаканов.
«Работают…» — с неожиданной душевной теплотой, вызванной сотрясением мозга средней степени тяжести, подумал подполковник и приоткрыл дверь в коридор.
Перед его кабинетом на красном плюшевом диване сидели грустный худощавый мужчина лет сорока пяти и маленький мальчик.
— Папа, а инопланетяне есть? — серьезно спросил мальчуган.
— Нет, сынок, это фантастика, — печально молвил мужчина, не глядя на высунувшегося, словно хорек из норы, начальника РУВД.
— Я занят, — на всякий случай сказал Мухомор и спрятался обратно, оставив себе для наблюдения узкую щелочку.
— А снежные люди есть? — не отставал пытливый ребенок.
— Нет, сынок, это фантастика…
— А Лох-несское чудовище?
— Нет, сынок, это тоже фантастика…
— А чупакабра?
— Нет, сынок, и это фантастика…
«Вот заладил, — Петренко с неприязнью осмотрел папашу, не желающего нормально поговорить с отпрыском, а отделывающимся короткими фразами. — Сержантов, что ли, пригласить? Они его быстро научат тонкостям общения…»
— Пап, а «голубые» есть?
Лицо у мужчины неожиданно посветлело:
— Да, сынок! И это — фантастика!
* * *После очередного громогласного тоста, посвященного «неземной красоте и гипер-сексуальности» женской половины служащих РУВД, в процессе которого капитан Казанцев живописал свои романтические взаимоотношения с толстой и горластой паспортисткой Пенкиной, а коллеги восхищеннно внимали, удивляясь познаниям одышливой капитанши в «Кама-сутре» и «Дао любви», Соловец опять вернулся к делу:
— Так, что получается? Депутат приезжает сегодня и его кто-то будет мочить…
— Где-то, — добавил проснувшийся от звуков разливаемого по стаканам самогона Дукалис.
— Где — мы знаем, — отмахнулся майор. — Вопрос — когда?
— Уже узнали, где?! — восхитился Анатолий. — Ну, вы молотки!..
В дверь осторожно постучали.
— Не заперто! — развязно крикнул пьяненький Рогов.
На пороге кабинета материализовался худосочный очкарик со скошенным назад подбородком и в шинели, надетой на ворсистую полосатую пижаму. На ногах посетителя болтались разношенные войлочные тапки, в руках был зажат какой-то продолговатый предмет из почерневшего то ли от старости, то ли от сырости дерева.
— Фаллоимитатор не желаете? — тихо спросил вошедший. — Восемнадцатый век. Дуб. Раритет. Вещь элитарнейшая…
— Пудрик! — радостно завопили Дукалис с Лариным, узнавшие своего знакомца по дурдому.
— Какими судьбами?! — Рогов раскрыл объятия «Павлу Первому».
* * *Алехандро Борухович Пудров, привлеченный в кабинет Соловца разносившимся по всему РУВД эротическим рассказом Казановы, с трудом вырвался из рук наклюкавшегося Васятки, отложил в сторону «раритет», на деле оказавшийся сломанной пополам ручкой от швабры, сел и поведал оперативникам, что он два дня назад сбежал из психиатрической клиники на Пряжке, где его держали, разумеется, «по заказу конкурентов», и теперь мыкается по чердакам и подвалам, не зная, куда бы притулиться на недельку-другую, окрепнуть физически и морально, и начать «восстанавливать лидирующее положение» своей фирмы на рынке элитарных брачных знакомств и не менее элитарных интим-услуг.
