Маргарита Южина - Парашют для утопающего
По второй подруги выпить не успели, хотя Василиса уже придумала тост: «Чтоб бабушки у твоего внучка всегда так ели, как мы сейчас». Немножко мещанский, правда, тостик, явно с гастрономическим уклоном, зато от чистого сердца. А вот выпить не успели – в дверь звонили. Теперь Малыш не лаял, а недовольно ворчал.
– Иди, Люся, к тебе, – вздохнула Василиса. – Это Таракашин, как пить дать.
Таракашин Виктор Борисович приходился Людмиле Ефимовне как бы далеким, несостоявшимся мужем. Это он являлся отцом Ольги, но вспомнил об этом буквально года два назад. Лет тридцать Виктор Борисович мотался вдали от родного чада и Люси, а вот совсем недавно обнаружилось, что родной папенька самого Таракашина – бодрый старичок, нажил себе миллионы где-то за границей и делиться с кровинушкой не собирается. Нет, он бы и не прочь, но обязательно старику хочется, чтобы сынок Витюша не просто прожигал состояние, а тратил его исключительно на процветание семьи. А потому первейшим условием получения наследства стало наличие этой самой семьи у Виктора Борисовича и, что особенно важно, родных детей. И как-то так вышло, что ни одна дурочка, господи прости, не решилась от Витюши этих детей заиметь, а теперь ему уж и самому невмоготу было их производство. Вот и вспомнил Таракашин, что есть у него, однако, та самая смелая дурочка, в смысле, любимая женщина, которая когда-то отважилась подарить свету дочурку – его, Таракашинскую. Найти Люсю большого труда не составило, но вот закрепить свои отношения законным браком у него до сих пор не получалось. Но надежда на наследство не угасала, и каждый раз она гнала Виктора Борисовича к знакомым дверям.
– Люсенька, белочка моя, я к тебе с вечерним поклоном, – скалился в дверях Таракашин, сжимая в руках пыльные газонные ноготки. – Я все хотел спросить – не стал ли я добрым дедушкой? По времени выходит – самый срок.
Он пламенно улыбнулся и вдруг нервно задергал носом – из кухни веяло праздничными ароматами.
– Люсюшка, я вижу, в самое время угодил, да? – сверкнули неподдельной радостью рыбьи очи кавалера. – Чую-чую – радость обмываете? Да держи же ты букет! Я руки помою – за этими цветами пока по клумбам наскачешься, всю грязь соберешь. Осторожно бери, Люсенька, там тля.
Пока Людмила Ефимовна брезгливо ополаскивала цветы и толкала их в литровую банку, гость уже уселся в центре стола и радостно потирал руки.
– Это вы прекрасно придумали, – ворковал он, не обращая внимания на яростные взгляды Василисы. – Вот так, вечерком, пригласить друзей, накрыть пышненький столик… Дайте-ка мне, любезнейшая, вон ту бутылочку с красивой этикеточкой, я ее себе в гараж возьму, надо мужичков порадовать. Давайте, давайте, не жмитесь.
Василиса ухватила бутылку и демонстративно устроила ее у себя за спиной.
– Вот смотрю я на тебя, Таракашин, и чего ты вечно ходишь, куски подбираешь? Чего б тебе работать не пойти? Днем бы вкалывал, как ненормальный, а вечером бы в гараж, с мужиками пивко пить, все как у людей. Ведь здоровый же мужик!
Таракашин оскорбленно дернул кадыком и вытянулся на стуле колом.
– Вот только не надо… не надо ворошить мою больничную карту! У меня знаешь сколько болезней обнаружено?! Наши светилы даже лечить отказались. Да, так и сказали – идите вы со своими болячками… обратитесь к народным средствам, стало быть, к нетрадиционным методам. Вот я и лечусь – нетрадиционно! Все привыкли, что алкоголь – это яд, больным его в пищу ну никак не рекомендуется, уже традиция такая завелась, а я – нетрадиционно! Пью – и хоть бы хрен! Все одно болею! Ведь у меня – и… эта, как же ее… диарея, и пупочная грыжа, и…
– Энурез, – любезно подсказала Василиса.
– Да-а-а, а как же, и это тоже имеется, – гордо подтвердил Таракашин. – А еще… как же называется, мне еще врач говорил… Геморрой, во!! Это воспаление спинного мозга, как раз в окончании спины.
Василиса дернула носом и опечалилась:
– Это, Таракашин, очень опасно, потому что у тебя весь мозг в окончании спины как раз и сосредоточился, – тяжко вздохнула она.
– Так я ж и говорю! Как же после этого работать?! Нет уж, лучше предлагаю – выпить за мое здоровье! – воспрянул Виктор Борисович.
– С чего это за тебя-то? – появилась на кухне недовольная Люся.
Всякий раз, когда в гостях появлялся позор ее молодости, у нее резко портилось настроение.
– А за что? За вас? – вытаращился гость, но тут же яростно принялся долбить себя по лысине. – Ах ты, черт, совсем, совсем из головы вышибло!! За Оленькиного ребеночка!! Люсенька, твоя чучундра спрятала бутылку за спину и не отдает, поставь ей на вид.
Люся, сжимая зубы, достала еще одну рюмку и выставила перед Таракашиным. Как бы то ни было – внук, получается, и его тоже.
– Итак! – браво вскочил Виктор Борисович с полной рюмкой. – Выпьем за… Люсенька, кто у нас там родился?
– Мальчик, – просветлела лицом Люся.
– Васенька! – гордо добавила Василиса.
– А почему Васенька? Что это Ольга, другого мальчика не могла родить? Я от одной Васеньки не знаю куда деваться! – недобро прищурился он на Василису.
Но Василиса Олеговна стала медленно подниматься, и на устах Таракашина забрезжила улыбка.
– А и хрен с ним, пусть Васенька! Все же не Боб какой-нибудь или Питер, правда ведь? – И он резво опрокинул рюмочку.
Люся по глоточку цедила дорогое вино и на последнем глотке чуть не поперхнулась – в дверь настойчиво звонили, по-служебному. Ни Василиса, ни Таракашин даже не шелохнулись, пришлось Люсе спешно откашляться и бежать открывать. Вернулась она бледная и растерянная.
– Люсе… Ого!!! А это еще кто тебе клумбу припер?! – грозно сдвинул брови несостоявшийся супруг.
Люся стояла в пурпурном облаке роз.
– Люся! С ума сойти! – всплеснула руками Василиса. – Это тебе Марта Павловна притащила со своей дачи, да? Она говорила, что у нее воруют постоянно, так лучше самой срезать.
– Какая дача, Вася! – лепетала Люся. – Это мне курьер принес. Смотри…
И она протянула красочную открытку: «С днем рождения, мамочка! Твой сын».
– А еще вот это… – В руке у Людмилы Ефимовны была небольшая длинненькая коробочка, обитая бархатом.
– А там что? – вытянул шею Таракашин. – Лотерейный билет?
Люся молча раскрыла коробочку – на вычурной золотой цепочке красовался кулон, украшенный самым настоящим бриллиантом.
Василиса не сумела перенести этого достойно:
– Нет, ну ты скажи! – вскочила она, звякнув вилкой. – Ну с чего уж твой Володенька так расстарался, а? Твоя-то какая заслуга, что они догадались ребенка родить? И вообще! Что это Владимир, не мог мне такой же бриллиантик подарить?
Люся все никак не могла оправиться от подарка и настроения подруги не разделяла:
– Ты все еще думаешь, что меня одаривает зять? – тихо спросила она.
– А у тебя есть еще сыновья? – насторожилась Василиса. – Нет, ну мало ли с кем не бывает – родила сыночка да подзабыла, такое в сериалах нередко показывают.
Люся от обиды часто-часто задышала, потом плюхнулась прямо с розами на стул и постаралась пропихнуть кусок красной рыбы в рот через колючие ветки. Ничего не получалось, тогда она бросила это зряшное занятие и уперлась в подругу разгневанным взглядом:
– Вот ты мне, Васенька, скажи, а ты такого сына забыла бы? У меня вон одна дочь, и то за нее вся душа изболелась, а ты говоришь – сы-ы-ы-н!
Таракашин сначала молча поглощал мудреные закуски, только обиженно икал и, пользуясь случаем, безнадзорно угощался спиртным. Но затянувшиеся дебаты про неизвестного сына заставили его вилку отложить.
– Я чего-то никак не могу уловить красную нить вашего спора. Люсенька, ты что же это – где-то успела еще и сына родить? Дай-ка мне глянуть, что это за стекляшки тебе приволокли…
– Сейчас прямо! – гаркнула Василиса, подскочила, вырвала из рук Люси футляр и запихнула себе в декольте домашнего платья. – Люся, не переживай, у меня здесь как в сейфе. Ну что, Таракашин, и туда полезешь?
Бедолагу просто отшатнуло:
– Да что ж я – самоубийца, что ли? – испуганно заморгал он и переключился на более спокойный объект: – Так ты отвечай мне, неверная женщина! Где мой конкурент?! В глаза смотреть! Я тебе вот что скажу – или немедленно возвращай обратно эти стеклярусы, или выходи за меня замуж! Я более такого надругательства над собой не намерен терпеть! Она, значит, сыночков каких-то плодит, а я, значит, живи как знаешь, без всякого родительского наследства!
– Таракашин! – вдруг поднялась Люся и протянула ему розы. – На вот тебе букет и это… иди продай. Он сейчас знаешь сколько стоит… Ступай, не до тебя сейчас. И без того голова раскалывается, еще ты тут блохой скачешь.
Виктор Борисович решил всерьез на блоху оскорбиться, но идея с букетом ему понравилась.
– Хорошо-о-о, – мстительно покачал он плешивой головушкой. – Я уйду… кстати, дайте-ка мне пакетик, продукты сложить некуда… Да, и букетик завернуть не забудьте. В оберточную бумагу. Или лучше не трогайте! Давайте прямо в той бумаге, в какой букет принесли. Я тебя понимаю, Люсия, ты избалована, тебя сегодня всю обсыпали цветами – то я, то еще какие-то близкие, прямо несут и несут, как на могилу, но…
