Дарья Донцова - Экстрим на сером волке
Я закашлялась. Мне кажется, или Агата и впрямь осуждает меня за любовь к криминальным романам?
Однако вот уже и грызуны начали делать мне замечания.
— Давайте договоримся, — задергала носом Агата, — вы принесете конфеты, а я в благодарность буду иногда с вами болтать. Кстати, вы же любите расследования! Могу служить помощником, подсмотреть, подслушать, ну как, идет? По лапам? То есть по рукам?
Не в силах произнести ни слова, я кивнула.
— Тогда иди за сладким, — бесцеремонно «тыкнула» Агата, — ищи меня либо здесь, либо по спальням.
Осторожно передвигая ноги, я выпала в коридор и наскочила на Маруську, стоявшую около двери.
— Скажи, — я решила уточнить, — говорящие мыши в природе случаются?
Манюня широко распахнула голубые глаза.
— А как же! Довольно часто. Они имеют либо розовый, либо зеленый цвет шерсти и живут исключительно у алкоголиков.
Я замерла с раскрытым ртом.
— Хочешь сказать, что на грызунов влияют водочные пары? Нанюхаются и обучаются разговору?
— Не, — прыснула Маня, — такие мыши приходят в дом под ручку с зелеными чертями. Большинство пьяниц их великолепно знает!
— Я всерьез!
— И я тоже, — захохотала Машка, — пей две бутылки водки каждый день в течение месяца, и если не умрешь, научишься беседовать с мышами, чертями, котами, стульями и кастрюлями.
— У меня на раковине в ванной сидит мышь в розовом полотенце. Она умеет говорить по-русски.
Маня зашлась от хохота, ее просто согнуло пополам, а я побежала за карамельками. Сейчас принесу Агате несколько штук, может, тогда она согласится продемонстрировать свои таланты Машке?
Но когда я вернулась, в ванной оказалось пусто.
В раковине отсутствовала вода, Агата исчезла вместе с куском розовой махровой ткани, и лишь бутылочки с собачьим шампунем и кондиционером, оставшиеся у зеркала, свидетельствовали о том, что меня не посетил глюк.
Зажав в кулаке карамельку, я постучала к полковнику.
— Можно?
— Погоди секундочку, — крикнул Дегтярев, — халат накину! Теперь входи.
Я вошла и усмехнулась. Александр Михайлович сидит в пижаме, шлафрок [5] ему ни к чему. Толстяк просто решил спрятать от меня тарелку с орешками, бросил на нее газету, но полностью не прикрыл, из-под бумажного края предательски выглядывает фарфоровый ободок, да и пахнет в комнате жареным арахисом.
— Что случилось? — недовольно поинтересовался Дегтярев. — Только не начинай каких-нибудь занудных разговоров, я устал!
Нет, вы слышали? Все занудные разговоры в нашем доме всегда заводит сам полковник! Но я не стану сейчас возмущаться.
— Ты где хранишь пистолет?
— Зачем он тебе понадобился?
— Просто так.
— Нет, ответь!
— Я хотела посмотреть на оружие.
— С какой стати?
— Тебе жаль его показать?
— Не вижу необходимости.
— Ладно, я сама поищу! Он в ящике с бельем!
— Что ты задумала?
— Ничего.
— Врешь.
— Я просто выдвину ящик!
— Дарья!
Я шагнула к гардеробу. Дегтярев метнулся к шкафу.
Загородил его своим толстым телом и строго сказал:
— Живо колись! За каким чертом тебе оружие потребовалось?
— Оно мне не нужно совсем!
— Но ты упорно хочешь сунуть нос куда не следует!
Я вздохнула и попыталась объяснить ситуацию:
— Там в белье мышь!
— Мышь!!!
— Да, Агата. Ей, правда, не слишком нравится запах средства для смазки оружия, но она порой ночует в ящике. Я принесла ей карамельки!
Дегтярев попятился.
— Э.., э.., да.., э.., э.., ты думаешь, мыши любят конфеты?
— Агата сама попросила.
— Попросила?
— Ну да, она мылась в моей ванной, мы разговорились, и, короче говоря, можно выдвинуть ящик?
Александр Михайлович кивнул. Я быстро справилась с задачей, не нашла Агату и вздохнула.
— Пойду к Зайке, небось мышь там сидит.
— Иди, милая, — ласково кивнул полковник.
Удивленная столь нежным обращением, я добралась до спальни Ольги и постучала в дверь.
— Пусти меня.
— Сейчас, ага, входи.
Я очутилась в спальне, где преобладающим цветом был розовый, и вновь подавила усмешку. Полковник наслаждался покоем, читал газеты и грыз орешки.
А Ольга делает маникюр, глядя одним глазом в телевизор и поедая при этом сливы. Причем, услыхав мой голос, Зайка мигом сунула фрукты под подушку, только все равно блюдо выглядывает наружу.
— Можно посмотреть на твои пуховки? — спросила я.
— Что?
— Ну где ты держишь свою косметику?
— В трюмо.
— Дай глянуть?
— Ну уж нет, — возмутилась Зая, — купи себе свои! Нечего у меня таскать, потом понадобятся, а их нету! Вот на днях я кинулась за колготками! Ни одной пары! Кто утырил? Явно ты!
— Вовсе нет! Это Машка!
— Она в два раза меня больше, — рассердилась Ольга, — как ты можешь предполагать, что задницы у нас с Манюней одинаковые. Я на три размера меньше.
— Конечно, — поспешила согласиться я, — кстати, у меня у самой в ванной есть приличный запас пуховок.
— Зачем тогда тебе мои понадобились?
— Они мне ни к чему!
— С тобой договориться невозможно, — закатила глаза Зайка, — то дай, то не надо!
— Я их не просила! Просто хочу заглянуть в трюмо, там спит Агата, мышь. Она только что мылась в моей ванной, попросила карамелек, сказала, что может спать у тебя.
— Мышь? — вытаращилась Ольга. — Сказала? Мышь?
— Ну да! Можно дверцу открыть? Я ничего не трону.
— Конечно, смотри.
Я сунула нос в тумбочку под трехстворчатым зеркалом. Пусто. Вернее, там в полнейшем беспорядке навалена куча вещей, но Агаты нет.
— Спасибо, наверное, она предпочла устроиться у Кеши.
— Пожалуйста, — подчеркнуто вежливо ответила Ольга, — приходи, когда захочешь, в любое время.
Я побежала к Аркашке, влезла в его спальню и отметила: наш адвокат ест в тишине попкорн. Значит, домашние перед сном любят полакомиться всякой всячиной, а сами хором осуждают меня за поедание шоколадок в кровати. Разве это справедливо?
— Котик, — заискивающе начала я, — можно заглянуть внутрь вон той модели «Мерседеса»?
— Зачем?
— Ну.., мне хочется.
— Мать, — сурово заявил Кеша, — сейчас ночь.
С какой стати ты заинтересовалась коллекцией машин?
— Там спит мышь Агата, — в который раз принялась растолковывать я.
Нет, все-таки члены нашей семьи похожи друг на друга до безобразия. Едят тайком в своих комнатах лакомства и совершенно одинаково реагируют на мой рассказ. Вот и Аркадий, как Дегтярев и Зайка, мигом стал приторно-ласковым.
— Можешь осмотреть все машины, мне совсем не жалко, — быстро произнес он, выслушав меня.
Я изучила салон машины и ушла в глубоком разочаровании.
Агата попросту посмеялась надо мною. Съев с горя припасенные для лживого грызуна конфеты, я вернулась в свою спальню и заснула.
Утром меня разбудил звонок, не открывая глаз, я схватила трубку и услышала звонкий девичий голос:
— Можете приезжать, я все убрала.
— Простите, — зевнула я, — кто звонит?
— Так Люся.
Ну вот, начинается! Вчера со мной мило беседовала мышь Агата, а сегодня с утра пораньше беспокоит ее подруга Люся.
— Как только вы сумели нажать на кнопочки, — восхитилась я.
— Какие кнопочки? — воскликнула Люся.
— Телефона.
— Пальцами, обычное дело.
— Может, подниметесь ко мне? Поговорим спокойно, без свидетелей, — предложила я, — понимаю, вы не очень хотите афишировать свои паранормальные для грызуна способности.
Из трубки донеслось покашливание.
— Вы меня с кем-то спутали. Люся вас тревожит, дочка Варвары Сергеевны, домработница Адашевых.
— Ох, Люсенька, простите, я подумала…
Продолжение фразы застряло на языке. Ну не сообщать же милой девушке, что я приняла ее вначале за мышь.
— Приезжайте, я убралась в доме.
— Ну и хорошо, заприте его и поставьте на охрану.
— Нет, примите у меня помещение, — уперлась Люся, — проверьте.
— Я доверяю вам.
— Пожалуйста, выберите время, — ныла домработница.
И тут до меня дошло, с ней нужно расплатиться, Люся старалась, убирала и теперь ждет денег.
— Через час вас устроит? — быстро спросила я.
— Шикарно, — повеселела Люся, — я жду.
* * *Встретив меня у ворот, Люся закудахтала:
— Уж не знаю, одобрите вы это или нет, но окна мыть я бригаду вызвала. Мы всегда к одним обращаемся, работают они аккуратно, ко многим в «Ниве» ходят, никогда ничего не сопрут.
Я кивнула.
— Я заплатила им, вот сумма на бумажке.
— Я все вам верну.
— Теперь о кладовке, — тарахтела Люся, — там банки…
Около двух часов она таскала меня по дому, показывая тщательно упакованные в чехлы шубы, идеально сложенное постельное белье, вычищенную обувь и пахнущие свежестью драпировки. Надо признать: Люся идеальная горничная, нашей Ирке до нее как сельской водокачке до Эйфелевой башни.
— Так вы меня рассчитаете? — поинтересовалась в конце концов Люся.
