Борис Штейман - Вольтижеры
— А это что? — капитан показал на останки «Рафа».
— Взорвался! — опередил Евгения Павловича Илья.
— Ладно! Все придется подробно описать! Не ожидал, признаться, от вас! Прыткие вы, ребята! Ничего не скажешь!
Вскоре подъехали еще машины. Контуженого милиционера перегрузили в подошедшую «Скорую помощь». Прибывшие сотрудники стали осматривать место происшествия, фотографировать, делать замеры.
Из выставочного зала выскочил мужчина, подбежал к капитану, глаза его безумно блуждали.
— Где аппаратура?! Что с аппаратурой?! — заорал он. Сделал несколько кругов и скрылся в здании.
— Кто это? — поинтересовался Евгений Павлович.
— Из организаторов. Эколог! — пояснил капитан. — Что-нибудь успели увезти?
— Нет. Что вынесли, сгорело в «Рафике», — ответил Евгений Павлович.
Неожиданно появился ветеран. Он был в тапочках. К пиджаку был приколот орден Отечественной войны.
— Я все видел! — радостно крикнул он. — Молодцы! Герои!
Ветеран сгреб в охапку Евгения Павловича и Илью. Крепко обнял.
— Кто? Дружинники? Да, нет, что я! Видимо, группа захвата! Побольше бы таких ребят и был бы порядок! Обязательно представьте к награде! — строго наказал он капитану. — А особенно этот, ну хорош, подлец! Наверно, футболист? Гранату ногой! Высший класс! — он снова обнял, на этот: раз одного Евгения Павловича.
— Какую гранату? — полюбопытствовал капитан. — Вы же сказали, сам взорвался!
— Правильно, взорвался! — подтвердил с досадой Илья. — Они бросили гранату, а я переправил ее обратно, в «РАФ»!
«Он что, с ума сошел?» — подумал, ничего не понимая, Евгений Павлович.
— Да, нет! Я все видел! — перебил Илью ветеран. — Гранату этот! Ногой! Высший пилотаж! А этот тоже орел! Из пистолета с такого расстояния! Одного подбил!
— У меня уже билет почти в кармане! — шепнул Илья Евгению Павловичу. — Все будет нормально! — и уже громко добавил: — Товарищ немного путает! Возраст, зрение как- никак!
— Ничего я не путаю! — с раздражением возразил ветеран. — Это ты все путаешь! А зрение у меня единица! Благодаря специальным упражнениям по системе йогов! Каждый день делаю! Вон, что там написано? — он показал в сторону дымившего вдалеке завода.
Евгений Павлович напрягся, но разглядеть лозунг не смог.
— Не вижу, — признался он.
— А я вам скажу! — торжествуя, произнес ветеран. — «Слава труду! Слава КПСС! Слава…»
— Верно, — подтвердил Илья. — Зрение, как у орла! Не единица, а, наверно, еще лучше? — предположил он.
— То-то! — снисходительно похлопал его по плечу ветеран. — И Анна Ивановна тоже может подтвердить! Мы, старики, еще вам, молодым, дадим прикурить!
— Это точно, — мрачно согласился Илья.
Капитан, сморщив лоб, о чем-то напряженно думал.
— Ладно! — наконец сказал он. — Разберемся! Не впервой! Анна Ивановна кто? Супруга?
— Соседка, — ответил старик.
— Вот это хорошо! — похвалил капитан. — А то, если родственники, могут сговориться!
Он записал адреса свидетелей. Поблагодарил ветерана за инициативу.
— Не забудьте все подробно описать! — напоследок напомнил капитан Евгению Павловичу. — Пострадали крупные материальные ценности! Ошибок и расхождений быть не должно!
4. Визит
Евгений Павлович медленно, с удовольствием поднимался по широким светлым ступеням, слегка касаясь рукой темной дубовой, отполированной ладонями нескольких поколений жильцов, накладки, которая покоилась на чугунного литья, очень солидных, как впрочем, и весь дом постройки начала века, перилах. Сам он тоже жил в старом, в прошлом доходном доме. Но этот был на порядок, если не на два, лучше. «Даже при нашей убогой действительности кое-кто умудряется неплохо обустроиться… — подумал он не без зависти. — Пожалуй, даже в какой-нибудь там Австрии такой домик бы сгодился…» Евгений Павлович нашел нужную квартиру. Дверь украшала хорошо вычищенная бронзовая ручка с множеством шишечек, переходящих одна в другую. «Солидно, иного слова не подберешь, — снова констатировал он. — А в ручке вполне можно что-нибудь хранить! Конечно, не золото и не бриллианты, а, скажем, какую-нибудь записочку вполне…» Чуть помедлив и оглядевшись: «Даже витражи умудрились сохранить», — сверху в полукруглое оконце, фильтруясь, проникал слабый свет, — Евгений Павлович нажал на кнопку звонка.
Послышались неторопливые шаги. Дверь приоткрылась. «Никого не боится… Даже в глазок не посмотрел!» — успел подумать Евгений Павлович.
— Вам кто нужен? — спросил мужской голос.
Евгений Павлович узнал старика-оружейника.
— Добрый день, Иван Емельянович!
— Вы ошиблись! Здесь таких нет! — разглядев Евгения Павловича, не сразу ответил мужчина и собрался захлопнуть дверь.
— Один момент! — Евгений Павлович придержал дверь за ту самую, приятную ручку. — У меня наверху живет одна французская бульдожка. Черная с белым. Очень оголтелая. Ну, чтобы вам было ясно, совершенно, можно сказать, без тормозов!
Мужчина задумался, дверь на себя тянуть перестал и уже весьма любезно произнес:
— Прошу, прошу заходить! Я сначала и не понял, кто собственно вам нужен! — и впустил Евгения Павловича в квартиру.
Евгений Павлович ожидал увидеть старика-оружейника, а перед ним стоял худощавый, подтянутый, спортивного вида мужчина лет эдак пятидесяти. Весьма холеного вида. Евгений Павлович представился.
Заметив его некоторую растерянность, мужчина объяснил:
— Нет никакой ошибки! Просто оружие, знаете ли, сильно старит человека да к тому же еще синий халат. Ничего не поделаешь, рабочая одежда! Немудрено и ошибиться! Ну, мы с вами квиты. Сначала я вас не признал, потом вы меня. Еще раз подтверждается теория парных случаев. Ну, а она, как вам известно, есть не что иное, как просто следствие симметрии. Да, еще некоторое уточнение. На работе я Иван Емельянович, а дома, среди своих, Аркадий Михайлович.
— Почему? — не удержался от ненужного вопроса Евгений Павлович.
— Так удобней, — объяснил Аркадий Михайлович. — Полное переключение. Работа — это одно, а дом — другое. Да и Ленусе нравится.
— Кто там, Аркаша? — поинтересовался из комнаты женский голос.
— К нам гости, дорогая! Евгений Павлович любезно заглянул на огонек!
— Я сейчас! — откликнулась Ленуся.
— А я сразу понял, что мы непременно еще с вами встретимся. Еще когда вы у меня автоматик вымогали! Ну, что, не плохая игрушка? Ценю в людях настойчивость, ценю! — Аркадий Михайлович засмеялся и, взяв под руку Евгения Павловича, повел его в апартаменты. — Нет, нет, у нас обувь не снимают у нас запросто! Уж так не хотелось его отдавать! — он снова засмеялся, вспомнив про автомат.
Паркет сильно блестел, нигде не было ни единой соринки.
— Я на пару минут. Можно и в прихожей, — предложил Евгений Павлович.
— Ну, что вы, ей богу! Неужели мы управимся за пару минут?! — возразил Аркадий Михайлович.
— Тогда пойду, как следует, вытру ноги.
— А я на секунду отлучусь, переоденусь!
Аркадий Михайлович был в синей бархатной куртке, отделанной витым шелковым шнуром, серых фланелевых брюках и белоснежной рубашке. Он исчез, а на смену ему появилась Ленуся в черном вечернем платье с глубокими вырезами спереди и сзади. Поблескивали бриллианты сережек.
— Как вам не стыдно! — кокетливо прошептала она. — Вы меня прямо преследуете!
«Им, видимо, скучно. И они решили немного встряхнуться за мой счет…» — предположил Евгений Павлович.
— Да я, собственно, на пару минут. Кое-что выяснить. И уверяю вас, вы ошибаетесь… У меня две любовницы… Одна, кстати, прекрасно знает английский… А другая — из прекрасной семьи. Работает на железной дороге, объявляет разное… — забубнил он, навязывая свою игру Ленусе.
— Я и не сомневалась в вашем коварстве, Казанова вы эдакий! Вы не боитесь Аркадия? Он невозможный ревнивец! Причем, прекрасно стреляет с обеих рук! — она вплотную приблизилась к Евгению Павловичу.
В комнату зашел Аркадий Михайлович. Он был в белом смокинге. Евгений Павлович обратил внимание, что к лацкану был приколот значок «50 лет в партии».
— Я чувствую, вы уже нашли общий язык, — довольно проговорил Аркадий Михайлович. — Ленуся! Свари нам кофеек, будь добра!
— С удовольствием! — протяжно проговорила Ленуся.
— Вы знаете, я потомственный оружейник, — продолжил Аркадий Михайлович. — И отец, и дед, все были при оружии. А один из предков чуть ли не у Ивана Грозного этим делом занимался. Да вроде бы был казнен за какой-то пустяк. Плохо заточил кинжал или алебарду. Бог его знает! Раньше такие вещи не прощали. Может, и все строгости оттуда? А? Как вы думаете? А то многие любят на революцию все сваливать! Вы как считаете?
— Думаю, граница запада с востоком тогда была значительно левее… Вы пятьдесят лет в партии? — поинтересовался Евгений Павлович.
