Джанет Ианович - Четверка сравнивает счет
Я скользнула за руль и завела мотор.
- Не очень хорошая идея. Но я позвоню тебе, если что-нибудь наклюнется.
Смотрите все. Охотница за головами в действии.
Когда я появилась, закусочная была заполнена наполовину. Большинство народу потягивало кофе. В другое время выпущенное после кино молодое поколение сражалось бы за десерт или картошку-фри.
Была другая смена, и я не знала женщину, работающую на кассе. Я представилась и спросила Марджи.
- Простите, - сказала женщина. – Марджи сегодня не пришла. Позвонила и сказалась больной. Предупредила, что и завтра ее не будет.
Я вернулась в машину и порылась в сумке, ища список родственников и знакомых, который добыла у Кунца. Потом пробежалась по списку при тусклом свете. Там было только имя Марджи. Ни фамилии, ни телефона, а по поводу адреса написано рукой Кунца «желтый дом на Барнет Стрит». Там же он приписал, что Марджи водит красный «исузу».
От солнца оставался лишь тонкий алый мазок на горизонте, когда я доехала до Барнет, но я смогла определить желтое бунгало и красную машину. Только я подползла к тротуару и остановилась, как из желтого дома вышла женщина с забинтованной рукой, зовя своего кота. Она схватила серого кота, когда увидела меня и тут же исчезла за дверью. Даже с тротуара я могла слышать, как с лязгом опустился засов.
По крайней мере, она была дома. В душе я опасалась, что она исчезла и делит квартплату с Максин в Канкуне.
Я подтянула на плече сумку, нацепила доброжелательную улыбку на лицо, промаршировала по короткой бетонной дорожке и постучала в дверь.
Дверь открылась, но цепочку не сняли.
- Да?
Я передала ей мою карточку.
- Стефани Плам. Мне хотелось бы поговорить с вами о Максин Новики.
- Простите, - произнесла она. – Мне нечего сказать о Максин. И я себя нехорошо чувствую.
Я заглянула в щель в двери и увидела, что она прижимает в груди забинтованную руку.
- Что случилось?
Она вяло посмотрела на меня тусклыми глазами, явно затуманенными лекарствами.
- Несчастный случай. На кухне.
- Выглядит очень плохо.
Она моргнула.
- Я потеряла палец. Ну, на самом деле не потеряла. Он остался на кухонной стойке. Я забрала его в больницу, и мне его снова пришили.
У меня мгновенно возникло видение, как ее палец лежит на кухонной стойке. Перед глазами замелькали черные точки, и я почувствовала, как над верхней губой выступил пот.
- Мне очень жать.
- Это был несчастный случай, - повторила она. – Случайность.
- Который палец?
- Средний.
- Черт возьми, мой любимый палец.
- Послушайте, - сказала она. – Мне лучше уйти.
- Постойте! Еще одну минуту. Мне действительно нужно знать о Максин.
- Да нечего узнавать. Она уехала. Больше мне нечего рассказать.
* * * * *
Я села в машину и сделала глубокий вдох. Я буду более осторожно вести себя на кухне. Не буду больше рыскать вокруг вокруг мусорок, выискивая бутылочные крышки. И никаких изощренных нарезок салатной зелени.
Было слишком поздно продолжать искать людей по списку, потому я отправилась домой. Температура упала на несколько градусов, и через люк автомобиля просачивался приятный прохладный воздух. Я проехалась по городу, припарковалась за своим домом и проникла через задний вход.
Когда я вошла в гостиную, Рекс прекратил бегать по колесу. Он посмотрел на меня, дергая усиками.
- И не спрашивай, - сказала я ему. – Ты не захочешь знать.
Рекса тошнит от таких тем, вроде оттяпанных пальцев.
Матушка положила мне немного цыпленка и кусок торта в дорогу. Я отломила корочку от торта и дала Рексу. Он затолкал корочку в защечные мешки, и его блестящие глазки почти вылезли из орбит.
Наверно, так сегодня выглядела я, когда Морелли попросил у меня пончик.
* * * * *
Я всегда знаю, когда воскресенье, потому что просыпаюсь с чувством, что меня гложет совесть. Есть одна крутая вещь в том, чтобы быть католичкой… Многогранный опыт. Если потеряешь веру, есть шансы, что совесть тебя будет продолжать мучить, поэтому тебя словно совершенно ни в чем не надули. Я повернула голову и посмотрела на цифровые показания часов. Восемь. Есть еще время поспеть к поздней мессе. Мне, в самом деле, следует туда пойти. На этой мысли мои веки налились тяжестью.
В следующий раз, когда я открыла глаза, было одиннадцать. Черт возьми! Слишком поздно идти в церковь. Сделав усилие, я вылезла из кровати и потопала в ванную, приговаривая про себя, что все в порядке, Боженька готов простить маленькие грешки типа редкого посещения церкви. За годы я выработала свою религию и создала Великодушного Бога. Великодушный Бог не беспокоился по таким пустякам, как ругательства и мелкое вранье. Великодушный Бог глядел в сердце личности и знал, хорошая она или грешница по шкале главных вещей. По моим понятиям, Бог и Санта Клаус не управляют жизнью в микромасштабе. Конечно, это не означало, что ты не можешь рассчитывать на них, когда нужно помочь тебе потерять вес.
Я вышла из душа и потрясла головой, чтобы навести прическу. Потом надела свою обычную униформу из эластичных шорт и спортивного бюстгальтера с петлей на шее, а поверх трикотажную вещицу с хоккейной командой «Рейнжерс». Бросила еще один взгляд на волосы и решила, что они нуждаются в кое-какой помощи, поэтому ненадолго погрузилась в рутину с гелем, сушкой феном и лаком для волос. Когда я с этим покончила, то стала на несколько дюймов выше. Я стояла перед зеркалом, изображая Чудо-Женщину, расставив ноги и уперев кулаки в бедра.
- Ешь землю, подонок, - сказала я зеркалу. Потом изобразила Скарлетт, прижав ладонь к сердцу и застенчиво улыбаясь. – Рэтт, красивый ты дьявол, как тебе это удается.
Ничего из этого совершенно не соответствовало настроению на сегодняшний день, поэтому я потащилась на кухню взглянуть, не найду ли свою личность в холодильнике. Только я проложила борозду в замороженном «чизкейке», как зазвонил телефон.
- Эй, - поздоровался Эдди Кунц.
- Эй, - ответила я.
- Я тут получил письмо от Максин. И подумал, что ты могла бы захотеть на него взглянуть.
* * * * *
Я проехалась до Маффет Стрит и обнаружила Эдди Кунца, стоящим на крошечной лужайке, руки его, как потерянные, болтались по бокам, а сам он уставился на переднее окно. Окно было разбито вдребезги. В середине большая квадратная дыра. Остальное в трещинах.
Выйдя из машины, я хлопнула дверью, но Кунц даже не обернулся ни на звук, ни на мое появление. С минуту мы стояли бок о бок, изучая это оконное несчастье.
- Хорошая работа, - произнесла я.
Он кивнул.
- Квадрат точно в центре. В старших классах Максин играла в софтбол.
- Она натворила это прошлой ночью?
Еще кивок.
- Я собирался лечь спать. Выключил свет и БАХ… в окно влетел кирпич.
- Авиапочта, - напомнила я.
- Ага, проклятая авиапочта. Моя тетушка слетит с катушек от ярости. Она моя домовладелица. Они с дядюшкой Лео живут в другой половине этого куска дерьма. Единственная причина, почему она не здесь и не заламывает руки, это потому что ушла в церковь.
- Не знала, что ты снимаешь квартиру.
- Неужели думаешь, что это я выбрал такие цвета? Разве я похож на какого-то парня-гомика?
Черт, нет. Парни-гомики не думают, что разрез на майке – это писк моды.
Он вручил мне листок белой бумаги.
- Это было привязано к кирпичу.
Письмо было написано от руки и адресовано Кунцу. Записка была проста. В ней говорилось, что он ничтожество, и если он хочет вернуть свое имущество, то пусть отправляется на охоту за сокровищем. Дальше говорилось, что первым ключом будет «в чем-то большом». И затем следовал набор каких-то букв.
- Что это значит? – спросила я его.
-Кабы я знал, не позвонил бы тебе, так ведь? Я не буду заниматься этой проклятой игрой в поиски сокровища.
Он воздел вверх руки.
- Она чокнутая. Мне следовало с самого начала понять, что у нее не все дома. Она помешана на шпионах. Всегда смотрела эти тупые фильмы о Бонде. Я трахал ее сзади, а она смотрела по телеку Джеймса Бонда. Ты можешь поверить?
О да.
- Ты ведь все вынюхиваешь, не так ли? – произнес он. – Ты ведь все знаешь о том, как быть шпионом? Знаешь, как взламывать шифры?
- Я ничего не знаю о работе шпионов, - возразила я ему. – И без понятия, о чем здесь говорится.
Фактически, я не только не знала ничего о шпионах, я даже особенно и не знала, как работать охотником за головами. Я просто неуклюже болтаюсь туда-сюда, стараясь платить за квартиру и вознося молитвы, чтобы выиграть в лотерею.
- Так что сейчас? – спросил Кунц.
Я снова прочла записку.
- Что это за имущество, о котором она пишет?
С минуту он таращился на меня пустым взглядом.
- Любовные письма, - наконец, ответил он. – Я написал ей несколько любовных писем и хочу их вернуть. Не хочу, чтобы они где-то болтались теперь, когда мы разбежались. В них есть несколько смущающих меня вещей.
