Дарья Калинина - Когда соблазняет женщина
Ольга молчала. Зато Алена громко ахнула:
– Но в этой банке было какао, которое мы с Маришей хотели выпить!
– Верно, – кивнула Мариша. – Но его по ошибке взял Сергей и…
– И по ошибке же отравился, – закончил ее мысль следователь. – Ольга хотела отравить вас, а вместо этого пострадал ее родной брат.
Все потрясенно уставились на Ольгу.
– Так это ты?
– Ольга, как ты могла?
– Моя дочь – убийца!
– Никогда бы на нее не подумала!
– Не верю!
Ольга обвела всех растерянным взглядом.
– Оля, сестричка, так это сделала ты?
И так как Ольга молчала, то Владимир повысил голос:
– Говори!
Глаза Ольги наполнились слезами, и она залепетала:
– Простите меня. Но я прямо не знаю, что на меня нашло. Ну да, я хотела убить Алену! А почему все досталось ей?! Это же несправедливо! Я тоже дочь своего отца! И деньги должны были достаться мне!
– Нам, дорогая, – мягко поправила ее Мария Леопольдовна. – Или ты и нас собиралась спровадить на тот свет?
– Мама! Как ты можешь снова говорить такое? Я же вас люблю! Вы не представляете, что я пережила, когда узнала, что по ошибке отравился Сергей. Думала, руки на себя наложу!
– Так ты и пыталась.
– Да, да, – закивала головой Ольга. – Пыталась. Муки совести замучили. Я ведь любила Сергея. Вы мне верите? Он был мой брат!
– Катерину застрелила тоже ты? – холодно спросила у дочери Кротова. – И в меня… – тут голос у нее прервался, – в меня стреляла… тоже ты?
– Мама! Что ты!
– А кто?
– Не знаю! Но это была не я!
И, в слезах посмотрев на следователя, она крикнула ему:
– Ну что вы молчите? Скажите! Скажите им! У меня и оружия-то нет! Мама, как ты могла такое подумать?
– Ольга ни в кого не стреляла, – произнес Суслов. – И вам, Мария Леопольдовна, должно быть стыдно терзать девочку. Вам-то имя второго преступника известно лучше, чем всем остальным.
– Мне? Почему это именно мне?
– Да потому, что именно вы застрелили бедную повариху. Вот только не знаю, застрелили вы ее, полагая, что перед вами Алена? Или застрелили, прекрасно сознавая в тот момент, кого и за что вы убиваете?
– И за что же мне было убивать девчонку? – холодно поинтересовалась у следователя мадам Кротова, ничуть не растерявшая своей обычной невозмутимости.
– Эта девчонка пыталась отбить у вас мужа. Мужа и деньги. А деньги вы любили и любите превыше всего. Так что Катерину вы ненавидели люто. Но, умело скрывая свои чувства и пряча их под маской напускного равнодушия, вам до поры до времени удавалось сдерживать свою ненависть. Все видели в отношении Катерины лишь вашу легкую неприязнь и раздражение. Ничего более.
– Ничего более и не было! Да кто она такая, чтобы я ее ненавидела? Повариха! Знаете, сколько у моего мужа побывало таких вот Катерин? Целая армия! Если бы я из-за каждой сходила с ума, то давно бы уже оказалась в сумасшедшем доме!
– Прекрасно. Значит, с этим мы разобрались. Катерину вы застрелили по ошибке.
– Я не стреляла в нее!
– Перед смертью Сергей Юльевич рассказал мне все, что ему удалось узнать, – предостерег ее от лжи следователь. – Он был в саду и видел, как вы стреляли в Катерину.
– Чушь! У меня даже оружия не было!
– Было.
– Откуда? Если вам не изменяет память, Катерину застрелили из браунинга! Из того самого браунинга, из которого стреляли и в меня! Или вы полагаете, что и в себя я выстрелила сама?
В голосе Марии Леопольдовны скрывался яд. Но следователь не растерялся и ответил ей:
– Нет. В вас стрелял ваш сын.
– Я? – вскинулся Владимир. – Я не стрелял! Я даже не умею стрелять!
– Врет! Он неплохо стреляет! Все знают, что одно время ты увлекался стрельбой и целыми днями пропадал в тире.
– Но я не стрелял в маму!
– Оставьте парня в покое, – вмешался следователь. – Я имел в виду другого сына. Старшего. Сергея.
– Но он… он же мертв.
– Сейчас да. Но на тот момент, когда был произведен выстрел в Марию Леопольдовну, Сергей был живехонек.
– Но зачем мальчику было стрелять в меня? Какой смысл?
– Он в вас и не целился. Он хотел застрелить ту, которую считал досадной помехой на пути у всех вас.
– Меня? – осенило Алену. – Господи, стреляли все-таки в меня?
– Да. Сергей вступил со своей матерью в сговор. Та заманила вас в оранжерею, поставила на условленное место. А спрятавшийся в саду Сергей выждал удобный момент и выстрелил из отцовского пистолета, украденного из его же кабинета. Однако преступникам сильно не повезло. Алена именно в этот момент пошатнулась, поскользнувшись на мраморном полу. И чтобы не упасть, схватилась за Марию Леопольдовну. Таким образом на том месте, где за секунду до этого была голова Алены, оказалась голова матери Сергея.
– Но он что же? Уже не успел остановиться?
– Сергей – неопытный стрелок. Еще счастье, что он не угробил родную мать. Выстрел пошел по касательной. Однако после неудавшегося покушения и возвращения Марии Леопольдовны из больницы заговорщики – мать и сын – встретились вновь. Сергей передал матери оружие, заявив, что больше не будет ни в кого стрелять.
– Он дрожал, словно щенок! – неожиданно произнесла Мария Леопольдовна. – Плакал и умолял избавить его от этого. Мне пришлось для его же спокойствия взять у него оружие.
– И вы воспользовались им, когда пришло время.
– Если на стене висит ружье, оно должно выстрелить, – холодно сказала Кротова. – Логично предположить, что если в доме есть пистолет, то рано или поздно из него кого-нибудь застрелят. Я всегда была против того, чтобы в доме находилось оружие.
– Однако, когда пришло время, вы им воспользовались вполне умело.
Кротова промолчала. Все остальные тоже молчали. Молчание длилось долго, пока наконец Раиса Михайловна не произнесла:
– Ну а дом-то кто же поджег?
– Верно! – спохватился Гена. – Дом! А еще хозяину по куполу дали! Это ведь не Сима сделала!
– Я не вредила Сергею Юльевичу. Я ему помогала!
– Так кто же?
– Кто?
Следователь развел руками:
– Увы! На эти вопросы у меня нет ответов. Сергей Юльевич умер прежде, чем рассказал, кто тот человек, который напал на него.
– Нужно понять, кому это было нужно, – произнесла Мариша. – И все сразу станет ясно.
Все удивленно повернулись в ее сторону. Слова Мариши прозвучали очень весомо.
– Ты что-то знаешь?
– Знаю.
– Говори!
– Скажи нам, кто поджигатель.
– А вы подумайте сами, – загадочно улыбаясь, предложила Мариша. – Пожар должен был замаскировать труп Сергея Юльевича. Если бы мы с Симой и Геной не вытащили старика из пламени, то он бы задохнулся в дыму. А потом огонь уничтожил бы тело и все прочие улики. Сергей Юльевич погиб бы в огне, согласны вы со мной?
– Конечно.
– Но он и так погиб.
– Только в больнице.
– Ну, и кому из вас было выгодно, чтобы Сергей Юльевич отправился на тот свет?
– Кому?
– Подумайте хорошенько, – настаивала Мариша. – Смерть Сергея Юльевича была выгодна лишь одному человеку. Тому, кто должен получить все его деньги. И этот человек…
– Алена!
Это произнесла Кротова. И тут же с ненавистью уставилась на падчерицу.
– Так это ты, мерзавка, решила свести в могилу моего мужа? Испугалась, что раз он не умер, то ничего тебе не обломится? Хотела подстраховаться?
Алена молчала. За нее ответила Мариша:
– Все верно. С одной только поправочкой. Алена действовала не поддавшись минутному импульсу, она все хорошо продумала и действовала решительно и планомерно. Конец Сергея Юльевича был предрешен в тот самый миг, когда он поставил подпись под своим рискованным завещанием. Старик был обречен. Желая досадить тем, кого он хотел наказать, он доверился самому страшному своему врагу.
– Кому?
– Своей незаконнорожденной дочери. Той, которая воспитывалась все эти годы в ненависти к своему отцу. Той, которая готовилась к своему триумфу, долгие годы вынашивая в голове различные планы мести. Она хотела, чтобы человек, обидевший ее мать, был умерщвлен. И сделать это она должна была своими руками.
– Подумаешь, обрюхатил мой муж какую-то бабу! – воскликнула Кротова. – Ну, родила та незаконного ребенка. Велико дело! За это не убивают!
– Для вас, может быть, это и ерунда. Но мать Алены происходит из татарской семьи со строгим мусульманским укладом. Для нее рождение незаконного ребенка было равносильно смерти. Так и случилось. Почти вся их семья, за редким исключением, отвернулась от женщины. А те, кто не отвернулись, открыто жалели и ее, и ребенка. И их жалость ранила девочку и мать куда сильней, чем откровенная враждебность остальных родичей. Так что Алена выросла воспитанной в ненависти к человеку, так подло поступившему с ней и с ее матерью.
