Пьер Сувестр - Затерянный поезд
Но тот потерял сознание снова. Слышал ли он еще Гения зла? Понимал ли его безумные заклинания?
Фантомас в отчаянии заломил руки.
– Я не хочу, чтобы ты умер, не рассказав! – кричал он, тряся умиравшего и хлеща его по лицу. – Э, нет! Ты еще помучаешься! Ты заговоришь!
Жерар захрипел. Хрип то утихал, то становился громче и громче, наполняя собою ночь.
– Говори! Говори же! – приказывал Фантомас тому, кто уже практически был трупом…
Гений зла, ужасный мучитель достал из кармана нож и вонзил его в руку умиравшего.
– Говори! Или я подожгу тебя снова! Ну давай! Говори!
Возвращенный в сознание нестерпимой болью, причиненной ранами от кинжала, Жерар взмолился:
– Хозяин! Пожалей! Прости! Не мучай!
– Говори!
Но губы умиравшего снова сомкнулись. Тогда Фантомас поднялся, взял канистру и еще раз облил его ноги бензином.
– Сейчас ты умрешь, – произнес безжалостно бандит, снова обращаясь к дрессировщику. – Но можешь избавить себя от новых мучений… Ну? Будешь говорить?
– Нет.
– Тогда пеняй на себя.
И он зажег спичку.
В тот самый момент, когда Фантомас сделал вид, что собирается поджечь горючую жидкость, вне себя от боли, Жерар позвал бандита.
От страха голос умиравшего, казалось, стал тверже, и Жерар отчетливо произнес:
– Фантомас! Не надо! Я все скажу…
Гений зла склонился над своей жертвой.
– На! Понюхай! – сказал бандит и поднес к носу умиравшего пузырек с едко пахнувшей солью. Затем он приподнял Жерара, посадил поудобнее и с дрожью в голосе попросил:
– Говори же! Говори!
Жерар спросил, с трудом выговаривая слова:
– Разве не с тобой я разговаривал на крыше вагона? Разве не ты хотел отобрать у меня банкноты?
– Забудь, – прервал его бандит. – Какое это теперь имеет значение! Нет, это был не я… Продолжай! Говори!
И Фантомас умоляюще сложил руки.
– Говори же скорей! Сейчас ты умрешь и тогда все пропало…
В это мгновение глаза Жерара закрылись. Муки его были страшными. Ноги невыносимо жгло. Кровь сочилась из многочисленных ран. Все это истощило его силы. Жерар с трудом собрался с мыслями. Он был между жизнью и смертью.
– Фантомас, – пролепетал он. – Я скажу тебе то, что ты хотел узнать, но поклянись…
На мгновение Жерар замолчал.
Болезненная судорога перекосила его лицо.
Успеет ли он сказать прежде, чем умрет?
Фантомас склонился к его губам.
На лице умиравшего появилось нечто похожее на успокоение.
Вероятно, боль на время утихла. Едва владея языком, дрессировщик произнес несколько фраз.
Его голос был так слаб, что бандиту пришлось сильно напрягаться, чтобы разобрать этот лепет.
Гений зла слушал рассказ бывшего каторжника Жерара, и лицо его все больше и больше бледнело. Фантомаса трясло, как в лихорадке.
Как и укротитель, он страдал… и страдал жутко…
Если Жерар мучился от боли физической, то Фантомаса терзали муки душевные.
На одном дыхании умиравший рассказал бандиту то, что так сильно ему хотелось узнать. Чтобы закончить рассказ, он собрал все оставшиеся силы. Последние слова его были почти неразличимы. Это была просьба:
– Фантомас, я тебе все сказал… Дай мне спокойно умереть.
Гений зла поднялся.
– Нет! – сказал он, дрожа, как от невыносимой боли. – Нет! Тебе еще рано умирать… Мне нужны доказательства того, что ты мне сейчас рассказал.
Бандит извлек из кармана блокнот и, протянув несчастному Жерару листок бумаги, силой вставил ему в руку авторучку.
– Напиши! – приказал он. – Напиши все это.
– Не могу.
– Пиши, или я снова буду тебя мучить.
Фантомас тряхнул свою жертву за плечи, как бы стимулируя его последние силы.
Белой обескровленной рукой укротитель написал всего несколько слов, сделав для этого невероятное усилие воли.
Начались предсмертные конвульсии. Глаза Жерара закатились. Рот перекосило… Кровавая слюна потекла изо рта… Жерар захрипел.
– Боже мой! – застонал Фантомас. – Он ничего не сможет написать!
Фантомас наклонился над листком бумаги, на котором Жерар криво написал:
«Я признаюсь, что убил…»
Бандит прочитал. Взгляд был безумен. Он схватил руку умиравшего и поднес к бумаге:
– Подпиши! – закричал он ему прямо в ухо. – Подпиши! Подпиши!
С невероятным трудом Жерар начертил свою подпись.
И в то время, когда Фантомас пытался разобрать написанное, Жерар опрокинулся на спину. Тело его затрепетало в конвульсиях, и через мгновение все его члены одеревенели. Затем последняя судорога искривила рот.
В ночи раздался вопль оборвавшейся жизни. Жерар скончался.
Двадцатью минутами позже тело несчастного было брошено на дно ямы и завалено ветками.
Фантомас завел машину. Смертельно бледный и даже не пытавшийся скрывать слезы, раздавленный отчаянием, он мчался во мраке ночи навстречу неизвестности.
Глава 24
ПРИЗНАНИЕ УБИЙЦЫ
В ту самую ночь, когда с привычной для него жестокостью Фантомас убил несчастного укротителя Жерара, другой человек, а именно Жюв, незаметно проскользнул в поезд Барзюма и, переходя из вагона в вагон, пытался отгадать, кто из обитателей купе еще не спал.
Одет Жюв был зловеще: фрак, черная полумаска и черные перчатки! Все это делало его до странности похожим на легендарного Гения зла.
С какой целью полицейский загримировался снова?
Что делал он ночью в поезде Барзюма? Что искал? Почему время от времени инстинктивно и почти машинально ощупывал в своем кармане заряженный и готовый к бою браунинг?
У Жюва, разумеется, не было никаких злых помыслов. Он лишь старался осуществить разработанный днем план действий. Разговор с укротителем Жераром, принявшим его за Фантомаса, естественно, сильно заинтриговал полицейского.
Жюв отлично помнил, какую роль играл много лет назад в долинах Натала человек, ставший теперь главным дрессировщиком в цирке Барзюма. Он вовсе не забыл, что Жерар был правой рукой Фантомаса, когда тот еще назывался Гарном и жил в стране буров, где у него родилась дочь, знаменитая Элен, замешанная в бесчисленные мрачные истории.
Вполне вероятно, что Жерар прекратил сношения с Фантомасом! Вполне вероятно также, что порвав с прежней жизнью, бывший каторжник стал человеком честным. Но все это не избавляло от размышлений о том, что по странному совпадению Жерар оказался в одном поезде не только с дочерью Фантомаса, ставшей невестой Фандора, но, возможно, еще и с самим Фантомасом! И чем больше думал полицейский о загадочных событиях, свидетелем которых он стал, тем больше убеждался, что Гений зла находится где-то рядом и, укрывшись в поезде, выслеживает дочь.
Разговор Жюва с Жераром был довольно продолжительным. Увидев залитые кровью банкноты в руках укротителя, полицейский подумал, что как раз он и был настоящим убийцей англичанина Гаррисона и посла Гессе-Веймара, князя Владимира.
Однако, благодаря своему тонкому чутью, Жюв вскоре почувствовал, что ошибался относительно Жерара. Отвечая Жюву, которого он принимал за Фантомаса, укротитель говорил, без сомнения, откровенно, находя интонации, исходившие из сердца, защищался с нескрываемым гневом и отчаянной непосредственностью.
– Черт возьми! – сказал себе Жюв, расставаясь с Жераром. – Три тысячи чертей! Похоже, я ошибаюсь, и Жерар ни в чем не виноват…
Возвращая деньги Жерару, Жюв уговорил его подарить пятнадцатый банкнот, более других испачканный кровью, на котором отпечаток большого пальца был виден особенно четко.
В руках полицейского такая улика была страшным оружием, ценным подспорьем в расследовании.
Целый день Жюв скрупулезно изучал этот отпечаток, измеряя, фотографируя и воспроизводя его всевозможными способами.
Только в полночь Жюв пришел к определенному выводу, который явно не был для него слишком приятным, но который он со свойственной ему откровенностью признал:
«Я был неправ! Этот кровавый след оставлен не Жераром. Убийца не он. Укротитель невиновен!»
В этот момент полицейский со всей тщательностью сравнивал отпечаток, обнаруженный на банковском билете, с тем, что был оставлен конюхом Леопольдом. Никому не говоря, этот отпечаток Жюв снял с предательски открытого запора клетки с пантерой.
Если отпечаток на деньгах был четким и легко идентифицировался, то этот, к сожалению, был расплывчатым, наполовину стершимся. Но сравнение их приводило к страшному выводу, значение которого трудно переоценить.
В час ночи Жюв внезапно остановил свою работу.
– Нет, до тех пор, пока я с ним не поговорю, сердце мое будет не на месте, – сказал полицейский. – Пусть Жерар скажет то, что знает, а знать он должен немало.
Уже стоя на пороге, Жюв засомневался: кем представиться укротителю? Жювом или, наоборот, снова попытаться предстать в облике Фантомаса?
Никогда не принимавший скороспелых решений, полицейский после долгих размышлений пришел к гениально простому плану действий:
