Иоанна Хмелевская - Похищение на бис
— Ошибка, — ответила я с достоинством и повесила трубку.
Господа полицейские вернулись из прихожей и снова застыли на мгновение по обе стороны стеллажа с ракушками, как декоративные статуи. Потом их бросила ко мне невидимая сила.
— Похититель? — спросил с надеждой во взоре говорун.
— Ну, раз спрашивал про полмиллиона евро…
— Только не разъединяйтесь! Говорите как можно дольше! У вас есть громкая связь?
Нужную кнопку я умела нажимать только в мастерской, поэтому вся компания пулей понеслась туда. Ситуация становилась все интереснее, поэтому всем нам хотелось продлить и посмаковать эти сладкие минуты.
Гипотетический похититель не заставил себя ждать.
— Ты, курва, трубку-то не бросай! — загремело по всему дому, громкость у меня в телефоне была что надо.
Ну ладно. Требуется, значит, подольше пообщаться. Как особа, похищенная с перспективой отрезания всех выдающихся анатомических деталей и в придачу ко всему оцененная в полмиллиона, я имела право поучаствовать в этом аншлаге. Для начала я решила быть вежливой:
— Я не бросаю, оно само… Здесь что-то не так с соединением.
— Пасть закрой… — В трубке послышался какой-то посторонний звук, будто с той стороны кто-то бормотал. Похититель кашлянул — Это, значится, мадам, пол-лимона готовы?
— Нет. Был, даже целый, но весь пошел в салат. Фруктовый такой, знаете ли, очень полезный. Есть грейпфрут.
— Совсем дура, что ли? — озадачился похититель, и снова послышалось бормотание. — Кончай мне тут яйца парить…
— Во фруктовый салат яйца не кладут, — сухо сообщила я.
С той стороны какое-то время не отзывались, только бормотание усилилось, мне самой стало интересно, что будет дальше. Похититель явно собрался с мыслями.
— Через… Час… Чтоб… Были… Бабки! — прорычал он четко по слогам. — Потом. Не…
— А если нет, то что?
Говоривший как бы подавился от неожиданности:
— А дочка твоя… того… Ты кусочек дочки получила?
— Какой кусочек?
— Ушка дочкиного, ушка. Получила или нет?
— Начнем с того, радость моя, что у меня вообще нет дочери. И никогда не было. Поэтому всякие кусочки мне до фонаря.
— А ты сама…
Я так и не узнала, кто же я сама такая, так как жестикуляция двух стражей порядка в мой адрес заставила меня положить трубку. Мои друзья, слушавшие этот милый диалог затаив дыхание, наконец-то смогли расслабиться.
— О господи! — простонала Малгося.
— Просекут, что подстава, — предрек Витек.
— Но ведь это действительно телефон Иоанны Хмелевской, — заметила Аня. — Номер сходится. И адрес тоже.
— Но Хмелевской-то нет. Он же считает, что ее похитил. Тогда с кем же он говорит?
— Судя по тексту, с ее матерью…
— Мать-то вроде дурная оказалась…
— Ну нет, почему же… — возразила я. — Интересно, что он теперь сделает?
— Попробует позвать к телефону кого-нибудь другого из родни, — предсказала я, даже не задумываясь. — Более нормального, потому как он думает, что разговаривал с чокнутой. Вот только где он этого нормального возьмет? Ну, и что дальше?
Вопрос был обращен к господам следователям, для которых ситуация, похоже, не была ничем необычным. Прямого ответа мне не дали, но попросили побеседовать наедине. Тот, что поразговорчивее, комиссар Беляк.
— Где здесь можно?
— Пожалуйте в спальню.
В спальне было где сесть, и удалось даже прикрыть дверь.
— У вас много гостей. Это какое-то торжество? — спросил говорун.
— Нет. Так получилось. Собирались играть в бридж впятером… Вы играете в бридж?
— Играю.
— Ну, тогда вы все поймете. Объясняю дальше. Мартуся приехала неожиданно по делам, я, как всегда, пустила ее переночевать. Завтра она возвращается в Краков, а Клара заехала ненадолго, тоже по делам, с бумагами… разными там. Она недавно вернулась из Италии. Ее два года не было. Так вот все случайно и собрались.
Я не спешила сразу его информировать, что Клара давно уже неровно дышит к Павлу, а тот упирается, в чем сама Клара не признается даже под пытками. По моему личному убеждению, она специально выбрала подходящий момент, так как ее служебные бумаги вовсе не были такими уж срочными, но мужчины таких нюансов не понимают, а значит, ему это без необходимости.
Беляк с явным удовольствием устроился в удобном кресле и незаметно огляделся, любуясь помойкой на ночном столике, достаточно нетипичной для спальни.
— Я думал, что вы откуда-то вернулись и все вас встречают.
Меня аж передернуло.
— Вы меня расстраиваете. Это ошибка. Я стараюсь возвращаться втайне от всех, чтобы хоть день-два провести в тишине и одиночестве, отдохнуть, но обычно ничего не получается. А это мои друзья. Они мои привычки знают и никогда не подложат мне свинью в виде торжественной встречи с фанфарами.
— Получается, что вчера и позавчера вы были дома?
— С небольшими перерывами, была у парикмахера, потом выходила в сад. А так — дома.
— Кто-нибудь может это подтвердить?
Тут только до меня дошло, к чему он клонит, и я воззрилась на полицейского с неподдельным изумлением. И легким беспокойством — а в своем ли он уме?
— Боже мой, да вы, никак, подозреваете, что я сама себя похитила? Исчезла, и не хочу в этом признаться? Да, пожалуйста, сколько вам надо свидетелей? В магазин ходила, там меня знают, люди от садовника были, парикмахерша…
Похоже, он мне поверил. Скорее подозревал, что я прячусь от публики. Инсценировала похищение? Да какой, черт побери, мне с этого навар?
Только мы вернулись в мастерскую, как опять зазвонил телефон. Я снова сняла трубку.
— Мне по барабану, ошибка или не ошибка, — загремел другой голос, тоже не из приятных. — За Хмелевскую должно быть пятьсот тонн, или вернем вам бабу по кусочкам. Кому она нужна — пусть раскошелится. Давай сюда к телефону ее сынка, я знаю, он там в углу жмется!
Сурдопереводчик из меня никакой, поэтому жестов, с помощью которых мне пытались передать инструкции, я просто не поняла. Пришлось вернуться к уже оправдавшему себя саботажу.
— Что? Вас не слышно. Опять тут что-то скрипт и шипит!
— Внука своего давай, глухая тетеря!
— Шум какой-то, ничего не понимаю, — категорически заявила я, разъединилась и вопросительно взглянула на следователей. — Что с этим сыном или внуком?
— У вас ведь есть сын?
— Двое. Оба вне зоны доступа.
Господа следователи тоже на момент выпали из зоны доступа, отошли в уголок для проведения очередного срочного и секретного совещания. Теперь уже все принимали участие в обсуждении переговоров с похитителями, перестав притворяться глухими. В мастерской сделалось тесновато.
Мне показалось, что я теряю контроль над ситуацией. Виной тому был, несомненно, сам факт моего разделения на две ипостаси. Как странно! Я никогда раньше не пробовала существовать в двух лицах, и, что удивительно, это мое второе я меня почти не волновало. При этом меня гораздо больше беспокоило, как полиция будет эту мою вторую ипостась освобождать, тем более что наш и полицейский подходы к делу сильно различались.
— Два дебила, один глупее другого, — констатировала Малгося. — Правда, сама не пойму, который хуже. И с такими придурками менты не могут сладить? Ни в жизнь не поверю!
— Они что, и впрямь тебе ухо отрезали? — заволновалась Мартуся. — А то я, честное слово, уже путаться начала!
— Мне нет, а той пойманной бабе очень даже может быть…
— Малгося права, это просто мистификация, — решительно заявила Клара. — Нет у них никакой пойманной бабы, пробуют — а вдруг удастся кого-нибудь запугать, вдруг Иоанны и вправду нет дома и все поверят, что ее похитили. Рассчитывают на нашу дурость, почему бы и нет.
— Но ведь она дома, — заметил наблюдательный Павел, который предпочитал помалкивать, явно наслаждаясь необычной атмосферой этого аттракциона.
— Так они же не знают и надеются, что нет.
— Надежда у них есть, а никакой пойманной бабы нет.
Господа следователи вдруг прервали секретное совещание и снова включились в расследование.
— К сожалению, есть, — с горечью заметил пан Беляк.
— Что есть?
— Та пойманная баба.
— И ухо ей отрезали? Кусочек или все?
— Отрезали. Кусочек. Ухо опознали по сережке, что ее, но в лаборатории все равно делают анализ.
— А откуда знают, что ее?
— Тебе же сказано — по сережке. Я сережек не ношу!
Комиссар все еще мялся, тогда в дело вступил другой, до сих пор упорно молчавший… Инспектор Лонцкий.
— Боюсь, что нам придется прибегнуть к помощи общественности, — туманно произнес он и отвесил Ане поистине версальский поклон. — Ваше присутствие…
— Но ведь я уже на пенсии, — перебила Аня.
— Это не важно. Вы позволите…
Они тоже удалились в спальню, которая начинала пользоваться не меньшим успехом, чем бойлерная. Мы остались с Беляком, пошедшим на столь серьезное нарушение закона, что далее согласился выпить кофе, причем более чем охотно, видимо уже не опасаясь, что его здесь отравят. Дикая, граничившая с идиотизмом ошибка похитителей заставила, наконец, включиться аналитические партии моего мозга. Ну, прямо скажем, небольшие его участки. Во всяком случае, что-то там у меня замаячило, и я на минуту утратила контакт с окружающим миром.
