Дарья Донцова - Мачеха в хрустальных галошах
– Если Настя просто супец из кастрюли в тарелку нальет, это неинтересно, никакой движухи. И те, кто фильм смотреть будет, подумают: «Бедная у них мама – готовит, стирает, квартиру убирает, а дочь, лошадь здоровенная, только и умеет суп в тарелку плескать». А вот если Настя сама первое сварит, получится супер.
– Отличная идея! – восхитилась Роза. – Лично мне сцена «девочка с половником» тоже не особенно нравилась. Родион, ты гений! Но я предлагаю расширить сцену: Кирилл с Антониной приходят с работы, ты прибегаешь из института, а в прихожей вас встречает Настя со словами: «Я заждалась! Скорей мойте руки и за стол, я приготовила на ужин…» – Роза повернулась к девочке: – Какое у тебя коронное блюдо?
Настя опешила:
– Чего?
– Что тебе лучше всего удается? – уточнила режиссер. – Мы отснимем процесс, камера проследит, как ты готовишь. Бегущей строкой дадим рецепт, это всегда привлекает зрителей.
Школьница замерла.
– Подумай, дорогая, не торопись, – улыбнулась Роза.
– Лучше всего моя сестра кипятит воду, – чуть слышно пробурчал Родион. – А потом, если кипяток остается, ставит его в холодильник, чтобы к утру не испортился.
– Макароны! – нашла выход из неловкой ситуации хозяйка дома. – Настенька прекрасно варит спагетти. Мы их обожаем, и они недорогие. Естественно, используем только российские, итальянские нам не по карману, потому что каждую свободную копейку мы вкладываем в возведение Дома Души. Настюша потом посыпает пасту тертым пошехонским сыром, и получается восхитительно. Правда, доченька?
Настя поджала губы, сдвинула брови, уперла руки в боки… Но тут я тихо кашлянула, и девочка вздрогнула. Она вспомнила про замечательный косметический набор и растянула губы в улыбке:
– Конечно, мамочка. Обожаю макароны варить.
Родион приоткрыл рот, на лице Антонины на мгновение появилось выражение откровенного изумления, а Кирилл, до сих пор хранивший молчание, спросил:
– Может, начнем?
– Да, да, приступим, – засуетилась Роза. – Саша, Дима, ставьте камеры на кухне… Настенька, надень свой фартучек…
Девочка растерянно оглянулась на мать:
– У меня его нет.
– Понимаю, у вас общие фартуки, – сказала режиссер. – Значит, бери любой.
Повисло секундное молчание.
– Мы не пользуемся передниками, – защебетала Антонина, – они нам не нравятся.
– Не боитесь запачкать одежду, например, мукой? – удивилась Роза. – Или майонез на кофту капнуть?
– Когда еду из коробки вытаскиваешь и в СВЧ-печку запихиваешь, шмоткам не навредишь, – хмыкнул Родион.
Я ущипнула парня за бок, тот ойкнул и с недоумением посмотрел на меня.
– Не желаешь принимать участие в съемке – уходи отсюда и другим не мешай, – прошипела я.
– Я говорю правду, – тихо ответил студент, – врать некрасиво.
– Супер, – зашептала я, – молодец. Тогда не будешь в обиде, если услышишь правду от меня: ты ведешь себя как идиот.
Родион насупился.
– Все-таки надо прикрыть одежду, – озадачилась Роза, – иначе зритель нас не поймет. Эй, администратор! Миша, сходи скорей в торговый центр у метро, купи…
– У меня есть фартук, – неожиданно сказал Родион и юркнул в свою комнату.
– Прекрасно! – обрадовалась режиссер. – Что ж, начинаем.
– Тесно, – закапризничал оператор Саша.
– Не в первый раз, – остановила его Роза.
– Во! Держи, – запыхавшись, сказал Родя, протягивая Насте пакет.
Девочка быстро вытащила нечто разноцветное, набросила на себя и, встав ко мне спиной, велела:
– Завяжи.
– Отлично получится! – восторгалась Роза. – Все молодцы! Работаем по-зверски!
– Хорошо было бы, если б при этом нам еще по-человечески платили, – ворчливо заметил второй оператор Дима.
– Все, работаем. Мотор, – оповестила Роза. – Настенька идет к шкафу, достает спагетти. Давай, солнышко…
Девочка, стоявшая к нам спиной, повернулась.
– Господи, – ахнула Роза, – это что?
Саша и Дима заржали в голос.
– Отвратительно! – возмутилась Антонина. – Откуда в нашем доме эта гадость?
Я, пытаясь сохранить серьезный вид, смотрела на Настю. Да уж, фартучек просто восторг. Его украшал принт в виде торса голой грудастой тетки, понятия не имеющей о креме, который удаляет растительность. Настя выглядела потрясающе: голова с трогательными косичками, тонкая шея, потом бюст этак пятого размера, пресс с кубиками, пупок, в котором торчит серьга в виде колокольчика, ниже… э… как бы поприличнее это назвать… интимная зона без эпиляции, а потом две ноги, обутые в практичные туфельки на небольшом каблуке. Завязки и окантовка передника были телесного цвета, так что с первого взгляда и не сообразишь, что на девочке фартук.
– Немедленно сними это безобразие! – распорядилась Монахова-старшая.
– Чего не так? – не поняла Настя, которая не видела изображение на ткани.
Я приблизилась к ней, развязала тесемки и стащила с нее «красоту».
– Откуда в нашем доме эта мерзость? – повторила вопрос хозяйка. – Родион!
– Чесслово не знал, что он такой, – на мой взгляд, честно ответил студент. – Мне его Алиска вчера вечером подарила, в пакете. Сказала: «Там прикол, фартук». Я сверток в сумку сунул и забыл о нем. А сейчас вспомнил.
– Отвратительно! – передернулась Антонина. – Не смей дружить с этой девочкой!
– Милая, это всего лишь неумная шутка, – сказал Кирилл. – Напомню тебе первое правило того, кто хочет сделать свою душу здоровой: никого никогда не осуждать. Родион сам должен решить, хочет он тратить свою прану общения на Алису, какую энергию от нее получит взамен, и лишь тогда он поймет, как должен поступить. Это его душа, его жизнь, его путь. Мы можем лишь дать сыну пример. Скажи, милая, ты бы носила такой фартук?
– Нет! – отрезала Антонина.
Кирилл повернулся ко мне.
– А вы, Степа?
– Маловероятно, – улыбнулась я.
Отец взглянул на дочь.
– Настюша, твое мнение?
– Жесть дерьмовская, – высказалась Настя. Но потом, вспомнив про роль хорошей девочки, быстро добавила: – Так говорят девицы, которые передники с гадкими рисунками покупают. А я отвечу: «Нет, папочка, лучше я свою красивую футболочку запачкаю, но никогда-никогда эту пакость не повяжу».
Я мысленно зааплодировала Насте.
– Миша, рыси в торговый центр, – приказала Роза.
– Не надо, – остановила я администратора. Затем сняла с крючка большое кухонное полотенце, голубое в мелкий цветочек, вынула из кофра булавки и, задрапировав ткань крупными складками, закрепила ее на талии девочки. – Так подойдет?
– Супер! – обрадовалась режиссер. – Камера! Мотор! Начали!
Настя подошла к холодильнику и открыла дверцу.
– Спагетти в шкафу на второй полке, – шепотом подсказала мама. – Извините, Анастасия волнуется, ведь впервые стоит перед объективом, поэтому все путает.
– Да, мамочка, – сладко пропела любительница косметики «Бак», – меня прямо колбасит, то есть трясет всю.
– Не переживай, это не прямой эфир, – приободрила ее Роза, – при монтаже лишнее вырежем, получится супериссимо.
Настя порылась в шкафу и достала упаковку, на которой крупными красными буквами было написано: «Растворимый какао «Гномы и Аленушка», стопроцентно натуральные какао-бобы с добавлением тертой сушеной моркови и свеклы».
– Наверное, жуткая дрянь этот напиток, – хмыкнул Дима.
– Солнышко, спагетти в высокой узкой керамической банке, – вновь пришла на помощь дочке Антонина. – Теперь кастрюльку вытаскивай, она внизу, под разделочным столиком. Налей в нее воды.
Настя наполнила гнутую алюминиевую емкость водой из-под крана. Я, увидев утварь, удивилась. Ну и ну! Сколько лет этому монстру? Помнится, во времена моего детства на кухне в гостинице «Кошмар в сосновом лесу»[2] была подобная посудина, в ней варили яйца.
А Настя выхватила из банки макароны, воткнула их в холодную воду и удивилась:
– Мала кастрюля! Не влезают!
Роза вскинула брови, но в этот драматический момент раздался звонок в дверь.
– Розочка, сделайте любезность, откройте, – попросила Антонина.
Режиссер вышла в коридор. Мать живо вытащила спагетти из кастрюли, включила электрический чайник, вылила в алюминиевого уродца вскипевшую воду, водрузила все на огонь и начала медленно опускать в нее длинные трубочки, приговаривая:
– Настенька, деточка, ты слишком эмоциональна, представь, что находишься на кухне одна.
– Вам принесли посылку, – сообщила Роза, входя в кухню.
– От кого? – поразилась хозяйка.
– Мне пакет не отдали, – пожала плечами режиссер.
