Иоанна Хмелевская - Шифр «X»
– Ну что вы так сгущаете краски, – сказал полковник, тронутый моим отчаянием. – Скажите, кто такая Мадлен и почему вас это так огорчает?
– Хорошо. Я сообщу вам только факты. Конечно, мои выводы из них могут быть ошибочны, но вам придется затратить много усилий, чтобы убедить меня в этом. Факт первый: покойник явился в игорный дом, чтобы передать сведения женщине по имени Мадлен, платиновой блондинке с темными глазами. В зале было довольно темно, а он умирал. У меня на голове был платиновый парик, цвет глаз – сами видите какой, а потом я узнала, что он ее лично не знал. Такова одна сторона медали.
Я остановилась, ожидая вопросов. Поскольку они не последовали, я продолжала:
– Факт второй: вернувшись в Польшу, я узнала, что в обществе моего, как вы любезно изволили выразиться, супруга видели платиновую блондинку с темными глазами, настолько похожую на меня, что моя лучшая подруга была уверена, будто это я. Было это за месяц до моего возвращения. Один мой знакомый видел эту самую блондинку в сером «опеле» и даже поклонился ей, будучи уверен, что это я. Это было уже после моего возвращения. Второй мой знакомый сообщил мне, что не только видел меня, но и что я разговаривала по-немецки. Думаю, излишне здесь вспоминать о том, что «опеля» у меня нет, что я не говорю по-немецки и что тогда меня не было в Польше.
– Это все?
– Нет. Факт третий: вышеупомянутый супруг чуть ли не с первой минуты расспрашивает меня о месте, где спрятан клад. Даже попытался меня подпоить. В процессе спаивания я попала под перекрестный огонь его вопросов. В качестве вспомогательного орудия пустил в ход атлас. Факт четвертый: он один знал о том, как и когда я вернусь в Польшу. Все остальные были убеждены, что я возвращаюсь через Копенгаген. Возле самой границы на автостраде меня ожидал автомобиль, который попытался меня задержать. Обратите внимание, ехала я очень быстро и без остановок.
– И каковы ваши выводы? – спросил полковник, потому что я опять остановилась.
– Пока я вам сообщаю факты. Выводы сделайте сами. Я сообщила ему, что тайник находится в Кордильерах. Узнайте, прошу вас, предпринял ли Интерпол какие-либо поиски в Кордильерах? Если да, то я, быть может, и подвергну сомнению свои выводы, если нет, перестану сомневаться в своих подозрениях.
– Ну, хорошо, – сказал полковник. – Мадлен и Кордильеры для меня новость, но очень может быть, что они знают о них. Теперь изложите мне, пожалуйста, более обстоятельно ваши подозрения.
– Я подозреваю, что эта женщина – Мадлен, что он влюбился в нее и пообещал выведать у меня местонахождение тайника. Я подозреваю, что это по ее настоянию он выжимает из меня информацию. Допускаю смягчающие вину обстоятельства: она могла наговорить ему, что мне ничего не грозит, что, получив свои сокровища, они оставят меня в покое. Кордильеры помогут нам определить, кому он передал информацию – ей или Интерполу. Поэтому я и прошу вас узнать…
– Понятно, – прервал меня полковник. – Я понимаю, что для вас все это тяжело и в личном плане. Разубеждать вас не стану, будущее покажет. А теперь объясните, откуда такая уверенность, что они обязательно должны убить вас?
– Я собственными ушами слышала, как они это обсуждали, – неохотно объяснила я. – Правда, был еще вариант сохранить мне жизнь – при условии полной изоляции. Но думаю, что последние события заставили их отказаться от этого варианта. Сейчас они живут как на вулкане. Они знают, что мне многое известно, но я знаю больше, чем они думают. Пока я ничего никому не говорю по очень простой причине: если я расскажу об этом какому-нибудь неподходящему лицу и они узнают, то сумеют предпринять соответствующие меры, и их опять не поймают. И так будет тянуться до бесконечности. Сделайте что-нибудь.
– Видите ли, – в некотором замешательстве пояснил полковник, – по правде говоря, это дело не в нашей компетенции. Мы с ними никак не связаны, на нашей территории не совершено никакого преступления.
– А, понимаю, – прервала я. – Вы должны подождать, пока меня пристукнут?
– Ну, не надо преувеличивать. Надеюсь, что до этого не дойдет. Мы не можем сами ничего предпринимать, я свяжусь с Интерполом. Очень может быть, что ваши сведения чрезвычайно важны. А пока спокойно идите домой и поговорите с тем человеком. Мы проверим, кто он, и примем меры.
– Но позвонить-то вы хотя бы можете? Иначе я и разговаривать с ним не буду.
– Хорошо, вам позвонят около восьми…
– Минутку, – прервала я. – Пусть скажут пароль, чтобы я поверила.
– Какой пароль? – Глаза полковника опять весело блеснули.
– Все равно какой. Лучше всего цифры, я уже привыкла к цифрам. Например: двадцать четыре восемнадцать.
– Хорошо, пусть будет двадцать четыре восемнадцать. Думаю, что это излишне, хотя, возможно, на вашем месте я тоже стал бы подозрительным. И не волнуйтесь, все будет в порядке.
Я еле успела вернуться домой к приходу своего гостя. Интересно все-таки, кто он и чем все это закончится. Нервничала я ужасно. Беседа с полковником, с одной стороны, немного успокоила меня, а с другой – вселила новые опасения. Если Дьявол был связан с милицией, значит, он обманывал обе стороны – меня и милицию, – рассчитывая на отсутствие контакта между нами, и тогда неудивительно, что они меня не вызывали, будучи уверены, что получают полную информацию.
Не исключено, что меня они считают просто истеричкой.
Ну и пусть считают. Плевать мне на общественное мнение! Я уперлась всеми четырьмя лапами и твердо буду стоять на своем, а они пусть думают что хотят.
Гость оказался элегантным и почтенным на вид. Единственное, что мне в нем не понравилось, – это золотой зуб, который поблескивал, когда гость улыбался. Правда, зуб не передний, но все равно достаточно заметный.
Дьявол по собственной инициативе занялся приготовлением кофе, а мы приступили к беседе. Гость владел французским и немецким.
– Я в восторге, – повторил он в восемьдесят пятый раз, сверкнув драгоценным металлом, и приступил к делу. – Мы располагаем довольно обширной информацией, – начал он, – но по-прежнему самое главное известно лишь вам. Когда мы получим от вас и эти сведения, мы сможем наконец полностью покончить с делом. Видите ли, вся загвоздка в том, что задержанные ни в чем не признаются и не называют тех, кто еще находится на свободе. И все потому, что рассчитывают на сокровища. Это их козырь. Лишив их этого козыря, мы выбьем у них почву из-под ног. Одно дело – годы тюрьмы, если в перспективе миллионы, и совсем другое, когда на получение этих миллионов не останется надежды. Тут они наверняка заговорят, рассчитывая на более мягкое наказание.
Ну что ж, все это звучало логично, да и сам гость не выглядел нахалом, и я склонна была продолжать беседу, но ее прервал Дьявол.
– Извини, пожалуйста, но я не могу найти сахар, – сказал он, ставя на столик кофе.
Меня это удивило, так как с утра сахарница была полна сахару. Пришлось отправиться на кухню. Действительно, сахарница оказалась пустой. Странно, куда мог подеваться сахар, ведь детей нет дома. Я не сразу нашла пакет с сахаром, засунутый в глубь шкафчика. Насыпав сахар, я вернулась с ним в комнату в тот момент, когда гость говорил по-немецки:
– Вы представляете, что значит для них инвентарь? Если мы одним махом конфискуем все их игорные столики, все рулетки – от такого удара им не оправиться.
Очень правильно он рассуждал. Сейчас наверняка последуют вопросы об адресах притонов и игорных домов на Ближнем Востоке. Я взяла свою сумку и вынула из нее календарик Дома книги, в котором у меня все эти адреса были записаны.
Меж тем представитель Интерпола продолжал:
– Это означало бы полное банкротство… – Он не договорил, увидев мой календарик. Я заметила, как они с Дьяволом переглянулись.
– У тебя это записано? – В голосе Дьявола было столько удивления, что я сразу поняла: он имел в виду шифр покойника. Не считая нужным отвечать на глупые вопросы, я лишь постучала себя по лбу. Алчность, с которой они оба смотрели на книжечку, всколыхнула все мои подозрения. Не выпуская из рук календарик, я насыпала сахар в кофе и принялась неторопливо его помешивать. В этот момент зазвонил звонок.
– Двадцать четыре восемнадцать? – спросили меня.
– Да, это я. Слушаю.
– Липа, уважаемая пани! То есть я хочу сказать, что он такой же представитель Интерпола, как я кардинал.
– Хорошо, что вы поставили меня об этом в известность, – со вздохом сказала я, почти не удивившись.
– Он еще там?
– Ага.
– Ничего ему не говорите. И еще полковник сказал, чтобы вы были осторожны, вам может грозить опасность. Еще просил передать, что на счет Кордильер вы оказались правы, – он сказал, что вы поймете. У вашего дома дежурят два наших сотрудника, достаточно только позвать.
– Лучше бы на лестнице, – заметила я. – У самой двери.
– Хорошо, один будет на лестнице. Ну, желаю успеха.
