Михаил Серегин - Шесть извилин под фуражкой
– Ребятки мои, – необычайно ласково пропела она. – А что же вы на завтрак-то не явились?
– У нас очень важное задание, тетя Клава, – ослепительно улыбнулся Дирол. – Готовим торжественную речь для старшего лейтенанта Ворохватова.
– Ну, слава богу, – облегченно выдохнула повариха. – А то я уж подумала, что беда случилась. А вам тут кашки принесла.
– Где кашка? – вытягивая шею и причмокивая, спросил Леха. – Жить хорошо, когда кашка есть.
– Есть, да не про вашу честь, – мгновенно ощетинилась тетя Клава. – Сначала Сашеньку накормлю, а потом уже и вас.
– Тетя Клава, мне сейчас некогда, – взмолился Дирол. – Вы сначала ребят покормите, а потом уже и я поем.
– Действительно, – в один голос заговорили близнецы Утконесовы. – Почему это Саньке в первую очередь?
– Мы ведь тоже кушать хотим, – жалобно добавил Федя.
– Ну уж нет, – воспротивилась повариха. – Вы самое вкусное съедите, а Сашеньке одни объедки останутся.
– Дирол, да иди ты поешь, а я пока за тебя напишу, – взмолился Пешкодралов. – Только лопай быстрее и поменьше, чтобы нам досталось больше.
– Поговори мне еще! – прикрикнула на него тетя Клава. – Ишь ты, побольше ему захотелось! Иди, Сашенька, кушай, – поманила она пальцем Зубоскалина.
Тетя Клава поставила на стол кастрюлю, вытащила из кармана необъятного передника несколько тарелок и ложек и расставила все это на столе. Затем одну из тарелок она щедро наполнила кашей и уселась напротив Дирола, подперев щеку ладошкой, словно заботливая мамаша. Дирол поглощал кашу с такой скоростью, как будто соревновался на звание лучшего едока.
– Не торопись, – приказала тетя Клава. – Не хватало еще, чтобы ты подавился. Если будешь спешить, то друзья твои вообще голодными останутся, – пригрозила она.
Пришлось Диролу есть медленнее, то и дело при этом поглядывая на Пешкодралова. А Леха, высунув кончик языка, старательно выводил на бумаге какие-то каракули.
– Санек, а можно в заключение упомянуть нашу группу как образец нравственности и морали? – обратился Пешкодралов к Диролу.
– Наверное, можно, – немного подумав согласился Зубоскалин. – Чем мы не образец? С преступностью боремся, пропагандируем здоровый образ жизни.
– Хм, – иронично приподнял брови Федя.
– Ну ладно, ладно, – согласился с намеком Дирол. – Курим, ну, иногда пиво пьем, когда деньги есть. Но ведь мы же не пьяницы и не наркоманы, верно?
– Верно, Сашенька, верно, – поддакнула тетя Клава. – Ты лучше поменьше разговаривай и побольше кушай.
– Значит, пишу? – вопросительно посмотрел на друзей Леха.
– Пиши! – в один голос ответили остальные.
Санек доел свою кашу в ту минуту, когда Леха как раз дописал свою речь.
– Ну вот, все готово, – выдохнул он. – Наверняка Ворохватову понравится.
– Дирол, ты речь дописал? – ворвался в комнату Веня.
– Я дописал, – гордо выпятил грудь Пешкодралов.
– Давай ее сюда, Ворохватов к нам идет, – сообщил Кулапудов, выхватывая из рук Лехи листочек с речью и начиная быстро пробегать ее глазами.
Только до конца Веня так и не дочитал, потому что заявился Ворохватов.
– Ну, и как у вас дела? – проговорил он.
– А у вас? – в тон ему хмыкнул Леха, но тут же, получив удар в бок от Вени, поправился: – То есть я хотел спросить, не нашли ли капитана Мочилова?
– Не нашел, черт бы его побрал, – чертыхнулся Иван Арнольдович, и это очень не понравилось курсантам. – А это, как я понимаю, новая речь, – он указал на листок, который держал в руках Кулапудов.
– Она самая, – кивнул Веня.
Ворохватов взял речь и принялся читать про себя. Курсанты застыли в ожидании, внимательно наблюдая за лицом старшего лейтенанта и надеясь увидеть на нем выражение крайнего восторга. Но надеждам этим не суждено было сбыться. Сначала, правда, лицо Ворохватова выражало одобрение – он кивал и улыбался. Но потом что-то случилось, и физиономия Ивана Арнольдовича начала краснеть, начиная с кончиков ушей и заканчивая кончиком мясистого носа. Ребята испуганно переглядывались между собой, но понять ничего не могли.
– Что э-то та-ко-е? – чеканя каждый слог и поднимая на курсантов, в частности на Веню, полные ярости глаза, спросил Ворохватов.
– Что? – не понял Веня.
– Я спрашиваю, что здесь написано? – дал не совсем полное объяснение старший лейтенант.
– Где? – снова не понял Кулапудов.
– Хорошо, я сам прочитаю. Здесь написано: «Особо следует выделить группу капитана Мочилова, потому что именно под его руководством курсанты успешно борются с преступностью и являются образцом морали и нравственности. Всем нужно равняться на капитана Мочилова и в особенности старшему лейтенанту Ворохватову», – изрек Иван Арнольдович.
– Ничего себе, – тихонько присвистнул Дирол, но вовремя замолчал, взглянув на Ворохватова, на котором, как говорится, лица не было.
– Так вот, значит, на кого мне равняться надо! – взревел он. – Это вот, значит, кто у нас образец нравственности и морали! Ну, Кулапудов, не ожидал я от тебя такого.
– Иван Арнольдович, это не я писал, – промямлил ничего не понимающий Веня.
– А кто написал?
– Я, – тихо подал голос Леха. – Я это… Простите меня, товарищ старший лейтенант. Я просто немного увлекся. А вы последние слова из речи выкиньте, и все будет хорошо, – робко посоветовал он.
– Я не слова выкину, я всю речь выкину! – заорал Ворохватов, разрывая листок на мелкие кусочки, к ужасу всех курсантов. – А ты, Пешкодралов, сейчас пойдешь домой к капитану Мочилову и выяснишь, почему он до сих пор не явился, в крайнем случае заберешь мою речь и без нее можешь вообще не возвращаться. Понял?
– Понял, – вздохнул Пешкодралов. – А у капитана что, телефона дома нет? Ведь можно же никуда не ходить, а просто позвонить и узнать, где он.
– Звонили уже. Похоже, у него телефон сломан, – сообщил старший лейтенант.
– А как же торжественное построение? – не унимался Леха.
– Об этом можете забыть, – отрезал Иван Арнольдович. – Я думаю, построение состоится и без наших образцов нравственности и морали, на которые всем, видите ли, надо равняться, – передразнил он.
– За что вы их так, Иван Арнольдович? – неожиданно вступилась за ребят тетя Клава. – Подумаешь, похвалили себя немного. Они же еще молодые и глупые…
– А вы что тут делаете? – только сейчас заметил повариху старший лейтенант.
– Так я просто пришла, – растерялась тетя Клава. – Покормить ребят хотела, они же по вашей милости на завтрак не пошли.
– Ну уж нет, тетя Клава, – ехидно заулыбался Ворохватов. – Это они не по моей милости, а из-за безответственности капитана Мочилова на завтрак не попали.
– Мне до этого дела нет, – стояла на своем тетя Клава. – Заварили кашу, сами и расхлебывайте, а я уж пойду, мне еще обед праздничный готовить. Тетя Клава поднялась, под тоскливыми взглядами курсантов собрала тарелки, подхватила кастрюлю и прошествовала к двери. На пороге она обернулась и бросила:
– А вы, ребята, в любое время заходите, и я вас накормлю, раз уж такое дело, – она бросила напоследок презрительный взгляд в сторону Ворохватова, затем развернулась и хлопнула за собой дверью.
– Хорошо, тетя Клава, мы обязательно придем, – только и успел крикнуть ей вдогонку Пешкодралов.
– А ну-ка, марш выполнять задание! – гаркнул на него Ворохватов. – Остальным тоже искать Мочилова. Сдается мне, что не дошел он дома, а где-то на территории школы заночевал. Быстро все за мной.
Через минуту комната опустела и только мелкие кусочки гениальной речи группового сочинения напоминали о разыгравшемся здесь скандале.
* * *
– Равняйсь! Смирно! – командовал Ворохватов, выстроив курсантов на заднем дворе школы.
– Вот раскомандовался, генерал недоделанный, – недовольно пробурчал Сашка Дирол.
– Ничего, придет Мочилов, он покажет, кому тут командовать над нами можно, – успокоил его Веня.
– Есть очень хочется, – шепотом простонал Антон.
– И мне, – согласился с ним Андрей.
– Разговорчики! – рявкнул Ворохватов. – Какие имеются идеи насчет поисков капитана Мочилова? – обращаясь сразу ко всем, задал он вопрос.
Однако ни у кого никак идей не возникало, и тогда Иван Арнольдович, смерив взглядом Федю, спросил:
– Курсант Ганга, где, по-вашему, может находиться в данный момент Глеб Ефимович?
– В туалете, – не задумываясь, отчеканил Федя.
– В каком? – удивленно приподнял брови старший лейтенант.
– В своем, то есть в том, который находится в его квартире.
– Почему?
– Потому что, если вчера Мочилов пил, то сегодня ему плохо, а когда человеку плохо, он всегда в туалет бежит… Ну, или лежит на кровати и страдает, – пояснил Федя.
– А еще похмеляется, – хмыкнул неугомонный Дирол, благо Ворохватов этой реплики не услышал.
– Так, с вами все ясно, курсант Ганга. А Зубоскалин что по этому поводу думает? – продолжал пытать курсантов Иван Арнольдович.
