Людмила Ситникова - Противоядие для свекрови
Мальчики сказали свое категорическое нет.
– Но ведь рейтинг.
– Никакой рейтинг на свете не заставит меня ложиться в постель с мужиком, – выдохнул Рудольф.
– Котик, но в середке буду я.
– Тем более, – выкрикнул Рудик и осекся. – Э… я хотел сказать… все равно не согласен.
– Поддерживаю, – Сильвестр поставил бокал на столик и ткнул пальцем в сторону кабинета. – Пусть спит там. Все-таки он бывший муж.
Татьяна занервничала:
– А как быть с Канделарией Хуановной?
– У нас есть кладовка… – начала Розалия.
– Сама там живи! – осадила старуха.
– По сценарию ты чокнутая, значит, обязана жить там, где скажу я.
– Накося выкуси, – бабка показала Розалии дулю.
– Это ты мне?
– Тебе!
– Мухомор заплесневелый!
– Двоемужка развратная!
– Ядерная война без грима!
– Нимфоманка!
– А не пошла бы ты… на свое отчество?!
Геннадий молодел на глазах.
– Девочки, поберегите свой пыл до начала съемок. – Потом Агафонов повернулся к жене и едва слышно прошептал: – Это настоящая находка. Они друг друга поубивают.
– Чей трейлер стоит на нашем участке? – спросила Ката.
– Наш. С телевидения. – Татьяна подошла к Канделарии. – Мы поступим следующим образом: вам нравится этот диван?
Старуха кивнула:
– Мягонький.
– Вот и отлично. Розалия Станиславовна, ваша мама будет спать в гостиной.
– На цепи?
– На диванчике.
Свекровь поднялась по лестнице. На площадке второго этажа она обернулась:
– Гена, котик, я забыла спросить, что мне будет, если я вдруг нечаянно начну материться?
Агафонов потер ладони:
– Если кстати, это будет очень даже хорошо. Рейтинг!
Свекровь злобно сверкнула глазами:
– Ну, мамочка, мы с тобой через пару дней поговорим. Так сказать, без свидетелей: только ты, я и камера. Ты у меня сама в психушку попросишься, рухлядь старая, – негодовала Розалия, шествуя в спальню.
Вскоре все разъехались, для того чтобы в пятницу встретиться вновь. У Копейкиных осталась лишь Гаврилюк.
В спальне Катарина уткнулась лицом в подушку.
Камеры еще не работают, а она уже готова лезть на стену от отчаянья.
Персы посапывали в кресле, Арчибальд матерился, сидя на шкафу. Стоило Катке встать и пройти в ванную комнату, как пернатый перелетел на одну из камер и принялся методично долбить клювом по объективу.
Пришлось выпроваживать Арчи в коридор. Просто так двухкрылый улетать не собирался. Обматерив Катку с головы до ног, он влетел в комнату Лидии Владимировны.
Не ведая о словарном запасе попугая, Гаврилюк начала сюсюкаться с милой птичкой, а когда до ушей Каты долетело картавое «Заткни пасть, стерва», Лидия Владимировна – разумеется, по системе Станиславского – рухнула в обморок.
Утром Ката отправилась к Беляне. Настроение было мерзкое, погода еще гаже. Вконец вымотали пробки на дорогах.
Из «Фиата» Ката выходила злая, как свора голодных собак. Прошмыгнув в подъезд, Копейкина остановилась у обитой светлым дерматином двери.
На звонок откликнулись быстро – не прошло и десяти секунд, как на пороге нарисовалась румяная девчушка.
– Привет, – Катка переминалась с ноги на ногу.
– Вы ко мне или к маме? – поинтересовался подросток.
– Мне нужна информация, – Ката глупо улыбнулась и вытянула вперед руку с пуговицей. – Необходимо вернуть пуговичку Беляне. Знаю, что она проживает в этом подъезде, а номером квартиры не располагаю. Не поможешь?
– Варька, с кем треплешься? – донеслось из недр квартиры. – Закрой дверь, дует.
– Здесь Беляной интересуются.
Поманив Катку пальцем, девчушка проговорила:
– Поднимайтесь на третий этаж, квартира Беляны сто двадцать вторая.
– Спасибо.
– Не за что.
Поднявшись по ступенькам, Ката смахнула со лба капельки пота. Из квартиры Фешевой лилась приятная музыка. Отлично, значит, хозяйка дома. Порадовавшись, Катка позвонила.
Щелкнув замком, Беляна округлила глаза:
– Вы? Проходите. А… что-нибудь случилось?
– Привезла вам пропажу.
– Ох, – заулыбалась Фешева. – А я ее обыскалась. Вот спасибо так спасибо. Думала, с концами.
Из большой комнаты раздался детский плач.
– Ой, Сашка проснулся, – Беляна ринулась на зов ребенка. – Проходите на кухню, я сейчас.
Кухня Фешевой напоминала скворечник. Кроме стола, двух стульев, раковины и небольшого буфета туда можно было еще поместить разве что табуретку.
Усевшись на стул, Ката уставилась в висевший на стене календарь. Беляна, держа на руках кроху, протиснулась в помещение с виноватым выражением лица:
– Даже двоим здесь тесно.
– Да уж, маловаты апартаменты.
– Неудобно – жуть. Ведь у нас как принято: пришли гости – их сразу приглашают на кухню, за стол усаживают, а у меня? Приходится в комнате стол накрывать, а сюда каждые пять минут носиться. То одно поставить забудешь, то второе. Эти габариты рассчитаны на гномов.
Сашка снова разревелся.
– Тихо-тихо, мамочка рядом, успокойся.
– Сколько ему?
– Семь месяцев.
– Богатырь.
– Не то слово. Крупненькие мы. Когда на свет появился, четыре сто весил.
– Белян, а кто вчера с ребенком оставался, когда вы Гаврилюк встречали?
– А никто.
Катка подпрыгнула:
– Как никто?
– Я его спать уложила, а сама в аэропорт.
– Не боитесь?
– Сашка паренек спокойный. Днем три часа спит, а я делами преспокойненько занимаюсь. А если честно, сама валюсь на кровать и дрыхну без задних ног. Устаю очень.
– Одна сына воспитываете?
Вместо ответа Фешева спросила:
– Катарина, вы сильно торопитесь?
– Да в принципе нет.
– Можете услугу оказать? Посидите с малышом минут тридцать, мне кой-куда смотаться необходимо. Я быстро, одна нога здесь, другая там.
– В магазин побежите? В аптеку? Так давайте я съезжу. Не стесняйтесь, говорите, я ж на машине.
– Нет, мне с подругой пересечься надо. Не смотрите, что Сашка разревелся, он сейчас притихнет.
Получив согласие Копейкиной, Беляна сунула ноги в сапожки, сняла с вешалки серый плащ, схватила черную сумочку и была такова.
Саша лежал в коляске и, как показалось Катке, засыпал.
Пройдя по квартирке, Катарина подошла к балкону. На старенькой тумбочке обнаружилась пепельница, полная окурков. Похоже, Фешева не очень-то утруждает себя и идет к мусорному ведру лишь тогда, когда окурки начинают падать на пол.
Кроха закряхтел. Катка схватила желтую погремушку:
– Смотри, какой цыпленок.
Александр разразился громким плачем.
– Ну-ну, не надо кричать. Мама скоро вернется, – заворковала Катка.
Ребенок продолжал надрываться. Взяв кроху на руки, Ката начала нарезать круги по комнате. Минут пять спустя Сашка успокоился. Но стоило положить его в коляску, как квартиру снова огласил детский плач.
Время тянулось мучительно медленно. Катке казалось, она находится у Фешевой целую вечность, тогда как на самом деле после ухода Беляны не прошло и двадцати минут.
Успокоив мальчугана, Катарина опустилась на диванчик.
В прихожей послышался скрежет замка. Вздохнув с явным облегчением, Ката вышла из комнаты и ойкнула. Вместо Беляны у двери стояла растерянная дородная женщина средних лет.
– Ты кто? – испуганно спросила толстуха, сдвинув домиком широкие брови.
– Вы не пугайтесь, я сейчас все объясню.
– Ты нянька, что ли?
– Нет. Я знакомая Беляны… вернее, не совсем знакомая, вчера я подвозила ее до дома, и…
– Где Белянка?
– Ушла.
– Куда?
– К подружке.
– А дите где?
– Спит в комнате.
Женщина выругалась:
– Вот паршивка. Не мать, а кукушка. Как с такой змеюкой мой сынок спутался, ума не приложу. Сама к подружке завихрилась, а ребенка с чужим человеком оставила. Ну бесстыжая, попадись она мне.
– Она по важному делу… скоро вернется.
– Знаю я их дела. Лясы точить до вечера будут. Таких безответственных матерей родительских прав лишать надо.
– Вы ее родственница?
– Век бы таких родственничков не видеть. Свекровь я. За Сашкой приехала.
– Беляна должна вернуться с минуты на минуту.
– Начхать мне на Беляну. Меня внизу машина ждет. Я паразитку с вечера предупредила. Приготовь ребенка, утром приеду. Все у бестолочи из башки дырявой повылетало.
Продолжая негодовать, свекровь Фешевой прошла в комнату.
– Узнал меня пупсик, – она показала внуку «козу». – Узнал бабулю, сладенький. Сейчас в гости к бабе с дедой поедем. На машинке. У-тю-тю. Лапусик!
– А как же Беляна? – топталась в прихожке Копейкина.
– Захочет сына увидеть, сама к нам принесется. Знает, где живем, не заблудится.
– Вы хотя бы ей позвоните, предупредите.
– Перебьется, – бабушка взяла на руки внука. – Давай-давай, к выходу. В квартире тебя не оставлю.
На лестничной клетке Катка спросила:
– А как вы Александра кормить будете?
– Как обычно, из бутылочки. У Белянки-то молока уже два месяца как нет. А все из-за распутства, будь она неладна.
