Людмила Милевская - Кикимора болотная
Он с обидой удалился, бросив на прощание:
— Вечером поговорим.
«Иди, иди, что-то сильно ты расхрабрился», — ответила я ему, но лишь мысленно.
— Что теперь будет? — спросила Жанна, когда мы остались одни. — Ах, как я жалею, что послушала тебя тогда и не ушла еще до рождения сына.
Мне стало обидно.
— Давайте, давайте! — закричала я. — Валите все на меня, как на мертвую! Теперь, оказывается, во всем виновата я. Правильно, так мне и надо.
Зачем больше всех старалась? Зачем я лезла не в свои дела?
Жанна склонила голову и молчала. Я решила не добивать ее, а проявить великодушие.
— Ладно уж, — сказала я. — Хватит об этом. Было бы лучше, конечно, если бы ты не допустила этой экспертизы, но я и сейчас не вижу опасности.
— Не видишь опасности? — удивилась она.
— Абсолютно никакой. Дело непростое, даже сложное, но я берусь его уладить, — заверила я, понятия не имея, как это сделать.
Опыт говорил мне, что нельзя капитулировать раньше времени. Нельзя бежать, увидев врага, а надо обязательно вступать в бой, как бы ни мучило чувство неуверенности. Силы порой появляются так же внезапно, как и исчезают.
Нельзя отрекаться от той правды, которую взялся проповедовать, и признаваться во лжи, сколько бы тебя ни уличали. До последнего надо стоять на своем и не скатываться к раскаянию.
Нельзя впадать в полное отчаяние и расставаться с надеждой, как нельзя топтать слабого и бояться сильного.
Все эти «нельзя» говорили мне, что из-за этого черного горя уже проглядывает светлый лучик надежды, просто мы об этом еще не знаем, но обязательно узнаем, если раньше от страха не умрем. К тому же нельзя забывать о словах пророчицы, в крайнем случае они сбудутся, и Жанна второй раз выйдет замуж, если уж совсем все будет плохо с Мишей. Я-то знала, что Жанну, как ни померк в ее глазах этот мир, ждет еще много хорошего, потому что она молода, симпатична, добра и… И у нее есть я.
— Жанна, — сказала я, — иди домой и ни о чем не беспокойся. От тебя сейчас требуется только одно. Если ты это мастерски выполнишь, я буду тобой гордиться.
— Что значит «одно»? — заинтересовалась она.
— Это презрение, которым ты должна встретить Елизавету Павловну и Михаила. Тихое, кроткое презрение. Думаю, у тебя это хорошо получится. Пусть им станет стыдно. Пусть знают о своей дикой непорядочности. Пусть ужаснутся.
— Они не ужаснутся, — вздохнула Жанна. — А если ужаснутся, то совсем от другого, когда узнают, что мой сын только мой.
Я рассердилась.
— Это уже не твоя забота, — прикрикнула я. — Если я сказала, что они ужаснутся, значит, ужаснутся. Можешь мне поверить. Иди домой и делай так, как я советую. И до получения результата ни с кем не вздумай говорить. Слышишь?
Объявляем им бойкот! — заключила я и гордо подумала: «Вот наглость какая!»
— Хорошо, — согласилась она, — я пойду и сделаю, как ты советуешь, но не станет ли мне от этого еще хуже?
— Клянусь, не станет. Сейчас все зависит лишь от того, насколько убедительна ты будешь в своем молчаливом презрении. Если хочешь быть с Михаилом, постарайся, пожалуйста.
— Постараюсь, — пообещала Жанна и отправилась домой.
Я решила не давать бой Елизавете Павдовне. Я лишь ей позвонила и, сказав «позор», опустила трубку. Пусть знает и о моем презрении.
А потом я стала негодовать. В основном негодовала я на пророчицу с ее дурацкими предсказаниями. Я доверилась этой глупой бабе, прекратила поиски и ждала, когда народится новое и умрет старое. Что «новое», что «старое»?
Хотя, если хорошенько подумать, новое — сын Жанны. Он уже родился.
Тогда старое — наши с ней страдания. Когда они умрут?
Если учесть сложившиеся обстоятельства, то скоро. Как только Елизавета Павловна с помощью своей экспертизы установит, что Михаил так и не стал отцом.
Страдания наши тут же и умрут, поскольку больше страдать по поводу «узнает — не узнает» не придется.
Приход бабы Раи освежил мои мысли.
— Знаешь, — созналась я ей, — частично твоя пророчица оказалась права, но не все ясно.
— Дак ты вспомни хорошенько, что она сказала, все ясно и станет, — посоветовала она, и я начала вспоминать.
И вспомнила про ключик. Гадалка утверждала, что ключик этот все и откроет, но почему-то обязательно в моем доме. Первая мысль была, естественно, о Евгении. Но если этот злодей он, то как поможет мне ключик?
«Это мистика какая-то, — подумала я, — и дура буду, если не брошу заниматься ерундой».
Однако ключик не шел из головы.
Я достала его из укромного места и принялась совать во все имеющиеся в квартире замки. Он был слишком мал и везде проваливался.
Я была огорчена и уже собиралась на время сдаться, но тут пришел со службы Евгений. Увидев, чем я занимаюсь, он заразился и проявил изобретательность. Это позволило нам отыскать еще парочку замков, в которых не бывал мой ключик. К сожалению, с тем же успехом, что и прежде. Когда стало ясно, что он ни к чему не подошел и в доме незадействованных замков не осталось, Евгений спросил:
— А зачем мы суем-то его во все дыры?
— Для дела, — загадочно ответила я, не собираясь рассказывать ему о своем походе к пророчице.
— Для какого дела? — изумился он.
— Для хорошего. Вдруг что-нибудь интересное откроем.
Ему не оставалось ничего другого, как покрутить пальцем у виска.
— Лучше бы подумала, как быть с Жанной, — сказал он. — Кстати, это навело меня на мысль. А почему бы и мне не пойти на такой же анализ?
Его заявление привело меня в полное недоумение.
— О чем ты? — спросила я, тоже собираясь крутить пальцем у виска.
— О нас с тобой, — пояснил Евгений. — Ты же по-прежнему считаешь меня преступником. — Может, и помирилась со мной только из-за того, что я единственный, кроме тебя и Жанны, знаю об этом изнасиловании. Признайся, опасаешься, что в случае нашего разрыва я вас разоблачу?
Негодованию моему не было предела. За кого он меня принимает? И какие мысли у него в голове. Вот уж точно, чужая душа — потемки. Выразив Евгению свое негодование, я позволила себя успокоить и сказала:
— Я всегда верила тебе, хоть и испытывала легкие сомнения.
— Так вот, — усмехнулся он, — если ты по-прежнему испытываешь сомнения, я могу подвергнуть себя этому анализу. Тогда убедишься, что к ребенку Жанны я не имею никакого отношения, а следовательно, чист, аки младенец.
— Завтра же займусь этим вопросом, — пообещала я.
Глава 32
Несколько дней я провела достаточно плодотворно для себя. Я подняла на ноги всех друзей, имеющих хоть какое-то отношение к генетике. Я третировала их как могла, и, клянусь, они не знали, куда от меня, скрыться. Уж такая я настырная.
Когда позвонила Жанна и сообщила, что на следующий день Елизавета Павловна будет ознакомлена с результатами геномной дактилоскопии, я была преисполнена решимости дать ей достойный отпор.
— Что теперь мне делать? — едва не плача спросила Жанна.
— А ты выполнила все, что я тебе советовала? — спросила я.
— Выполнила и сейчас еще выполняю: не разговариваю даже с собой. Полный бойкот.
— Оч-чень хорошо. И дальше так действуй. И не вздумай никуда с ними ехать. Пусть сами отправляются за своими результатами, а я приеду к тебе, и будем поджидать их вдвоем. Вот тогда-то они узнают, что натворили, вот тогда-то им станет стыдно. Ох, и запросят они у нас прощения! Или я буду не я!
— Правда? — спросила Жанна.
Она явно мне не верила.
— Что ты говоришь! Думаешь, они будут просить прощения?
— Уверена, — категорически заявила я. — Приготовься к победе.
— Неужели победа? — Голосок ее задрожал.
— Победа! И только победа!
На следующий день я начала готовиться к победе с утра. Я стащила всю свою косметику в Санькину комнату, потому что она самая светлая из всех, имеющихся в квартире. Расставив на подоконнике баночки, флакончики и пластиковые коробочки, я принялась за дело. Мне очень. хотелось выглядеть фантастически красивой. Впрочем, кому этого не хочется. Но в тот день мне хотелось этого особенно.
Надо сказать, что Санька без воодушевления воспринял оккупацию своих владений.
— Мам, а я где буду? — возмущенно поинтересовался он.
— Комната большая, всем места хватит, — успокоила его я, щедро покрывая свое лицо «Макс Фактором».
— Тогда смотри мне не мешай, — предупредил он и начал мешать мне.
Он накинул на себя скатерть и сказал, что это плащ. Потом он вытащил откуда-то зонт-трость и, заверив меня, что это шпага, принялся лупить им налево и направо. С этим смириться я никак не могла. Много пыли, много шума и большая вероятность приобретения фингала под глазом, что в мои планы никак не входило.
Пришлось выставить Саньку за дверь. Шума стало еще больше, но зато уменьшилась вероятность приобретения фингала.
Я вздохнула с облегчением и взялась за румяна. Кстати, у меня есть и свой, естественный румянец, не стертый годами, но он не идет ни в какое сравнение с тем, который предлагает мне этот «Макс Фактор». Впрочем, за такие деньги румяна могли бы быть и получше.
