Дарья Донцова - Вставная челюсть Щелкунчика
Миронова замолчала.
– И вы решили наказать Галину, – договорила я за хозяйку кабинета.
– Считаете, она должна была жить счастливо? – скривилась Алла. – Мразь подожгла Нарганск, убила много людей, испоганила имя Михаила, украла медали. Вам этого мало?
– Надо было обратиться в полицию, – буркнула я.
Миронова расхохоталась:
– Анекдот. Я уже ходила туда один раз. Кто станет спустя десятилетия после пожара заниматься его расследованием? Гадина получила по заслугам. У моего покойного мужа в подвале старой дачи, которую он не продавал из сентиментальности, еще с советских времен хранилось средство «Гранат». Я вспомнила, как супруг говорил: «Не трогай канистру, там сильнодействующий яд от грызунов. Им и человека отравить легко, хватит столовой ложки, он ни цвета, ни вкуса, ни запаха не имеет, а жизнь отнимет сразу».
Алла улыбнулась:
– Есть у меня одно качество, оно мне здорово в бизнесе помогает. Загонит меня жизнь в угол, я сразу мобилизуюсь и тут же вспоминаю то, о чем давно забыла. И что получается? Эти давние воспоминания помогают проблему решить. Стала я думать, как с Галиной поступить – и опля! Перед глазами возникла емкость оцинкованная, в ушах голоса зазвучали. Сначала мой: «Если раствор столь ядовит, надо его уничтожить». Затем бас покойного мужа прорезался: «Алчонок, это неправильное решение. «Гранат» из-за токсичности сняли с производства, сейчас, используя эту марку, выпускают фуфло, которое крысам, как шампанское, выпили – повеселились и дальше живем. Старый «Гранат» не достать, а грызуны плодятся». Запас нужен, надо лишь быть аккуратным при его применении. После смерти супруга я фазенду заперла, но не продала, муж ее очень любил. Сама я терпеть Подмосковье не могу, поэтому в поселок не ездила, сторож приходит, зимой котел топит, если где чего ломается, я даю деньги на ремонт. Видно, таинственная сила, не позволившая мне от дачи избавиться, знала: пригодится Алле «Гранат». Я поехала за город, взяла канистру, купила молока, капнула в него чуток средства и угостила бродячую кошку, та умерла сразу. Я поняла, что яд не потерял свои свойства.
– Бедное животное, – вырвалось у меня, – оно-то вам чем не угодило!
Миронова махнула рукой:
– Я вас умоляю! Этого добра навалом! Кому нужна блохастая пакость? Как еще я могла понять, что «Гранат» действует? Самой его хлебнуть?
Я открыла было рот, но меня опередил Степан:
– Слабительное-то при чем?
– Что же я могла сказать Григорьевой? – удивилась Миронова. – Налей яд? Она могла не согласиться. А капли для поноса невинны и в духе конкурсов красоты.
– Понимаю, почему вы обманули Григорьеву, не сказав ей про отраву, – остановила я владелицу холдинга, – но никак не возьму в толк, по какой причине вы налили слабительное в бутылку!
Алла Константиновна поправила волосы.
– Чтобы Григорьева не сомневалась в отношении состава содержимого данного мной ей средства, я на глазах Татьяны взяла стомиллилитровую бутылку из темного стекла, затем достала пузырек с желудочными каплями и на глазах у Григорьевой перелила слабительное в новую упаковку. Григорьева не поняла, что на дне темной склянки уже была жидкость, я наплескала туда заранее «Гранат», а ей сказала: «Ну? Видела? Там только средство, провоцирующее понос, ничего более, специально при тебе его переливала, чтобы ты поняла: никаких добавок в нем нет. Сделаешь, как я велю, обеспечишь Марине корону. Кроме того, я помещу фоторепортаж с девочкой в «Красавице», украшу ее снимком обложку следующего номера. Марина отправится в Нью-Йорк на белом коне».
Алла замолчала.
– Заманчивые перспективы вы нарисовали перед старшей Григорьевой, которая мечтала утереть нос бросившему ее мужу, хотела улететь в США, стать матерью всемирно известной топ-модели, разбогатеть, – резюмировала я, – лучшей кандидатки для выполнения вашего плана просто не найти. Татьяна понятия не имела, что убьет Галину, ведь вы на ее глазах наполнили бутылочку каплями для улучшения перистальтики. Не подумали, что Таня задаст вопрос: «Зачем лекарство переливаете? Почему не даете в оригинальной упаковке?» Я бы на ее месте поинтересовалась. И вы не боялись, что Григорьева сообразит: когда лекарство из одной тары в другую перелили, почему его вдруг больше стало?
Алла на секунду растерялась.
– Таню ничто не смутило.
– Вам повезло, – вздохнула я.
– У меня вызывает недоумение другое, – подал голос Степан. – Если во время публичного мероприятия внезапно кто-то умирает, то непременно делают вскрытие, обнаружат яд, начнется расследование, допросят Татьяну, она расскажет про капли. Почему вас такая перспектива не смутила?
– И что? – хмыкнула Алла Константиновна. – Мамаша одной участницы сделала обычную конкурсную гадость, решила вызвать понос у конкурентки дочери. Полиция подумала бы: зачем убийце лить в питье одновременно и яд, и слабительное? Если собирались лишить жизни, зачем понос? К Татьяне не возникнет никаких претензий.
Я опустила глаза. Верно, у меня в голове укоренилась именно эта мысль.
– И полиция не станет заморачиваться с выяснением причины смерти никому не нужной старухи, – продолжала Алла. – Я знаю начальника местного отделения, его дочь была у нас победительницей прошлогоднего конкурса, сейчас Лена учится бесплатно в моем агентстве, весной уедет в Париж.
– А-а-а-а, – протянула я, – то-то я не могла понять, почему вы не побоялись скандала, который неминуемо возникнет, когда пресса напишет, что за кулисами конкурса «Девочка года» обнаружили труп. Вы в дружбе с главным полицейским околотка, и, по вашему расчету, событиям следовало развиваться так: к вам в ужасе прибегает Анюта с сообщением о внезапной смерти Галины Сергеевны. Вы звоните приятелю и жалобно просите:
– Пожалуйста, помоги. Старуха от волнения за внучку окочурилась. Замни дело, мне шум не нужен. Мы уже билеты твоей красавице во Францию купили, если поднимется гвалт, девочке могут отказать в контракте. Не за себя, за нее переживаю, вдруг из-за этого происшествия Леночка в Париж не попадет? Рухнет ее карьера модели, так и не начавшись.
И конечно, заботливый любящий отец сделает все возможное. Тело увезут и признают смерть естественной, ну полает пресса недолго, и что? Кончина пожилой женщины от инфаркта совсем не редкость.
Миронова покраснела.
– Уважаемая Виола, уж вы-то должны знать: плохо от пиара не бывает. Лучше пусть гавкают, чем молчат.
И новость о смерти Петровой проживет менее одного дня, Галина не звезда шоу-бизнеса, не политик. Ну выйдет пара сообщений мелким шрифтом, и что? О них назавтра забудут, и заметки только привлекут внимание к конкурсу. Смерть всегда притягивает зевак.
– Хороший план, – кивнула я, – Татьяне вы скажете, что Петрова умерла от инсульта-инфаркта, ну совпало так: хлебнула Галина настой, и бац, мозговой удар. И все шито-крыто. Вы наказали Петрову за смерть отца, тети, убийство брата, за клевету на Михаила, за сиротство, за ожоги Лауры и свое замужество с нелюбимым. Но глупая Анюта, понятия не имевшая о сценарии начальницы, перепугалась до дрожи и стала умолять меня помочь скрыть от посторонних внезапную кончину бабушки Алисы. Мне стало жаль Королеву, которая, боясь, что вы ее уволите, билась в истерике, я позвонила Андрею Платонову. Тот прислал Владимира Савченко, и он принялся за дело, эксперт Елена сразу заподозрила отравление. Когда у Григорьевой нашли ключ от раздевалки, она не сказала: «Мне его Миронова вручила», не выложила правду про полученное от вас лекарство. Нет, Татьяна, хоть и закладывала из-за ухода мужа за воротник, пока не пропила ум вкупе с сообразительностью. Григорьева соврала про найденный в туалете ключ, про желание приковать Алису и Соню к унитазу. Мать Марины даже скумекала, что надо солгать про то, что она подлила капли Яковлевой. А то странно получится, почему заботливая мамаша не обратила внимания на вторую конкурентку? И, конечно, Григорьевой помогло то, что Сонечка на ее глазах разлила свою минералку. И вот уж удача! Вера признается в заказе копии ключа и применении чесоточного спрея. Удачно получилось. Я поверила Татьяне. Но она заподозрила неладное и напилась на банкете. Что у трезвого на уме, то у пьяного на языке. Вы не знали про увлечение Тани алкоголем. Ее родители тщательно хранили эту тайну, а мать Марины после долгих лет трезвости снова пила каждый вечер. С пьяницей опасно связываться. Набухается и распустит язык.
Я улыбнулась:
– И что сделала Григорьева? Вещала, что подлить слабительное ваша идея?
Миронова молчала.
– Виола ошибается, – подхватил Степан, – Татьяна попыталась вас шантажировать.
– Вы вывели окосевшую Григорьеву на служебную лестницу и столкнули с шестого этажа, – подала я свою реплику. – На вашей совести два убийства: Галины Сергеевны и Татьяны.
Умело накрашенное лицо Аллы стало стремительно багроветь.
